Немые

2

«Вспомни 1913 год».

Почерк на конверте хорош. Бумага внутри – тоже. Отправитель, второй день подряд присылавший записки, имел пишущую машинку и не экономил на канцелярии. Но его личность это нисколько не проясняло.

За два года, проведенные в Европе, Бирюлев настолько выпал из городских событий, что теперь и не представлял, в чью сторону смотреть с подозрением.

По лбу ползли, извиваясь, струйки пота. В кабинете, где строгая массивная мебель соседствовала с игривыми подушками, темно и душно. Прислуга не рискнула беспокоить, чтобы раздвинуть занавеси и приоткрыть окно. Задумавшись за письменным столом, Бирюлев машинально водил по шраму на губе пальцами. Приоткрыл рот – они коснулись протеза. Раньше на его месте рос зуб, потерянный при неприятных обстоятельствах.

– Вы же сами велели купить говядину, – оправдывалась за дверью кухарка.

– Я сказала – принеси свинину! Чем ты только слушаешь, Маруся?

Ирина готовила очередной многолюдный прием. В них после смерти Свиридова превращались обычные ужины: поток желающих уверить в искренней дружбе не иссякал.

Часы на камине тихим звоном сообщили о начале нового часа. Одиннадцать. Глава города сейчас должен быть в управе.

На расстоянии они регулярно обменивались письмами, а весной Легкий – то есть господин Демидов – даже прислал на именины Ирины золотой кулон в форме клевера. Но после возвращения Бирюлев так его и не навестил. Собирался едва ли не каждый день, но всякий раз малодушно находил причину отложить визит на потом. И при этом корил себя: Легкий в подобных вопросах щепетилен. Наверняка затаил обиду. Однако нежелание встречаться с прошлым до сих пор побеждало сколь угодно веские аргументы.

Но анонимки могли навредить скорому благополучию – и потому с угрозой, как с пискливым комаром, следовало разделаться на подлете. И кого, как ни Легкого, попросить о помощи? Никто другой в городе не умел улаживать любые вопросы так, как он.

У ворот в конце подъездной дороги ждал открытый «Делоне-Бельвиль» – если верить французским газетам, почти как у Николая II. Пора бы обзавестись и личным шофером.

Проехав до широкой центральной улицы, Бирюлев повернул налево, миновал сквер и полицейский участок. Еще квартал – и вот уже белокаменная ограда управы. Градоначальник как раз выходил за нее в сопровождении свиты чиновников.

– Василий Николаевич! – Бирюлев притормозил, приподнялся на сидении.

Легкий повернулся, приставил ладонь ко лбу.

– Георгий! – распахнул и объятия, и улыбку.

Холеный господин около сорока в дорогом светлом костюме. Он мало изменился, разве что еще прибавил в весе. Модная шляпа скрывала давно пробившуюся плешь, очки в тонкой оправе – лукавые голубые глаза.

– Ну, здравствуй! – широкая ладонь с полированными ногтями горячо пожала руку Бирюлева.

Обнялись.

– Давно, давно не видал тебя!

– Я хотел раньше… Никак не складывалось.

– Понимаю. Поди, дел накопилось невпроворот – тут уж не до визитов, – Легкий хлопнул Бирюлева по спине.

– Приятно вернуться. Мне так не хватало ваших советов.

Глаза стали колючими, но пухлые губы под короткими усами по-прежнему растягивала самая сердечная из улыбок. От нее по лицу шли лучи и углублялась ямка на подбородке.

– Рад слышать, что был полезен. А я вот в полицию собираюсь. Хочу лично спросить о следствии.

– О следствии?

– Как, ты не знал? Вчера какие-то негодяи бросили в окно управы отрезанную руку.

– Прямо во время слушаний, – уточнил чиновник из свиты.

Момент для встречи Бирюлев выбрал хуже нельзя.

– И чтобы наши дорогие жители не волновались, я взял все это под личный контроль. Вопиющий случай, как понимаешь.

Еще бы не понять: Легкий не мог допустить лишнего вмешательства. Нельзя, чтобы люди подумали, будто подобный «подарок» адресован городскому голове – хотя наверняка так и есть.

– Приходи сегодня ко мне на ужин, Георгий. Поговорим.

Теперь он занимал особняк у границы центральных кварталов. Бирюлев успел побывать там еще до отъезда.

– Все, мне пора. Вечером жду. Да, и Ирину Аркадьевну не забудь.

Значит, в резиденции будут официальные лица, которых нужно развлечь. Ирина хороша в ведении приятных пустых бесед.

Просторный казенный экипаж дрогнул, когда тяжелое тело коснулось подножки. За Демидовым последовали двое помощников. Дверцы захлопнулись.

Бирюлев остался один.

Теплый, совсем не сентябрьский день не торопил домой, где придется сказать жене, что вместо затеянного приема ей придется присутствовать на чужом.

Бирюлев добрел до сквера. Присел на скамью неподалеку от пустыря, на котором несколько лет назад стоял деревянный театр. Вспоминая о последнем его представлении, закурил.