Неприкаянная

Неприкаянная

Ирка Шайлина. 'Неприкаянная'
Я прекрасно знала, в чем корень всех моих бед. Выяснилось это еще в восьмом классе. У всех девочек (ну, почти у всех) грудь начала расти, а у меня - нет. Не начала и в девятом. В одиннадцатом, на выпускной, пришлось приложить массу усилий, чтобы шикарное, выстраданное платье не сиротело в области декольте.
Сейчас мне 24, и я вполне благоразумная особа, по крайней мере, стараюсь таковой казаться. Но все мои подруги копили деньги на отпуск, машину, квартиру, а я на операцию по увеличению груди (но это очень большой секрет).
Второй бедой, наименьшей, было постоянное безденежье. Но к этому я привыкла, и на судьбу не роптала.
Третья беда была просто напастью, больной мозолью, в светлое время суток я старалась эту рану не бередить.
В данный момент я вздыхала и смотрела в окно. Шел дождь и, кроме как о бедах, ни о чем не думалось. Но впереди меня ждал Кирюша - самый мощный источник позитива в моей вселенной. Я закрыла кабинет и отдала ключ вахтерше, на сегодня трудовых подвигов достаточно, и со сноровкой, выдававшей годы практики, допрыгала через лужи до остановки. Подошедший сразу полупустой троллейбус сигнализировал о том, что в жизни не все так плохо.
Лена одевалась, на ней все еще были бигуди. Она носилась по квартире в джинсах и бюстгальтере, являя миру в моем лице все совершенство своего третьего размера.
- Как проснется, сразу не корми, - Лена говорила, не переставая одеваться. - Дай молоко. Теплое! А уж потом, как наиграется, уговори поесть супчик и котлету, а там и Олег подойдет.
- Да, Лена, я все уяснила, и слышу это в сотый раз, не меньше.
- Прости, моя хорошая, - она рассмеялась и чмокнула меня в щеку, оставив алый след, - что бы я без тебя делала? Все, убежала.
И в самом деле убежала, цокая каблуками по лестнице.
Наступало самое лучшее время – я фантазировала, что это мой дом, моя семья. Это было и терпко, и сладко, и мучительно стыдно. Вдвойне стыдно, ведь я и в самом деле любила Лену, с горшка вместе, пуд соли съели. Но не завидовать не могла.
Сначала следовало обойти квартиру – не была три дня, вдруг что-то изменилось. Потом вытащить и повесить белье из машинки, Ленка вечно ее включала, и забывала. Затем отскрести налет от чайных чашек.
А потом можно идти в комнату, провести рукой по мужским костюмам, висящим в шкафу, и лечь на постель. Со стороны Олега, стараясь не думать о том, что здесь происходило ночью, и как в этом участвовала Ленкина великолепная грудь.
Вот она, последняя беда и мозоль. Я была безнадежно, по уши влюблена в мужа подруги. И это было неизлечимо, по крайней мере, последние три года болезнь лишь прогрессировала.
Обычно мечты прерывал Кирюшка – Ленка назвала ребенка в мою честь, хотя я ее ни о чем подобном не просила. Наверное, Олег и вовсе скрипел зубами, усмехнулась я. Неизвестно, когда он стал догадываться о моих чувствах, но знал доподлинно. Всячески избегал, смотрел в сторону, вовсе уходил. Ленка обижалась, а мне было уже все равно, привыкла. Сначала все внутри бунтовало – я что, вешаюсь на него? И смотрю-то через раз, а он обходит, как прокаженную.
Мы с Леной были очень тесно связаны. В одном садике, в одном классе. Меня воспитывала старая бабушка, которой за ребенком было не уследить, и подсознательно я своей мамой считала тетю Тоню – именно на ее груди так сладко ревелось, ее пирожки были самыми вкусными, а увещевания самыми добрыми. Развели нас лишь вузы, свой я благополучно закончила, забросив диплом на антресоли, а Ленка выскочила замуж, родила Кирюшку, и бегала сейчас на вечерку.
