Насу

Глава 1. Сеть, разорванная уловом

Каждое утро, с понедельника по пятницу, юркие тела бизнесменов просачивались внутрь здания и разбредались по узким жилам-коридорам, активируя калориферы или кондиционеры, включая освещение, выковыривая по пути из холодильника вчерашние бутерброды, и в конце концов присасывались к своим рабочим местам в предназначенных для них офисных каморкахНаиболее жесткие ограничения сосредоточены не в области
средств и методов достижения наших целей, а в сфере языка,
при помощи которого мы определяем для себя эти цели и ищем
для них инструменты. [...] Похоже, эти языковые пределы
не зависят от уровня развития нашей цивилизации, выступая
своего рода константой в онтологии нашего самоопределения.

“Sermo ontologicum”, Brian Nasu (茄子)

В самом центре небольшого города, в переулке, стиснутым двумя бизнес-кварталами, доживало свои последние годы белое двухэтажное здание давно устаревшей архитектуры. Непрактично узкое, кажущееся из-за этого длиннее, чем было на самом деле, оно прятало от глаз прохожих свой обветшалый фасад под кронами липовых деревьев, словно сознавая свою дряхлость и невозможность соответствовать современным критериям городской эстетики.

Как бы в издевку над этой старостью, лишенной возможности апеллировать к архитектурной или исторической ценности, фасад здания был испещрен яркими логотипами дюжины фирм, офисов и представительств, вгрызшихся в его утробу и занявшим все свободные щели – подобно тому, как паразиты захватывают ослабевшее от бремени лет тело. Каждое утро, с понедельника по пятницу, юркие тела сотрудников этих фирм, хлопая дверью парадного входа, проникали внутрь здания и тут же разбредались по узким жилам-коридорам, активируя по пути калориферы или кондиционеры, включая освещение и хлопая дверцей холодильника, и в конце концов забивались в предназначенные для них офисные каморки с персональными рабочими местами. С их приходом воздух внутри помещений густел, в нем появлялись характерные для деловой суеты потоки, завихрения и воронки, поднимавшие со стеллажей и полок астматические клубы офисной пыли, которая теперь до конца рабочего дня будет медленно плавать под высокими потолками с несовременными скругленными сводами, создавая иллюзию, что внутри старинного дома еще теплится жизнь.

Возможно, эта иллюзия была последней силой, удерживающей здание от разрушения – если бы не возня офисного персонала и регулярные ремонты, учиняемые постоянно сменяющимися арендаторами, оно бы рассыпалось от старости, так как давно уже держалось на гипсокартонных переборках и армированных укреплениях, которыми предприимчивые менеджеры нашинковали старые квартиры и тесные коридоры, на стеклопакетах и оконных решетках, превративших некогда уютные окошки бывших гостиных, спален и кухонь в уродливые армированные бойницы.

Когда-то картина была совсем другой. Когда-то в этом здании жили состоятельные люди – уважаемые граждане и их семьи, а сам дом считался известным и престижным жильем, так как располагался в самом центре города, на аристократической и оживленной улице, в модном и престижном районе. За свою почти вековую историю в нем успело появиться и вырасти не одно поколение добропорядочных буржуа. Сотню лет их семьи несли на своих плечах бремя среднего класса, шлифуя и совершенствуя ритуалы выживания, процветания и продолжения собственного рода, трепетно заботясь о том, чтобы передать потомству накопленный багаж – как часть наследства, основную долю которого составляло право на этот дом. Их подросшие отпрыски, в свою очередь, с воодушевлением подхватывали эстафету – семьи росли, пускали ветки потомства, изредка позволяя выгодные прививки со стороны. Благосостояние жильцов престижного дома неуклонно росло, за укреплением материального положения следовал подъем интеллектуального уровня жильцов и их эстетических потребностей, а дом оставался тем же, каким был построен десятки лет назад. Очень долго культурная эволюция жильцов выражалась в изменениях интерьера и стилях обстановки, но наконец наступил момент, когда жильцов уже не удовлетворяла замена олеографий на стенах и герани на подоконниках на плазменные панели и автоматизированные жалюзи – люди поняли, что дом безнадежно устарел и больше не соответствует их потребностям.

Среди обитателей дома начался исход. Один за другим семьи стали избавляться от прежнего жилья, отдавая предпочтение статусному коттеджу в пригороде или компромиссному решению в многоэтажных ульях современных новостроек. Освободившуюся жилплощадь тут же занимали предприимчивые бизнесмены, каждый из которых, словно подчиняясь освященному веками регламенту, повторял одну и ту же последовательность шагов: ремонт, установка броской вывески, выплата процентов банку, продажа офиса следующему владельцу…

Не прошло и нескольких лет, как из здания окончательно выветрилась атмосфера семейного уюта и домашнего очага, ее место заняли сухая бумажная пыль договоров, озон ксероксов и прагматичный бубнеж конторских работников. Алебастровая лепнина, дубовый паркет и веселенькие мещанские обои спрятались под гипсокартонным минимализмом офисных интерьеров, бухгалтерских стеллажей, директорских кресел и китайских кофемашин, оставив между ними ровно столько места, сколько было необходимо для доукомплектования интерьера офиса молодыми дипломированными выпускницами бизнес-курсов с профессиональными улыбками недорогих офисных содержанок.

Теперь с заходом солнца свет в окнах здания уже не зажигался, как сотню лет назад, когда семья садилась на ужин за большим столом, уставленным семейным серебром, между которым в толстых подсвечниках возвышались медленно оплывающие восковые свечи, или как пару десятилетий назад, когда перед большим экраном телевизора собирались наследники этого серебра, чтобы сообща посмотреть сериал и обсудить поездку на курорт. Теперь с наступлением вечера свет в здании гас, иногда даже не успев зажечься – ни один из регулярных посетителей этого дома не желал оставаться в нем ни минуты дольше того времени, которое было регламентировано его служебными обязанностями.