Настроение

Настроение

Роберт проснулся в хорошем настроении. Такого с ним не было уже лет двадцать, ведь он был одним из ближайших советников Короля, а советникам Короля не подходит иметь хорошее настроение. Это даже неприлично! Кругом войны, угроза голода, постоянное разрушение то мостов, то сторожевых башен, а ты что, улыбаться будешь? Если да – ты идиот или что-то украл. А Король не мог допустить мысль о том, что в его совете могут быть идиоты, и первая причина сразу же считалась невозможной.

Роберт к этому привык и, будучи весьма хватким и ловким человеком, принялся хранить то мрачное и непроницаемое выражение лица, какое бывает только у тех, кто добрался до какого-то чина и теперь всеми силами пытается его держаться, полностью соответствуя негласным законам.

Но сегодня у него было хорошее настроение! Как досадно! Как странно и непривычно, но это было свершённое!

Он вдруг заметил, что за окном зарождается весна. Она еще не набрала силы и снег не сошёл, но солнце уже совсем весеннее. Уже не так морозно и небо стало чище и яснее, прозрачнее. Что-то в самом воздухе уже было свободное от тяжелого зимнего сна, и Роберт совсем иначе вдруг ощутил это.

Ощутил и испугался.

-Старею, что ли… - сам с собою поразмышлял Роберт и даже взглянул в зеркало. Да, седина уже немного тронула его волосы, и в глазах совсем не стало блеска, но рановато для того, чтобы сходить с ума. В конце концов, он серьёзный человек, а ни один серьёзный человек не станет улыбаться, когда в его землях беды.

А беды всегда! Вот и сейчас над королевством висела угроза новой войны, в одной из деревень на подступах к столице обнаружили какую-то новую чуму, а в южном, всегда хлебосольном крае, неожиданно началась нехватка зерна. И это не считая того, что приходящая весна всегда и без всех этих проблем знаменуется проблемами. От весны зависит весь будущий год, и именно весною больше всего дела для чиновников и советников – нужно пересчитать население, исходя из этого рассчитать налог, прикинуть на основе прошлых лет о запасах грядущего года и прочие мелочи вроде латания городских крыш и мостов, которые не пощадила зима и обнажила весна.

Словом, некогда и нечему тут радоваться.

Роберт был честным советником. Нет, не то, чтобы он был честным человеком – это невозможно, когда у тебя есть высокий пост, но честным советником. Он старался действовать во благо людей и не ссориться ни с кем, не подводить и не предавать ничьих ожиданий. Всякое хорошее настроение давно его оставило, заменив все обычные человеческие мысли на одни рабочие, те самые, где есть слово «надо». И без пререканий!

Но сегодня Роберт подводил сам себя. Он почувствовал утро, почувствовал жизнь…

Походив по комнате, остановился у зеркала и попытался состроить непроницаемое выражение лица. У него вышло что-то нелепое и совершенно несуразное, да так, что Роберт аж развеселился и расхохотался, совсем юношески и задорно, и настроение его стало лучше.

Вошел слуга с докладом. Такой же, как и его хозяин, непроницаемый и нетронутый весенним настроением. Посмотрел с подозрением на Роберта.

Роберту стало стыдно, он попытался смутиться и выказать свое смущение, чтобы слуга не подумал, что королевский советник чему-то смеет радоваться в такое сложное для королевства время.

-Весна…- Роберт попытался оправдаться, ткнул пальцем в окно, - ты видел?

-Видел, - хмуро подтвердил слуга, - многие не пережили зиму. Скоро начнется весенний голод в отдаленных краях, говорят, что даже юг остается без хлеба, а что будет с другими?

Слуге, в общем-то, было плевать, что будет с другими – он сам никогда не голодал, как не голодал и Роберт. Но слуга проявлял общественную озабоченность, чувствуя выражение этой озабоченности своим патриотическим долгом, и никак не мог взять в толк, почему Роберт не такой мрачный и собранный, как прежде.

И Роберту бы спохватиться на словах слуги, запереживать, заверить, что он предпримет все меры, какие только будут в его власти, но он вдруг только отмахнулся, сам ужасаясь своей смелости, и велел помочь ему одеться.

Более слуга не проронил и звука, лишь сердито сопел, недовольный неожиданным равнодушием Роберта, которому, по мнению слуги, вчерашнее вино ударило в голову и напрочь отключило всякую сознательность.

Собравшись, просмотрев коротко почту и список дел, Роберт сошел вниз, где его ожидал ожидаемый завтрак и неожиданный сюрприз в лице белокурой девушки, которую можно было бы назвать даже прекрасной, несмотря на заплаканные и распухшие глаза.

-Мария? – изумился Роберт, настроение его на мгновение тревожно замерцало и обратилось в страшную черную удушливую тень.

Все-таки ни одна весна не сравнится с визитом, незапланированным, и, очевидно, серьезным визитом – родной дочери. Еще и заплаканной.

-Папа! – Мария подняла лицо на отца, и голосом, полным не пережитого трагизма, объяснила причину своего визита. – Винсент променял меня на служанку!

От облегчения Роберт аж выдохнул и неосторожно спросил:

-Опять?

Роберт был против этого брака. Он предлагал Марии тех людей, что были бы хорошей партией и тех, кто любил её. Но она стояла твердо на своем любимом Винсенте, которого, как позже думал Роберт, выбрала за одно только то, что он не был достойным кандидатом. Нет, в нем была и кровь, и богатство, но сам характер и его пренебрежение к женщинам делали его тем самым человеком, от которого родители обычно предупреждают дочерей. Впрочем, сами дочери, услышав это предупреждение, почему-то начинают с поражающей частотой проявлять к таким людям искреннее сочувствие и участие, полагают, что могут полюбить и всё исправить…

Роберт любил дочь и покорился её желанию выйти именно за Винсента. И теперь Мария каждый месяц приходила с такими визитами, сообщая о наглых романах своего ветреного мужа. Роберт предлагал ей и развод (он знал лазейку в законе королевства, что могла ей помочь), и избавление от супруга, но Мария тотчас же скандалила, кричала, что отец ее не любит, если хочет лишить свою дочь родного супруга.