Кирюшка никогда не плакал, просыпаясь. Он открывал глаза, и словно прислушивался – что же произошло в мире, пока он спал? Затем вставал, и с молчаливым упорством пытался преодолеть прутья детской кроватки. Подозреваю, что в ближайшем времени ему это удастся, и тогда шишек и сердитых воплей не избежать – высота приличная. Советовала Ленке что-нибудь предпринять, но та лишь пожимала плечами и говорила, что Кирка еще совершенный малыш, и задумываться об этом рано.
Сейчас я подоспела вовремя, и испытание детского лба на крепость отложилось.
Кирка Киру любил, вот как забавно. А я ведь Ванечкой его назвать предлагала. Поэтому время в совместных хлопотах и играх пролетало незаметно, мягко подкрадывался вечер, из коридора слышался шум. Сердце замирало. Изо дня в день одно и то же. Вот открылась дверь, хлопнула. Вот Олег, разворачиваясь, задевает вешалку - совершенно нелепое приобретение, захламляющее половину маленькой прихожей, ругается вполголоса, идет в ванную. Кирюшка тоже прислушивается, и начинает тянуть меня в коридор, жестами и абсолютно непонятными звуками объясняя, что папа там пришел. Олег заходит, кивает мне, и подкидывает визжащего от восторга ребенка к потолку.
- Пост сдал, - улыбаюсь.
- Пост принял, - Олег, придерживая ребенка, отдает честь.
- Котлету он есть отказался, - говорю, обуваясь, - ты либо ему скорми, либо сам, чтобы Ленка не нервничала. Но она без соли, и на пару. Готов на подвиг?
- Мы с Кирюшкой ее располовиним, да, сынок?
Сынок благодушен и с папой за компанию готов одолеть все котлеты мира. Я открываю дверь, оборачиваюсь, и позволяю себе лишь один прямой взгляд, в глаза, пока он их не отвел. Вот и все, хватит душу рвать. Отправляю Кирюшке воздушный поцелуй, он пролетит совсем рядом с его отцом, а, быть может, даже коснется его щеки и выхожу в стылый осенний вечер, в промозглую одинокую жизнь.
В моей жизни ничего не меняется. В своей хрущевской двушке я живу одна, бабушка умерла два года назад. Я даже не знала, любила ли ее. Была привязана, это точно. Казалось, что бабушка была старой всегда, всю свою жизнь. Она всего боялась - мира, автомобилей, чужих людей, ходить на рынок. А больше всего боялась за меня. Ей казалось, что внучку непременно обидят, обведут вокруг пальца, опозорят. Она не хотела, чтобы я поступала в университет – куда спокойнее было держать меня рядом с собой. Поэтому, когда бабушки не стало, я поплакала, но вздохнула со стыдливым облегчением. Правда жизнь текла, как и прежде: инерция тащила по вечерам домой, к своему дивану и книгам, а улететь далеко я могла лишь в мечтах. Но и в мечтах не леталось дальше квартиры подруги, а тут уж фантазия разворачивалась на всю катушку. Не счесть сколько раз, и какими способами, несчастная Лена погибала. На подробностях смерти я не зацикливалась - отводила душу на утешении вдовца. Для Кирюшки в мечтах всегда было место, как и в сердце.
Включив музыку и напевая, приготовила незамысловатый ужин и съела его без удовольствия. Выбрала книгу и устроилась на диване, вот она - воля вольная, как хочу, так и живу. Только беда, что хочется не так.
Я всю жизнь мечтала работать с книгами. Кто-то там наверху, в порядке исключения, решил исполнить мою мечту и, вуаля - я правлю чужие тексты. Некоторые правлю настолько, что по праву считаю себя соавтором. Главная достопримечательность нашей редакции – Марина. Она не ходит, а плывет. Все мужчины провожают ее взглядом. Я ее не люблю, впрочем, как и всех женщин с грудью второго и выше размеров.
