Неизвестный Горький

Неизвестный Горький

Неизвестный Горький

   (рубрику "совершенно секретно"

   ведет профессор Поливайсберг)

   1

   В последнее время вокруг имени Максима Горького появилось множество слухов. Рассказать о своем знаменитом родственнике любезно согласился его внучатый племянник - Иосиф Снайпер-Пешков, недавно репатриировавшийся в Израиль и уже пятый год ожидающий социальную квартиру в городе Хайфе. Документы, приоткрывающие завесу над именем пролетарского драматурга, он обнаружил случайно, перебирая переписку с министерством социального страхования, министерством абсорбции и банковскими распечатками.

   Итак, родился Алексей Максимович(Евсей Моисеевич-прим. ред.) в небогатой еврейской семье под Нижним Новгородом в 1868г. Так как евреев в округе было мало, то семья Пешковых стремилась не выделяться и не афишировала свое происхождение. Только по субботам отец надевал талес и взяв с собой маленького Алешу, шел в единственную в Нижнем Новгороде синагогу.

   Максим Пешков был обрусевшим польским евреем, срочно покинувший Варшаву в 1863году по обвинению в карточном шулерстве. В Польше его хорошо знали как Моисея Пшешкова, сына известного раввина Мордехая Пшешкова. Заметая следы он сбрил пейсы и бороду, а также продал черный отцовский сюртук, за который на прошлом аукционе Сотсби давали 25тыс. долларов. Если бы не черная кипа и торчащие из-под рубахи цициёт, то никто бы так и не догадался о его происхождении.

   С раннего детства Алексей(Евсей-прим. авт.) пытался доказать окружающим, что он такой же как все, только обрезанный. Он дрался с соседскими мальчишками, не чурался никакой грязной работы, пил водку, матерно ругался, ходил с бурлаками по Волге и нарочито "окал", как это принято в той местности. Чтобы не быть похожим на еврея, он отпустил усы и постоянно красил волосы в светло-пшеничный цвет. Стесняясь своей кипы он всегда надевал сверху соломенную шляпу.

   Осознание своего еврейства пришло к нему в довольно зрелом возрасте, когда все литературные журналы под разными предлогами отказались печатать его рассказы.

   По совету нижегородского раввина Горький переезжает в Москву и показывает свои произведения уже известному тогда Хаиму Бялику. Бялик, используя свое влияние, сумел убедить главного редактора что романтические образы свободолюбивых людей ("Старуха Израиль", "Песня о Буресообщальнике" и др.- прим. авт.) лишь ширма. За внешним романтизмом, в аллегоричной форме звучит страстный призыв к еврейскому народу - призыв к свободе и исходу! Под давлением Бялика и выпитого, редактор соглашается, но с одним условием - автор книги должен взять псевдоним Максим Горький.

   В эти годы он ближе знакомится с еврейским революционным подпольем. Быстро пропивая скудные на тот момент гонорары, начинающий революционер частенько оказывался на мели. Именно в этот период вышли романы "Трое", "На дне", "Мои университеты".

   По ночам, когда хозяйка квартиры ложилась спать, он украдкой доставал Тору, накладывал тфилин и начинал молиться, слегка покачиваясь в ритм "Книге Книг".

   С каждым годом великий писатель понимает что подлинное счастье он сможет обрести лишь на родине - в Израиле. Несмотря на это его жена (вторая жена -прим. Горького), артистка Андреева (некоторые до сих пор ошибочно полагают, что его женой была Клава Чапаева - прим. Петьки), настаивает на утомительных поездках на Капри, надеясь, что "дурные" мысли о возвращении на родину оставят его. Он и там не сидит сложа руки. Пишет политические статьи для не владеющего русским языком Герцеля, по ночам переправляет на пароходах беженцев в Палестину, мастерски подделывает визы и печати главного налогового управления.

   Первый серьёзный конфликт с женой наступает перед праздником Песах. По рекомендации лечащего врача, Андреева, под предлогом участившихся у Горького запоров, прячет от него мацу, которую ему прислали бердичевские пионеры. Отношения с женой начинают портиться. Однажды Алексей Максимович застал её в некошерном ресторане, беззастенчиво уплетающую свинную отбивную в кругу местной элиты. На ней нет даже парика и чулок. Последовала неприятная сцена. Друзья и знакомые, раньше лишь догадывающиеся об его еврейских корнях, начали отдаляться от него. Образовавшийся вакуум Горький заполняет изучением иврита и отделением мясного от молочного.

   В 20-е годы переписка с Зэевым Левиным(Ульянов - прим. Троцкого) была изъята из семейного архива работниками НКВД. После смерти старого революционного соратника, который так и не успел прочитать ни одного горьковского рассказа до конца, на Капри неожиданно стали приходить письма от Сталина, хотевшего казаться в глазах мирового сообщества поборником пролетарской культуры. Ему удается заманить доверчевого писателя на открытие новой синагоги, якобы построенной на его средства. На самом же деле на перечисленные Алексеем Максимовичем средства можно было построить разве что курятник на отдаленном хуторе.

   После праздничного открытия синагоги, которая уже через неделю сменила вывеску на "Дом атеиста", Сталин радушно приглашает его в Кремль. Как бы случайно они заходят в столовую, где Горький, не веря своим глазам, встречается с главным московским раввином, лично проверяющим еду на кошерность.

   -Оставайтесь, Евсей Моисеивич, - хитро прищуривается Сталин, хватая со стола кусок фаршированной рыбы.

   Расстроганный таким теплым приемом, Горький остается. Через некоторое время "отец всех народов" предлагает написать ему обновленный вариант социалистической торы, которая бы объединила в себе все лучшее, что выработало человечество.

   За рекордно короткие сроки(пять месяцев - прим. НКВД) к Сталину на стол ложится "Пролетарская тора", больше известная нам как "Кодекс строителей коммунизма".