Не к ночи будь помянута. Часть 2.

Январь

1

Окно было темным-темно. Никакой луны. И ни звука. Я лежал на спине и непонимающе оглядывался кругом. Проверил в порядке ли моя одежда. Хм... не в порядке, но хотя бы частично присутствовала. Потом пошарил по кровати рукой. Никого.

Кто-то был в комнате и смотрел на меня. Я приподнялся и увидел едва различимый силуэт в кресле напротив.

- Римма? - спросил я.

- Я это. - сказала Кира и зевнула. - Как дела, герой-любовник?

- Не знаю. А Римма где?

- Спит, должно быть. Ты вообще ничего не помнишь?

- Нет… наверное. Чё-то я не одет… Слушай, а что я с ней… что-нибудь сделал?

- Да уж лучше бы ты чего-нибудь сделал! Нет, ты сделал, конечно. Выкинул её нафиг с лестницы прямо в салаты, себе чуть башку не свернул, перепугал всех до смерти.

Она не ругалась, не орала, а говорила тихо и устало. Мне стало ужасно стыдно.

- Всё так плохо, да?

- Хреново, конечно. Отвратительно. Жуть и мрак просто. Меня благодари, вечно как дура ваши косяки подчищаю. Но девочку жалко. Рассталась с парнем, переживала, мы подумали про тебя. Знаешь, как я Вадиму тебя расписала? И добрый, и умный…

Я не знал, что и сказать.

- Кир, я правда, не хотел…

- Да знаю. Когда узнала про таблетки, думала, убью Серёгу.

Я слушал Киру и наслаждался её тёплым мелодичным голосом. Даже разговаривая вполголоса, она словно пела. Интересно, почему она никогда не пыталась заниматься вокалом? Надо будет спросить при случае. Но не сейчас.

- Минералку будешь? - спросила она.

- Спасибо. - я взял прохладную бутылку и с удовольствием отпил. - Сколько времени?

- Не знаю. Пять утра. Или шесть. Все спят.

- А ты почему не спишь?

- Не хочется.

Повисло молчание. Широко раскрытыми глазами я вглядывался в темноту. И думал, что у меня сейчас, наверное, очень большие зрачки. И бедные клетки в сетчатке глаз, те, которые всегда рисуют в учебниках прижатыми друг к дружке, словно шпроты в консервах, напрягаются изо всех сил и не могут понять, чего я от них хочу. Господи, что только в голову не лезет! Теперь клетки.

- А я, когда была маленькой, мечтала не спать всю ночь. -  тихо сказала Кира. - Думала, это что-то особенное. Ну, когда один день уходит, а другой приходит. Думала, что это можно как-то наблюдать. - она вздохнула. - Я замуж выхожу.

- Слышал. Здорово. - сказал я. - Он хороший парень. Мне сразу понравился.

- Вот и мне тоже - сразу. Он добрый. Знаешь, он ёжика пожалел.

- Ёжика. - повторил я.

- Да. Глупо, конечно. Он всё равно дохлый был, ёжик. Лежал у дороги, а мы гуляли. А ему жалко стало.

Кира говорила тихо. Я подумал, что она здорово наклюкалась, и это ей на пользу.  Чтоб трезвая Кира, да рассказывала про дохлых ежей!

- Луговой, а когда мне было четырнадцать, ты мне нравился. - сказала она.

- Знаю. От тебя в то время вечно одни подлянки были.

- Да, как раз поэтому. А знаешь, почему я с тобой встречаться не стала?

- Почему?

- Так ты же младше меня на год! - Кира захихикала, будто и впрямь сказала что-то страх какое смешное.

Я только вздохнул. На год, значит. Мне бы ваши проблемы, девушка.

- О чём ты мечтаешь, Кира? - спросил я.

Потому что сейчас я был в настроении и в праве спрашивать, не опасаясь, что своим вопросом нарушу равновесие в таинственном переплетении чужих мыслей. Чаще всего вопросы людей  глупы и полны праздного любопытства. Очень трудно отличить глупый вопрос от вопроса настоящего. Можно бросить камень в лужу для того, чтобы потом пробраться по нему, не замочив ног, а можно его так швырнуть, что по уши забрызгаешься грязью.

- Тебе будет неинтересно.

- Почему ты так думаешь?

- Я видела, как ты посмотрел на моего оленя. По-твоему, олень отвратителен?

- Нет, конечно, ну что ты такое говоришь... - пробормотал я. - Просто у меня было похмелье.

- Прекрати, пожалуйста. Хоть сейчас-то не ври. Да, мне нравятся олени из светодиодов! И что? И красные скатерти, и расписные тарелочки, и чтобы пальма в горшке! Примитив, по-твоему? А я так хочу. Чай с мятой, поездки к родителям по выходным, бифштекс с зелёным горошком… Гер, что ты смеёшься?

- Я не смеюсь. Ты же видишь.

- Я мечтаю о такой жизни. Хочу, чтобы было уютно и красиво. И тепло, и правильно. По-твоему, это скука смертная?

- Нет. Это классно. Я завидую тебе.

- Врёшь ты всё.

- Правда. Ты хоть знаешь, чего хочешь. Да к тому же видишь дорогу, по которой идти. Мне бы так. Я серьёзно.

- А ты не знаешь, чего хочешь? - спросила Кира в лоб.

Я лежал на спине и молчал. Потом пошарил вокруг, нащупал рубашку и стал медленно одеваться.

- Ты игнорировал вопрос. - напомнила Кира.

- Нет. Просто думаю. Иногда знаю, а иногда нет.

- Так не бывает.

- Много ты понимаешь. Может, я боюсь исполнения своих желаний. Может, не хочу, чтобы они исполнялись.

- Глупость какая-то. Ты просто сильно головой приложился. На то они и желания, чтобы мечтать об их исполнении.

Я молчал и во второй раз пытался застегнуть пуговицы. Одна опять оказалась лишней. Пришлось застёгиваться заново.

- Далеко собрался? - спросила Кира.

- Домой.

- Совсем рехнулся. Никуда я тебя не пущу.

- Успокойся. Что я, по-твоему, совсем дебил? Сейчас спущусь, поклюю ваши оливье, попью чайку, приду в себя и смоюсь, пока никто не  очнулся. В моём положении надо уходить по-английски. Не бойся, в сугробе не замёрзну, такси вызову. А ты спать ложись.

- Ладно, напою тебя чаем на дорожку. Пошли уже, пока я тоже не свалилась.

Через час я стоял перед дверьми собственного подъезда. Мне не хотелось входить. Я просто стоял. Падал снег. В голове было пусто. Кругом было пусто. Кое-где светились окна, но праздник утух. Настоящие гуляки наорались и уложились мордой в салат, у подростков сели батарейки, а благопристойные родители уложили детишек и уснули сами.