Не ходите ночью, дети...

Не ходите ночью, дети...

В одиннадцатом часу небо заволокла большая темно-синяя туча, Озирис несколько раз пощелкал электрической зажигалкой, но кроме снопа слабеньких искр, ничего не добился. В темноте он не заметил, как Эвелин закатила глаза и потянулась к черной сумочке. Немного пошуршав ее содержимым, девушка щелкнула крышкой большой бензиновой зажигалки. В ее свете стало видно, что Эвелин кривит густо накрашенные черной помадой губы.
— На века... — раздраженно прошипела она и сама подожгла свечи, а после, немного подогрев дно, приклеила их на старенькую кладбищенскую скамейку. И чтобы не возиться больше с этой работой, перебросила зажигалку Озирису. Когда он выстроил пару рядов низких широких свечей, Эвелин судорожно вздохнула и, скрепив пальцы в замок, прошептала:
— Она скоро придет, и начнем...
— Ага, а где твой Амбалон?
— Авалон! — ревностно поправила девушка и отвернулась в сторону редкого ельника, за которым виднелись огни небольшого провинциального городка.
— Я немного опоздал... завис в пространстве в попытке осознать бренность бытия, — вышел из темноты качок в черном балахоне.
— Какой бред. Пафос — наше все? Долго репетировал? — сыронизировал Озирис, но словил оплеуху от Эвелин и обиженно надулся.
Неожиданно налетел ветер, донося далекий звон колоколов городской церкви. Несколько свечей закоптили и погасли. Один только Озирис немного напрягся: для церковной службы было уже слишком поздно...
— О да! И эти звуки далеких церквей, — Авалон втянул крупным носом холодный осенний воздух и неопределенно взмахнул руками, будто наполняясь важности.
Эвелин же жадно хватала каждое его слово, не обращая внимания на усилившийся ветер, принесший запах дыма.
— Вы только вслушайтесь в звучание строк, а после мне не будет равных в описании всех мрачных мест, что таит Земля... — он напустил на лицо маску одухотворенности и, протянув руку к затянутому облаками небу, продекламировал:
— Давно свое отпели там колокола,
И бедный люд уже стаскал весь хлам по древним тем помосткам,
И только кельи ветхой пыльная стена,
Мрачнея, высится над стареньким погостом!
— У меня только один вопрос... при чем тут «помостки»? — спросил Озирис.
Но влюбленно смотревшая на Авалона Эвелин вновь замахнулась для очередного подзатыльника. Качок ухмыльнулся и посмотрел на друзей сверху вниз.
— Ну... это типа мосты, — вернулся к человеческой речи туповатый Эдик — так на самом деле звали очередную великую любовь Эвелин.
Вновь налетел ветер и задул свечи, которые еще горели. Зато из-за туч вышла луна.
— Уже надо начинать! Почему она опаздывает, блин?
Со всех сторон начал подкрадываться низкий туман, напоминая, что старое кладбище давно заболотилось. Из-за кустов вышла красивая полупрозрачная девушка в белом длинном платье. Троица застыла: это мало было похоже на Луну, которую они ждали уже час.
Девушка неумолимо приближалась, немного покачиваясь в такт шагам то вправо, то влево. С каждой секундой Эвелин начинало трясти все сильнее, но она, вцепившись в рукав балахона Озириса, пыталась не закричать.
— Лена, отпусти, мне больно, — едва шептал побледневший Озирис.
Эдик моментально побелел и, видать, был в шаге от глубокого обморока. Он чудом держался на ногах и смотрел, как неясные линии принимают все более осязаемые очертания. На узком лице привидения проступала полубезумная улыбка, а после она вовсе оскалила два ряда сомкнувшихся гниловатых клыков. Внезапный порыв ветра донес тошнотворный запах гниющей плоти.

— Она же вроде призрак, че воняет то так?! — истерично зашептал Эдик.
Платье стало разлагаться на глазах, обрывки призрачной кожи — обваливаться лоскутами на землю, теряясь в тумане. Волосы, будто под электрическим напряжением, поднимались над головой в копну. Призрачный скелет протянул желтоватые кисти. В этот момент с лица упали последние лоскуты плоти.
— Ребят, извините, опоздала, — громко крикнула Луна, появляясь из-за поворота.
Она перебирала в руках несколько серебряных цепей с крестами, которые несла друзьям в подарок на Хэллоуин.
Они мчались ей навстречу. За спиной их гремел колокольным набатом звон каких-то цепей, уханье сов, карканье воронов. Эдик бежал впереди, почти не отставал за ним и Олег.
Сейчас он проклинал и свое случайное увлечение мистикой, и Ленку, которая строила глазки этому идиоту Эдику, помешанному на тупом пафосе. Впрочем, Ленку он любил, поэтому руку ее держал крепко, помогая, когда она неловко спотыкалась.
— Катя, беги! — прокричала Лена, вновь цепляясь за что-то подолом длинного черного платья.
Девушка упала, и из-под земли будто вытекла призрачная плеть, хватая ее ногу. Визг огласил заброшенное кладбище. Олег пытался ее удержать, но на него налетела стая воронов. Они каркали, хлопали крыльями и клевали его. Когда они взлетели, наступила полнейшая тишина, а Ленки уже не было видно. Рядом крутилась Катя.
— Что случилось? — недоуменно вскидывала широкую бровь она, повторяя это через каждые пару секунд, будто ее никто не слышал. — Ленка где?! Что сейчас было? Что это было?!
Олег не мог отдышаться, лишь невидяще смотрел на топкое болото, спокойная гладь которого помутилась пузырьками гадкого газа. В кармане он нащупал что-то, а после достал бензиновую зажигалку Ленки. В ее свете он увидел большой красиво выгравированный крест на нем.
— У... утонула, — парень не узнал своего тихого хриплого голоса.
Он обернулся, а на соседней возвышенности, где была могила с покосившимся крестом, увидел Эдика, лежащего лицом вниз. Катя подошла к нему, потрепала его за большое плечо, а после еще и еще, но он не реагировал. Она обернулась к Олегу. Случайный свет луны из-за тучи выхватил ее разом побледневшее лицо. Олег обреченно подошел к кресту и прочитал:
— Амаев Эдуард Дмитриевич. Дата смерти: 31 октября.
— Это же...
— Да, — уверенно кивнул Олег, после, еле переставляя ноги, побрел обратно, сел на корточки рядом с краем болота и открыл зажигалку. Катя истерично завизжала.