- Кирочка, ты же сделала ту статью, что я просила в пятницу? - проворковала достопримечательность.
Конечно, вон лежит, в синей папочке, можете свернуть и засунуть в свою шикарную задницу. Дааа. К сожалению, это было в мечтах - люблю мечтать, самое лучшее занятие в мире.
- Кира, вернитесь на землю!
- Что? Да, да. Статья там, в синей папочке. Можете, мммм, взять ее.
- Спасибо, дорогая, на тебя всегда можно положиться, если достучишься, конечно.
Я вымучила улыбку. Господи, как же не хочу видеть их всех!
Рабочий день медленно подкатился к финалу, работа на дом не считалась. Я схватила пальто и не торопясь вышла. Сегодня Кирюшка с бабушкой, вечер меня ждет одинокий. Опять потянула мелкая изморось, прохожие нахохлились и сновали быстрее обычного, а я же тянула время как могла. Впереди показались огни родного дома, а под козырьком подъезда маячил Игорь. Игорь - это мое персональное проклятие. Только познакомившись с ним, я поняла бородатый анекдот про зануду, которому проще дать, чем объяснить, почему не хочешь этого делать. Тем не менее, он был весьма мил и невероятно добр. В общем, моя совесть не позволяла турнуть такого парня, а он бессовестно этим пользовался.
В руках у него было три розы. Непонятно почему, но это вывело меня из себя, мне хотелось вырвать у него эти несчастные цветы, и стегать ими его по лицу до тех пор, пока стебли не изломаются.
- Привет, Кира! - он бросился под дождь, мне навстречу. – Ты не звонишь уже неделю, я волновался, жду час уже.
- Мог бы и дольше, – буркнула я, – если бы к Кирюшке поехала.
- Я совсем про него забыл! Так замерз, не нальешь мне чаю?
- Обязательно. А еще накормлю, и пущу в постель.
- Что?
Я промолчала, отпирая квартиру, Игорь просочился за мной следом. Долго цедил обещанный чай, потом топтался в прихожей, наконец, решившись, робко потянулся ко мне. Мне вновь стало его жалко. Он напоминает мне бездомного щенка и меня немножко. Поэтому сейчас я лежу, смотрю в потолок, который прячет по углам тени, и слушаю его дыхание. И жалею, что его ласки, которые он дарит столь щедро, не приносят ни душевного спокойствия, ни физического удовлетворения. А вообще, грущу о том, что он - это только он. А не кто-нибудь другой. Следующий день тянулся так же медленно и бездарно, не считая того, что вместо Игоря была книга. Очень хорошая замена, мне по душе. А потом боги вновь решили надо мной посмеяться, мне позвонила тетя Тоня.
- Допрыгалась, - шмыгала носом тетя Тоня. - Ну, разве можно в капронках по такой погоде? Голова на плечах имеется?
-Что случилось-то, теть Тонь?
-Увезли ночью, температура сорок, двустороннее воспаление легких. Кирюшка простыл, а Олежке не дают больничный.
- Поняла я все.
И в самом деле - поняла. Собираю вещи и еду спасать Ленкино семейство. И никаких крамольных мыслей. Никаких! Тетя Тоня еще долго причитала и жаловалась на жизнь, но слушать ее не было никакого терпения. Я скомкала разговор, и попрощалась. Вскоре уже открывала дверь квартиры своим ключом.
Мне навстречу вышел Кирюшка – глаза на мокром месте, явно нездоров, хорошо хоть не воспаление, как у мамы. Тетя Тоня попрощалась и улизнула, а я смеялась и танцевала, эмоции меня переполняли. Даже Кирюшка, глядя на меня, начал улыбаться. Мы приготовили ужин, а потом долго читали и Кирка уснул на моих руках. Я наслаждалась его теплом и прижималась щекой к его макушке. Когда пришел Олег, я силой воли удержала себя на месте. Не время, уговаривала я себя - жди. А он долго смотрел на нас спящих.
