Настюша

Настюша

Горсть хлебных крошек, взорвавшись фейерверком, осыпалась по асфальтированной дорожке набережной. Стая голодных птиц тут же набросилась на раннее угощение, нарушив тишину своим приветливым урчанием. Невысокий пожилой человек, протерев платком свои запотевшие очки, продолжил прогулку, удовлетворенно оглядываясь на довольных пернатых. В огромном, но напрочь прогнившем мире стало больше на несколько живых существ, довольных своей короткой жизнью. Незначительное событие, но хоть кому-то сегодня станет легче.

В столь ранний час дедушка совсем не рассчитывал встретить кого-то еще поблизости, поэтому был очень удивлен, разглядев очертания маленькой фигуры вдалеке. Кого именно он приметил, сказать было весьма сложно, учитывая, как подводит зрение в последнее время. Все же размен на седьмой десяток неумолимо дергает за звоночки, постоянно напоминая о себе. Борясь с тяжелой одышкой, он двигался вперед и по мере приближения к незнакомой фигуре осознал, что это всего лишь ребенок, а точнее, девочка лет шести. Это дедушка понял, приблизившись почти на два метра к ней. Самое странное, что никого из взрослых поблизости не наблюдалось, по крайней мере на расстоянии, при котором он мог что-либо разглядеть. Советское воспитание, а может, просто человеческая доброта не дали старику пройти мимо девочки, не удостоверившись, что она попросту не заблудилась среди улиц большого города.

Девчушка с кем-то громко разговаривала, это он понял сразу, благо слух более верно служил ему, нежели зрение. Во всяком случае, пока.

— ...уверена, что они будут другими? — недоверчиво спрашивала она. — Но... Да.

Дедушка уж было решил, что ребенок разговаривает по телефону. В современном мире эти технологии осваиваются намного раньше, чем азы математики. Но девочка, как это делают большинство детей, красочно жестикулировала обеими руками, поэтому держать трубку телефона не могла. А в ушках не было наушников, поэтому телефонная беседа исключалась точно.

— А кто приглядывает за малышкой? — добродушным голосом спросил старик, осторожно приблизившись к ребенку, пытаясь выглядеть как можно дружелюбней.

— Сестра, — без заминки звонко ответила она, смотря на деда снизу вверх.

Девчушка была миленькая, но сердце старика подсказывало, что детство у ребенка протекает не совсем так, как оно должно быть в ее маленьком возрасте. Старая поношенная джинсовая курточка, явно не знающая, что такое стирка, была накинута на легкое, местами драное платьице, так же знавшее более благоприятные времена. На ногах же девочка носила простые резиновые тапочки. Засаленные, нестриженые волосы слегка развевало ветром. Дедушкиного зрения уже не хватило на то, чтобы определить их цвет. Но вот большие зеленые глаза не могли оставить кого-либо равнодушным. Слегка испуганные, но такие любознательные, все это вызвало прилив горькой жалости. Чем руководствуется господь, заставляя страдать такие маленькие души?

— И где твоя сестренка?

— Да рядом, — по-детски отмахнулась она. — И сестра говорит, что остатки хлебушка сделают день немного позитивней не только птичкам.

Старик вздрогнул. Не понятно, что его больше смутило — та легкость, с которой ребенок ненавязчиво попросил еды, или то, что хлеб лежал в непрозрачном пакете, и знать, что именно лежит в нем, девочка явно не могла. Но дрожащая рука уже протягивала корочку маленькой незнакомке.

— Спасибо, дедушка, — вежливо, уже с набитым хлебушком ртом ответила она.

— Деда Гена, если пожелаешь. Как крокодил.

— Какой крокодил?

— Ну, из мультика, про чебурашку. Ты же смотрела его?

Девочка безразлично пожала плечами, продолжая жевать.

— А я просто Настя, — представилась она, наспех проглотив угощение.

— Очень приятно, — улыбаясь, ответил старик. — Так расскажешь старику, что все-таки делаешь тут одна. Заблудилась?

— Да нет. С сестрой гуляю, пока у нас дома приберутся, — закатив глазки, ответила она.

Просто дурачится, решил старик, но продолжил разговор:

— А где твои родители?

Этот вопрос явно не понравился ей. Настя прекратила жевать и, повернувшись немного вправо, на что-то пристально посмотрела. Девочка простояла так около минуты, прежде чем разговор продолжился.

— Сестренка говорит, чтобы я все рассказала вам. Не знаю почему, но она так хочет.

— А что именно она велит тебе сказать? — решив подыграть, спросил деда Гена.

— А еще Мариночка передает вам привет.

— Марина, так зовут твою сестренку?

— Да нет же. Моя сестра — Катя. А Мариночка — ваша дочка.

Старик, пошатнувшись, схватился рукой за перила, перед которыми они стояли. В районе груди что-то больно кольнуло, подгоняя дыхание.

— Ты не можешь знать мою дочу, маленькая.

— А я и не знаю. Она пришла вместе с вами. Говорит вам выпить таблеточку, которая лежит в правом кармане.

Дедушка даже не заметил, как принял лекарство, не моргая смотря на ребенка.

— Пойдемте, присядем на лавочку. Мариночка говорит, вам нужно почаще сидеть, если не хотите опять слечь из-за спины.

Старик послушно следовал за ней, как завороженный. И не проронил ни слова дальше, слушая детский голосок, который хоть и неумело выставлял слова, но все же без заминок начал поведывать свою историю.

* * *

Неприятная смесь запахов из жареного лука, табака и сырой мерзости сопровождал маленькую девочку все-то время, что она была вынуждена проторчать в подъезде чужого дома. Она просто стояла, смотря вдаль перед собой сквозь паутинки трещин на грязном окне. Никто в целом мире не знал, что в это время творится внутри маленького разума, переплетаясь вереницей мыслей. Хмурное лицо ничего не выражало, во всяком случае, ничего наивно детского уж точно, скорее, что-то серьезное хранилось за этой маской маленького безразличия.