Нелюбушка

Глава первая (1)

В сорок пять ты не ягодка, ты крепкий орешек. Макадамия, без ключика не открыть, и ключик нужен особой твердости.

В сорок пять лучшее — безмятежность, легкий ветер с привкусом соли, брызги золота на темно-синей воде, наглые чайки, орущие что-то по-птичьи, вряд ли приличное. Многое пройдено, переосмыслено, жертвоприношения вычеркнуты из списка приоритетов вместе с жадными до поклонений людьми. Жизнь побила и покалечила, натыкала носом в дерьмо, поставила на ноги, научила справляться, подкинула пару джокеров, потребовала высокую цену.

В сорок пять успешно пройдена демо многопользовательской игры под названием «жизнь» и приобретена версия со всеми нужными опциями. «Мои файлы» переименованы в «мои фейлы», нет иллюзий, что каждый встреченный навсегда, осмотрительность и недоверие возглавили перечень добродетелей, литры любовных слез сданы в утиль без сожалений, новости перестали быть актуальными, коллекция воспоминаний нанизана на бесконечную нить.

Сладкие пузырьки газировки на языке, липкие от сладкой ваты пальцы, дребезжащий звонок, последний в этом году. Холодное трамвайное нутро, запах снега и мандаринов, еловые иголки и бледные конфетти. Ручьи по колено, истошный ор воробьев, точеные веточки мимозы, пластинка кофейной жвачки. Прозрачное небо первого сентября, пластиковый пенал, жесткий кружевной воротничок, перепуганная первоклассница на плече здоровенного старшеклассника в синей форме.

В сорок пять утомительны переживания, перепутанный ценник на кассе злит в разы больше, чем пошедший налево муж. «Нет» сильным эмоциям, если захочется — есть кино, спортивные бары и рафтинг. А зареванная девчонка смешит — дурочка, побереги свои слезы для тех, кто сейчас тебе кажется вечным.

Ссору слышала вся гостиница. Повод был — мы застряли в нескольких досадных километрах от родины, кто-то в компании индивидуального гида, как я, кто-то в составе измученной группы, кто-то безбашенными «дикарями». Я восприняла бунт стихии как житейскую неприятность, не стоящую внимания, — но это я, прочие медленно закипали. Кто-то сдавался буре, обвинял в случившемся тех, кто никак не мог быть виноват, например, вчера еще очень любимая девушка.

Все вокруг пахло водорослями. Море кидалось на берег как бешеное, тащило на дно хрупкие гостевые домики с первой линии, древние лежаки, тряпичные торговые палатки. Погранпереход благоразумно закрыли, я за огромные деньги отыскала пристанище в третьеразрядной гостиничке на второй линии, и море уже подбиралось ко мне, швыряло в окна соленую взвесь.

— Можно я у вас посижу? — спросила девчонка, похожая на утомленную панду. В свои двадцать лет с небольшим она успела взять кредит на модные губы, хотя, может, довольствовалась и недоучкой с плохо стерилизованным шприцом. Дешевая тушь растеклась по щекам, глаза воспалились, на скуле наливалась свежая ссадина.

Я бесцеремонно выставила палец вперед:

— Здесь, разумеется, нет никакого смысла пытаться привлечь твоего парня к ответственности. Но как только ты окажешься на нашей стороне, ты обратишься в полицию, верно? На погранпереходе обязательно есть и врач.

Девчонка хлопнула глазами. За окном громыхнуло, начиналась гроза в довершение ко всем природным напастям, в соседнем номере кто-то что-то разбил, мигнул свет.

Мой палец все еще указывал на ссадину, девчонка непонимающе закусила губу.

— Он просто не хотел, чтобы я уходила. Он не такой, он меня любит, просто… ну… видимо, было лишнее, — пробормотала она, пряча взгляд.

— Да-да, здесь каждый второй покупает эту эксклюзивную дрянь, — скривилась я, вспомнив свою первую поездку сюда, еще с покойным теперь уже мужем. Нас таскали по «дегустациям» больше, чем по достопримечательностям, и больше я такой ошибки не допустила, групповые экскурсии не брала. — Вас двоих не миновала чаша сия, предположим, но настойчивость местных предпринимателей не оправдание ничему, кстати, не твой красавец орет в конце коридора? Давай заходи.

Она поспешно прошла, боясь. вероятно, что я передумаю. Я закрыла дверь на замок, заметив, как девчонка удивленно покосилась на мою трость. Крики стали громче, как и шум моря, на балкончик попадало все больше воды, драный ковролин под окном намок уже основательно.

В дверь шарахнули кулаком, девчонка вздрогнула.

— Вы не боитесь? — прошептала она как-то неверяще.

— Кого? Твоего парня-истерика? Нет, солнышко, я никого не боюсь. Даже здесь, иначе бы я сюда не поехала. Вон диван, надеюсь, там нет клопов, можешь спать до утра, и это бесплатно.

Я села на кровать, вытянув увечную ногу, нащупала на тумбочке выключатель, щелкнула им и подумала, что мой номер был так же нелеп, как все кругом: обшитый вагонкой, с кривым кафелем на полу и белой кроватью с золотой лепниной. В маленьком разоренном раю давно властвовала природа… пожирая как лангольер все, что когда-то создали люди. Она ставила повсюду печати мхов, разгрызала покинутые здания, утаскивала в пучину обломки, и сопротивляться ей отчего-то ни у кого здесь не было сил, но больше желания. Вместо того чтобы возродить свой Эдем, люди устраивали последнее пиршество на костях, и кровати с облезшей копеечной позолотой служили Железным Троном некоронованным королям.

Девчонка хныкала в темноте, и я была убеждена, что не от страха.