Поневоле уснув с ребенком ранним вечером, я и проснулась ни свет, ни заря - солнце лишь робко разбросало серые тени по комнате, на более пока не решаясь. Кирюшка встал еще раньше и, видимо, удивившись отсутствию утренней клетки, ушел на пол и спокойно играл кубиками в полумраке. Ночью он спал на удивление крепко, лишь я пару раз проснулась и прижала губы к его лбу, меряя температуру. Уникальный, самый лучший в мире мальчик.
Олега еще не было слышно, и я спокойно прошла в ванную, решив наскоро принять душ. То, что произошло далее, просто стечение обстоятельств. Я привыкла жить одна и не запирать дверей. Я стояла перед зеркалом и, по сложившейся традиции, разглядывала свое отражение, вяло прикидывая, насколько стоит мне увеличивать грудь, когда дверь распахнулась. Несколько мгновений Олег просто стоял, замерев – его отражение было прямо передо мной, а затем глаза полыхнули злостью, и дверь с грохотом захлопнулась. Краска бросилась мне в лицо. Я натянула на себя Ленкин халат, и бросилась за ним.
- Олег! Это вышло случайно, я не хотела, честно!
Он лишь хмыкнул, устраивая сына в детском стульчике. На меня не смотрел. Я засуетилась, накрывая на стол, заваривая ребенку экстренную, скорую кашу из коробки и нарезая бутерброды – на большее меня не хватило, чувствовала, что руки мелко тряслись.
- Если хочешь, я поеду домой. И Кирюшку с собой заберу. Не так он и простужен.
- Кира, - Олег говорил весьма спокойно, – ты свято веришь в силу своих сомнительных прелестей? Успокойся, и в мыслях не было посягать на твою честь. - Он помолчал. – Без обид, я благодарен тебе за помощь, но…
- Хватит, - перебила я. - Забыли.
Прижалась на секунду к прохладной дверце шкафчика и резко обернулась, успев поймать взгляд Олега. Разглядывал он то, что Ленкин короткий халат не скрывал, а уж там меня природа не обидела. Видимо оценивает сомнительность моих прелестей, зло подумала я и, бросив: « Завтракайте!» - ушла в «свою» комнату. Там я и отсиживалась трусливо, Кирка лопоча провожал отца на работу, звонко поцеловал на прощание, а затем его взъерошенная голова показалась в проеме двери.
Весь день я прижимала его к себе и спрашивала:
- Кирюш, ты же меня любишь? Правда-правда, сильно-сильно?
Кирилл смеялся, кивал и дарил мне липкие и самые сладкие в мире поцелуи. Сердце билось лихорадочно. Я еще не отдавала себе отчета в том, на что решилась, но уже продумывала детали – они проскальзывали в голову без моего ведома.
Мы с Киркой отправили необходимый минимум работы мне в офис, хотя за работу я не держалась, делала по привычке. Выдержала спор с шефом – все его аргументы разбивались о мое железное не могу, вынуждая его сдаться. Уделили время тете Тоне, нагрянувшей с инспекцией, позвонили Ленке. Ее голос был измучен, и к моей радости долго говорить она не могла. Потом я достала из сумки свои любимые легкие джинсы и, не давая времени для сомнений, обрезала их – очень коротко. На сегодня этого достаточно. Терпение.
Наконец хлопнула дверь, зашаталась привычно вешалка, Олег вернулся. Мой наряд, ноги, а тем более то, что немногим выше, никак комментировать не стал. Выглядел рассеянным, скользил по мне взглядом и томился. Уложил спать сына, так как вернулся очень поздно, и на большее времени не хватило, ушел к себе. Я пыталась читать, но не видела строк. То и дело прислушивалась, в надежде уловить хоть шаги, и пару раз даже прижималась к стене ухом. Я казалась себе больной - полудрема, наконец сморившая меня, больше походила на беспамятство, а сны яркие, реалистичные до дрожи, вконец измучили. Я больше не хотела снов, мне было их мало.
