Ненавижу дождь

Глава 1.

Внимание!!! После окончания будет в свободном доступе несколько дней!!!

Я ненавижу дождь.

Небо было затянуто тяжелыми серыми тучами, которые так низко нависали над землей, что, казалось, можно достать их рукой. От этих туч было темно и совершенно не верилось в то, что совсем недавно большие напольные часы в коридоре второго этажа пробили полдень.

Потоки воды низвергались на землю, превращаясь даже не в ручьи – в самые настоящие реки, смывающие все на своем пути. Прямые ровные струи дождя с шумом ударялись о крыши домов, сбивали с деревьев пожухлую осеннюю листву. Они заливали оконные стекла, и от этого реальность будто искажалась, становилась холодной, мрачной и серой, расплывчатой.

 Было уныло, неуютно и пусто, как и у меня на душе. За мутной пеленой дождя исчезло все, что раньше могло радовать меня. Этот дождь словно смывал и уносил с собой все яркие краски,  счастье и радость, которые я когда-то могла испытывать.

Сегодня хоронили маму. Она умерла два дня назад и, со вчерашнего полудня, в нашем доме было тихо и мрачно. Отец где-то пропадал, тетя Агата сказала, что он утрясает все вопросы, касающиеся похорон. Она  же и сообщила мне о том, что моей мамочки больше нет.

Тетя Агата переехала к нам год назад, когда мама стала совсем слаба, чтобы помогать по хозяйству и присматривать за мной. Она неплохо справлялась, наверное. Но ведь она – не моя мама. А маму я уже не видела больше месяца, с того дня как ее забрали в госпиталь. Я просила и отца, и тетю Агату, что бы они сводили меня навестить ее, но ответ был один – детям там не место.

Вот и на кладбище меня не взяли. Тетя Агата хотела, что бы я попрощалась, но отец сказал, что ребенку там  не место. И поэтому в доме я осталась одна, если не считать слуг. Но и они куда-то запропастились. Наверное, сидят на кухне, пьют чай и сплетничают, пока хозяев нет дома.

А мне не остается ничего иного, как стоять у окна в своей спальне, и смотреть на потоки воды, мутной пеленой стекающие по стеклу. И чем больше смотрю, тем больше понимаю, что я ненавижу дождь.

Я повзрослела после того, как маму забрали. Мне все еще было восемь лет, я выглядела на восемь лет, но, по словам взрослых, поведение и поступки стали не такими, какие могут быть у восьмилетнего ребенка.

Да и сама я стала чувствовать себя иначе, совсем не так, как недавно, когда мама была еще со мной. Совершенно иначе воспринимался окружающий меня мир, люди, их слова и поступки. То, что раньше радовало меня, теперь заставляло хмуриться. Мне стали не интересны те вещи, которые раньше вызывали восторг и восхищение.

Тетя Агата очень переживала по этому поводу, она все время пыталась заставить меня вести себя так, будто ничего не случилось.  Она все не могла смириться и принять то, что с моей стороны не было слез и стенаний, после известия о смерти мамы. Я не кричала, не билась в истерике и не просила пустить меня к ней.

Я поняла с первых слов тети, что мама ушла от нас, даже не так, я поняла это уже в тот момент, когда открылась дверь и на пороге моей комнаты, показалась заплаканная Агата. Она все рассказывала какую-то ерунду, что мама ушла на небеса, что ангелы призвали ее на небо. И в том, другом мире, ей будет намного лучше, чем среди живых людей. Все эти стенания перемежались с рыданиями и причитаниями. А я не стала слушать эту ерунду, резко оборвала тетю, сказав что-то наподобие того, что уже слишком взрослая, чтобы слушать сказки для маленьких мальчиков и девочек и верить в них.

Такая моя реакция Агате очень не понравилась. Она посчитала, что у меня шок и слишком чувствительная детская психика не выдержала. А еще, тетя всем рассказывала, как сильно она за меня боится, и обязательно прибавляла к этим словам:

- Вот попомните мое слово, Диана не выдержит долго. Она сорвется и тогда только господь поможет нам и бедной девочке! 

В большинстве своем из-за таких ее разговоров, а также из-за того, что я все больше замыкалась в себе и практически перестала разговаривать, окружающие стали сторониться меня, а то и смотрели с опаской, словно ожидали того самого решающего, по словам Агаты, момента, когда я наброшусь на них с кулаками.

Похоронная процессия вернулась. Я видела в окно, как подъехали машины, как от них к парадному входу вереницей потянулись закутанные в черное фигуры. Коллеги, друзья, немногочисленные родственники. Они соберутся в большой гостиной, будут пить, еще мамой купленное вино, угощаться приготовленными закусками и… никто из них даже на минуту не вспомнит о моей мамочке.

Разве они знали ее? Разве кто-нибудь из них может рассказать, какой она была на самом деле? Как она любила лежать на расстеленном в саду, позади дома, покрывале и смотреть на облака. Как она смеялась, запрокидывая голову, отчего ее темные, цвета горького шоколада волосы рассыпались по плечам. Разве кто-нибудь из них любил ее так как я?

Нет. Никто. 

Для большинства этих людей она была совершенно чужим человеком. Незнакомкой.

А для меня она была мамой. Самой родной и близкой. Любимой.

На поминки меня не позвали.

Тетя Агата забежала ко мне на несколько минут. беспрестанно причитая и заливаясь горючими слезами, она поцеловала меня в щеку – мне не удалось увернуться – и посетовав на то, что в доме сейчас слишком много народу и ей необходимо проследить за тем, чтобы все прошло как должно, ушла.

И я снова осталась одна.

Стоять у окна и смотреть на дождь.

***

Дни потянулись унылой серой чередой. Меня ничего не радовало, ничего не могло развеселить.

Тетя Агата все чаще и чаще стала заговаривать о том, что я замыкаюсь в себе и перестаю реагировать на окружающий мир.

Впрочем, так оно и было. И я была бы очень рада, если она оставила меня в покое и перестала жалеть. Причитать все время.