Ненавижу эту сделку

Глава 4.1

Мои отношения с церковью не были хоть на какой-то стадии развития. Я успела пройти и принятие, и отрицание всего происходящего в рамках ума религиозных людей. Моя мама носила крестик, она часто молилась и даже иногда ходила на службу, когда выдавался свободный выходной и не приходилось отрабатывать часы, чтобы успеть оплатить квартиру. При этом я не сказала бы, что она была фанатичной в своей вере – скорее, находила какую-то отдушину в этом занятии, мотивацию и силы продолжать двигаться дальше. Я тоже как-то пару раз с ней ходила на воскресные службы, но не испытывала огромного интереса к этому занятию. И относилась я довольно спокойно к религии и вере – мама не давила и это главное – просто верила, но меня не вынуждала, считая, что я должна сама прийти к этому. И я пришла.

В те отвратительные года или же самые прекрасные – я не решила для себя до сих пор какими они являлись в моей памяти. С одной стороны – это были последние моменты с моей мамой, когда я могла увидеть ее улыбку на сером лице, ее радость за какое-то событие, а с другой – видеть, как человек, которого ты любишь больше всего на этом свете, увядает, словно сорванный цветок в вазе – самое худшее, что может случиться. В такие моменты мечтаешь, что лучше тебе оказаться на их месте, чем видеть все это и понимать, что ничего сделать не можешь. Тогда-то я обратилась к Богу. Плакала и молилась ночами напролет, а после вставала и шла на работу, пропуская учебу в школе, чтобы хватало хотя бы на еду и жилье, не говоря уже о лекарствах.

Только по итогу я не знала, зачем молилась. Не знала, зачем ходила в церковь и сидела там, думая, что это поможет. На что я надеялась в то время? Может, как и все люди в безвыходном положении – на чудо? Что мама пойдет на поправку и даже сможет выздороветь, что жизнь после не пойдет по наклонной. Все сложится иначе. Но сложилось так, как сложилось.

Не скажу, что я тогда обозлилась на Всевышнего, но в период юношеского максимализма я очень много истерила, не понимая, за что такие проблемы свалились на мою семью. Особенно яркими были моменты, когда я молилась около кровати матери в больнице, давая последний шанс своей вере – все впустую. Я обозлилась настолько сильно, что возненавидела Бога, как и возненавидела себя.

Когда мама умерла – я пообещала себе, что больше не пойду в церковь. Я вообще отреклась от веры и религии, потому что утратила самое главное – надежду. Правда, сейчас я уже давно и не держала зла на создателя. Такие вещи сглаживаются, и ты приходишь, в первую очередь, в гармонию с собой и со своим восприятием мира. И в гармонию с верой, понимая границы того, что тебе можно и нужно, а что лучше отпустить. Я просто отдалилась от всего этого существования, но по итогу все же простила Его. У всех же там судьба, небесный план на каждого?

Только вот… Я жила в современном мире, где могла полагаться лишь на саму себя. И не важно какая судьба уготована кем-то свыше – приятнее думать, что я сама выбирала свой путь. А теперь мне придется ощутить неприятный укол, будто оказавшись в самом болезненном периоде прошлого.

Первой эмоцией, которую я хотела выплеснуть на Стоуна, стало полное отрицание. Инстинктивно поднять ладонь и ударить его по лицу, а потом назвать мерзавцем и уйти, гордо задрав подбородок. Но какой в этом был бы смысл? То прошлое, та жизнь, что сложилась у меня благодаря событиям и каким-то моим решениям, не привела бы меня к тому, кем я являлась сейчас.

Да, может, эта не та жизнь, за которую стоит быть благодарной, не та, которой стоит хвалиться при любом удобном случае. Но эту жизнь я построила сама и довольна ей. Я смогла пережить утрату, смогла выжить и стать сильнее, не закрываясь в себе, хотя, может, все это – и есть реакция на смерть моей матери? В любом случае, Стоун не достоин знать обо мне такие подробности, а значит резкое отрицание будет очень странным поступком с моей стороны.

Секундное помутнение. А потом лишь быстрое согласие. Его это удивило. Брови изогнулись, а взгляд будто и говорил: «Что? Да? А где едкие комментарии, оскорбления? Теряешь хватку, Кроули.» - но по итогу принял это спокойно, можно сказать, даже с одобрением, и мы разошлись по своим дорогам, жаль, что не навсегда.

Я пешком направилась домой, а тот сел в машину. Мы кротко попрощались, но я не получила от него ни предложения подвести, ни побеспокоиться, как я доберусь – ничего. Мало ли кого встретит молодая девушка ночью на улицах не самого благополучного района. До скорой, напарник! Или даже не напарник… Просто пушечное мясо, может? Не станет меня, то он найдет другую. Если бы не навалившаяся печаль, то я бы возмущалась очень громко и яростно, правда, лишь в своих мыслях, но сейчас такое быстрое расставание меня даже обрадовало – смогу отдаться своим воспоминаниям и погрустить как следует. Иногда - это необходимо как воздух.