Утром я надела Ленкину майку. Так как грудь у нее была значительно больше, она на мне болталась, тонкие бретельки норовили сползти с плеча, обнажая значительную часть спины. Лифчик я не одела сознательно – долго крутилась перед зеркалом и решила, что выгляжу обольщающе: маленькие холмики груди лишь слегка приподнимали майку, шорты убийственно коротки, волосы убраны наверх. Я выглядела женственным сексуальным мальчиком, но в этом было свое очарование. Олег встретил меня напряженным, ставшим уже привычным молчанием. Если бы не щебет Кирюши, можно было бы подумать, что это сцена из немого кино.
- Буду поздно, - бросил он в дверях. - Очень. Не ждите, ложитесь спать.
И вдруг посмотрел на меня, жадно окинув взглядом, откровенно, всю, от тонких щиколоток, до моей многострадальной груди, и вышел. Я привалилась к стене, сердце гулко стучало где-то в голове. Разве такое возможно? Ноги подгибались.
Вечером Кирилл капризничал и отказывался спать – он не мог понять, куда делись оба его родителя разом, мое же общество он считал неравноценной заменой. Уснул лишь после десяти, измучив меня окончательно. Олега не было – я решила, что он просто струсил и не придет ночевать. Явился он негаданно, когда я шла из ванной, завернувшись в полотенце, мокрые волосы холодили спину. Зашел, посмотрел на меня и рассмеялся.
- Случайно, угадал? Ты не хотела?– он был пьян.
- Почему же? Третий час тебя дожидаюсь. Тут, в полотенце.
- Ждешь, да? Ну, считай, дождалась.
И дернул меня за полотенце.
- Олег, ты пьян, пусти меня, пожалуйста.
- А как ты меня иначе совратишь? Никак детка, я кремень.
И прижал меня к стене в коридоре. Его руки были холодными, но жгли мою кожу. Уже в постели, лежа под ним, обнимая его, прижимаясь и, о боже, целуя его, жадно, ненасытно, я никак не могла поверить, что это происходит со мной. Это точно не любовь. Столько страсти и ярости было в сплетении наших тел. Когда все закончилось, я была просто опустошена. Гладила его спину и старалась ни о чем не думать. Олег оттолкнул мою руку, ушел, заперся в ванной. Ну, и кто из нас девочка, горько подумала я и, размазывая непрошеные слезы по лицу, покинула супружескую постель. Вернулась на свой диван, до утра сверлила взглядом потолок, прислушиваясь к тишине квартиры.
Думала я о Ленке. Никак не могла отогнать этих мыслей. Как она там сейчас? Вспоминала нас маленькими, у меня дома есть замечательная фотография – мы с ней в первом классе, с бантами и без передних зубов. Вспомнила, как собирали Ленку на первое свидание и сколько косметики она на себя намазала. А потом нас поймала тетя Тоня, и Ленка, всхлипывая, отмывала лицо в ванной. У нее всегда было много свиданий, друзей, парней, знакомых. Иногда я искренне считала ее глупой и легкомысленной, но рядом с ней было так жарко жить. В ней было много жизни, и она заражала своим безудержным оптимизмом всех вокруг. Наверное, поэтому я к ней тянулась, она раскрашивала мои серые будни яркими красками. Но, честное слово, я никогда раньше ей не завидовала. До тех пор, пока три года назад, не притянув меня в качестве поддержки, она не привела знакомить к тете Тоне Олега. Тогда я, увидев его, такого высокого и тогда еще по-юношески, несмотря на то, что он был старше Ленки, нескладного, такого милого и смешного, с озорством в серых глазах, я поняла, что можно ненавидеть любя. Именно так я относилась к своей подруге. Ведь это на нее он так смотрел, по-собственнически, гордо. Над ее шутками смеялся. Мне доставалась лишь кроткая, ободряющая улыбка, рассеянный невнимательный взгляд.
