Не встань против государя

- Если однажды из гордости ты встанешь против царя, то и государство, и Бог тебе противники.
Я всем телом ощущаю сырость стен, и даже каменный пол здесь холоднее, чем покрытая снегом земля. Пахнет кровью, болью и страхом, единственные звуки, которые я слышу - крысиный писк, шёпот за стенами и оглушительный грохот собственного сердца.
- Я никогда не пойду против вас.
- Ты уже это сделал.
Где же союзники, которые с таким рвением защищали мою идею, пока она не разбилась вдребезги? Где отец, поклявшийся беречь сына до последнего вздоха, если только он не окажется предателем?
Тогда меня оставили все, эти разбойники, дьяволы во плоти... их я готов был проклинать до конца жизни.
- Как придут казнить меня, всё расскажу народу! Пусть знают правду!
Но понял, что слова не скажу ни людям, ни государю: пошли они к чёрту, и пусть хоть до смерти пытают. Честь - единственное, что у меня осталось. Нет больше ни статуса, ни достоинства, ни уважения. Потеряно всё, включая жизнь - но отнять мою последнюю волю не позволю.
Хоть в темнице до конца жизни гнить буду, но сам в глазах своих не упаду.
- Государь требует к себе, - мне давно уже тошно от лиц этих мнимых подданных и слуг, покорных и счастливых служить. Сначала была лицемерная улыбка, затем - холодная вежливость. Сегодня сил не осталось даже на это.
Меня ведут по лестницам и коридорам медленно, усмехаясь за спиной и разве что в глаза не смея оскорбить - в конце концов, даже теперь имя моё было на слуху у каждого, кто с государем знаком лично.
Перед царём меня толкают и едва не роняют на колени - ковёр хоть и украшает пол в каждом зале дворца, но от боли никак не спасает.
Я не могу сказать без позволения даже слова, руки связанные так болят, что отрезать их хочется, только бы не чувствовать больше, даже колени подрагивают то ли от холода - кому я вру? - то ли от страха.
Выхода иного не остаётся, и надежды на спасение уже нет совершенно, но я продолжаю во что-то верить и о чём-то молить человека, в руках которого отныне моя судьба.
- Свет мой, солнышко моё ясное, государь... - какая мерзость. - прости меня, Христа ради... ведь не пёс же я какой!
А в груди злость и ярость хлещут со страшной силой, рассудок едва сдерживает желание рвать и метать. Молчи. Умоляю, молчи, глупец, от слов государя сейчас жизнь твоя зависит... Всё делай, что скажет, гордость свою даже не думай пробуждать в сердце, не должно от неё ничего остаться сегодня.
Всех царь прогоняет из зала. Даже тот, кто и подчиняться-то царю не желал, кто у дверей запертых стоял до последнего - ушёл.
- Государь... - начинаю шёпотом, едва от страха не дрожа, предвидя что-то страшное. Не зря ведь он решил наедине со мной остаться, не зря смотрит так грозно и с прищуром.
- Тебя завтра казнить должны, - и тишина гробовая. Я уже ни дыхания своего не слышу, ни сердца, ни хоть каких-то звуков.
Пустота.
- Но вместо этого поедешь сейчас же в Переславль, поместье покойного офицера займешь. Там никто тебя не знает и узнать не должен. Назовись именем другим, назовись кем угодно, чёрт тебя знает, что придумать сможешь, - он говорит так спокойно, но в моей душе, кажется, переворачивается всё, и воскресает даже надежда.
- Боже, свет мой, государь... Я воле твоей...
- Казнён обвинитель твой. Лжецам прощения нет, в особенности тем, кто царю лукавить смеет.
Собирать нечего было. Сейчас же, после разговора с государем, привели мне коня резвого, монет в ладонь насыпали и про дорогу рассказали. Смотрели с презрением и завистью - я боялся, что сожрут вот-вот, но царь наблюдал от дверей, и за каждым словом их следил, за каждым движением.
Уехал я ещё до полудня, оглядываясь через плечо каждые несколько секунд и рискуя с коня упасть.
Дорога оказалась тяжёлой, даже в походах военных не было в сердце моём столько страха и тревоги. Всё казалось, словно очнусь сейчас от сна и на казнь отправлюсь. Казалось, что никакой нет милости государя, и во всём подвох чуялся.
Но Переславль встретил звоном колоколов и пением, раздающимся из церкви на окраине города. И местные, столпившись, тоже расспрашивать стали, откуда я и куда путь держу.
Одно мгновение я молчал, не в силах слова вымолвить, наказы государя в мыслях спутались, но запомнилось главное: "Назовись кем угодно, чёрт тебя знает, что придумать сможешь".
- Иваном звать меня. Дорогу к реке не покажете?