Неангелы: Девочка в домике

Глава 1. Открыть глаза - не значит проснуться

Кира открыла глаза. Внизу живота ужасно ныло. Она почувствовала влажность, кажется, кровь.  Потолок был ей не знаком, девушка попыталась подняться, но чья-то сильная рука надавила ей на плечо.

- Лежи спокойно,- знакомый голос, она повернула голову и увидела его обладателя. Михаил Дмитриев сидел на стуле рядом с её кроватью. Строгое лицо со впалыми щеками освещал теплый свет настольной лампы.

- Где я? – говорить было неприятно, горло болело,  пересохло и очень хотелось пить.

- У меня дома, - спокойной ответил он, касаясь рукой её лба. Девушка попыталась увернуться, но из-за резкого движения тело снова пронзила боль. Что с ней случилось? – Не дергайся, тебе провели операцию. Сегодня нужен полный покой. Пришлось прибегнуть к помощи человеческих врачей, чтобы никто в Ассоциации не узнал.

- О чем не узнал? – сначала не поняла девушка.

- О том, что ты была беременна от Наследника.

Слово «была» резануло слух, рука инстинктивно потянулась к животу. Кира, словно глубокий, затянувший её в себя без остатка и нежелающий отпускать сон, вспоминала события в домике. Да, она помнила холод, боль, кровь и одиночество. Ярослав так и не пришел…

Убежать вместе было единственным выходом. Девушка передала ему записку, но он не ответил. Она передала еще одну и написала, что будет ждать его в их домике до последнего, даже если придется умереть в этом ожидании. Боль снова обожгла горло, на глаза навернулись слезы безысходности, сверху накатило и чувство потери.

В тот день она хотела рассказать ему о ребенке, но не успела. Теперь его нет. Живой частички самого любимого человека, которую она носила под сердцем, больше нет.  Ярослав теперь принадлежит другой, так решил Творец, а с ним не спорят. Он не смог, он не решился бежать с ней, оставил в одиночестве. 

Так она и лежала, глядя в потолок: глаза нещадно щипало от слез, живот дергало болью, а мужчина сидел рядом и не пытался утешить. Кира тоже молчала, падая в отчаяние. Её мир рухнул, и сейчас было все равно, кто оказался на его руинах рядом с ней. Не хватило сил даже на простое «спасибо». Кира не была уверена, что за такое благодарят. Он должен был оставить её умирать.  Брошенная женщина, которая не смогла защитить ребенка - не должна жить.

К ней снова прикоснулись. Михаил замкнул полюс, она почувствовала.  Боль в горле отступала. Мужчина закашлялся.

- Лучше? Я не Целитель, поэтому вынужден лечить постепенно. У тебя была лихорадка, ты сильно простыла, и на десерт этот выкидыш, - в его голосе звучало пренебрежение и, о ужас, отвращение. – От этих последствий я не могу тебя вылечить, сама знаешь.  Придется восстанавливаться самой. С ангиной я разобрался, с жаром тоже. Останется только слабость.

- Почему?  - она стиснула зубы, едва не прикусив себе язык.

- Обсудим это позже.

Он вышел, оставив Киру задыхаться от одиночества в полутьме комнаты. Оно давило на неё, вызывало новую боль. Она аккуратно перевернулась на бок и, свернувшись клубочком, тихо заплакала.  Хотелось рыдать, громко и без остановки, но он не должен услышать.

***
Кира не выходила из комнаты. Не хотела выходить. Апатия овладела каждой клеточкой её тела. Просто существо без эмоций, без желаний, без чувств.  Дмитриев заходил три раза в день, чтобы принести еду и дать какие-то таблетки. Она пила их, не задумываясь.  Что ей мог сделать этот чужой человек с пренебрежительным, холодным взглядом? Напоить ядом? Кира с удовольствием осушит этот бокал до самого дна.

Окно в комнате было – пряталось за тяжелыми темными шторами. Ей и в голову не приходило выглянуть. Какой смысл в виде из окна, когда из неё ушла жизнь? Она как ваза, брошенная в стену. Обратно не собрать. Как ни старайся, получится лишь уродливая копия прежней красоты. Да и кто будет собирать? Родителей нет. Лучшей подруги теперь тоже. Ярослав…у него теперь есть её лучшая подруга и власть, которую дарит родство с их семьей.

 Михаил Дмитриев? Нелепость. Он так и не рассказал, почему нянчится с ней, как с ребенком. Да и какое ему вообще дело до девушки? Они пересекались только на первом курсе – Михаил был Наставником их группы. Строгим, принципиальным, но в тоже время демократичным и даже поощряющим фамильярность. Кира его невзлюбила после того, как он не позволил ей пересдать зачет. А потом весьма грубо отшил влюбленную в него знакомую, прилюдно высказав ей всё, что думает по поводу курсанток, влюбляющихся в преподавателей: их психологических проблемах и, возможно, извращенных желаниях.   

Это был странный человек, и слухи про него ходили самые невероятные. Блестящий выпускник тренировочного лагеря, на год старше Ярослава. По сути, не взрослый еще парнишка, всего двадцать три года, но назвать его «парнем» можно было с трудом. Между бровей уже пролегла глубокая морщинка, кажется, что он все время хмурится. Колючий взгляд глаз, цвет которых всегда замаскирован*, и понять глубину силы невозможно. Немного отстраненный, хладнокровный. 

По мнению преподавателей, стратег от бога, но одиночка.  Он не имел близких друзей ни среди однокурсников, ни среди курсантов.  Его уважали, его побаивались, его не понимали,  а он не стремился объяснять.  Некоторые девушки-курсантки влюблялись в молодого Наставника, привлеченные его загадочностью, но он давал им весьма жесткий от ворот поворот. Вот и все, что знала о нем Кира.

- Надоело, - констатировал на третий день Дмитриев и сорвал с неё одеяло, - подъем.

Кира судорожно начала поправлять задравшуюся вверх сорочку. Успел увидеть? Нет? Михаил игнорировал и её внешний вид, и глупые движения. Приведя себя в подобие порядка, девушка осторожно спустила ноги  с кровати. Вставала она эти дни очень редко и только, чтобы доползти до ванной.