А теперь я каждой клеткой своей чувствовала тело Олега, так невозможно близко, как никогда со мною не бывало. Наверняка каждую свою близость мне суждено сравнивать с тем, что произошло сегодня, в их постели. Почему я не чувствую триумфа? Почему так горько? Это нечестно, неправильно, я слишком долго ждала, я хочу вновь и вновь проживать в мыслях каждое мгновение. Но прогнать Ленку из своей головы не удавалось, она сговорилась с моей, покладистой обычно, совестью.
Утром я не вставала до последнего, Олег сам готовил сыну завтрак. Сбежать бы мне прямо в этот момент, но что-то держало меня, крепко, необъяснимо. Хотя зачем врать? Все и так предельно ясно и почему я здесь, и что держит. Но в голове моей бродили шальные мысли, струи душа казались мне его руками, хотя он наверняка никогда не будет со мной так мягок.
- Да, да! – восторженно кричал Кирюшка маме в трубку.
- У вас все хорошо? – спрашивала Лена. – В ближайшие дни меня точно не отпустят.
– Все нормально, лечись.
- Я Олегу звонила. Он так обеспокоен, так скучает, я просто места себе не нахожу.
- Твое место здесь, - я говорила, а щеки мои горели, - я для тебя его постерегу.
Ленка хрипло смеялась, глупая, бестолковая моя Ленка.
Ночи я ждала и боялась. Но напрасно, Олег просто не пришел ночевать. На следующий день мы поехали к Ленке, махали ей в окошко, нарисовали солнышко на асфальте. Кирилл плакал и не хотел уходить без мамы. Я несла на руках его крепкое, тяжелое уже тельце, и пыталась понять, ну почему же ее все так любят? А когда позвонил Игорь, мы с Киркой решили ему не отвечать. Сейчас для меня его просто не существовало. Я танцевала с ребенком и искала причины для радости. Безуспешно.
Ночью Олег пришел сам. Просто сел на край постели, медленно провел ладонью по моей ноге. Казалось, он напряженно размышляет. Я затаила дыхание, словно это помогло бы мне уловить его мысли. А потом бросилась, словно в омут с головой. И больше никаких мыслей, лишь наши тела, безумство, граничащее с болью, восторг обладания.
Следующие дни пролетели как в угаре. Олег никогда не оставался со мной на ночь - ночами он предпочитал ходить и курить, Лена ему этого не позволяла, а теперь дымом пахла вся квартира. Я боялась сказать хоть слово, малейшее неосторожное движение могло нарушить хрупкий баланс. Олег был взвинчен и резок, срывался на Кирюшку, на меня смотрел мрачно и исподлобья. Но это не мешало приходить ему каждую ночь и жарко, жадно любить. Не меня, нет, не стану тешить себя иллюзиями - мое тело. Иногда он приходил, когда я уже спала и, просыпаясь, не сразу могла отличить реальность от сновидения, в моих снах было все тоже.
Приезжала тетя Тоня – я буквально заикалась от страха. Как она может не видеть? Мне казалось, что каждый его поцелуй отпечатался на моем теле как клеймо. Со страхом считала дни, а Ленка, напротив, веселела. Шутила, что освободит меня от семейного ярма, а я ее тихо ненавидела. Ёе должны были выписать во вторник, у меня было еще четыре дня. После обеда Олег уложил сына спать, я мыла посуду. Раздались шаги, его ладонь оказалась на моей спине. Он гладил меня нарочито неторопливо, словно обдумывая варианты. Словно хотел дать себе шанс убежать. Затем развернул меня, задрал юбку и посадил на столешницу. Я приникла к нему в поцелуе, для меня было важно его целовать, а сама нетерпеливо дергала его ширинку, расстегивала рубашку. Поворот ключа в двери был подобен грому. Олег отпрянул от меня, пытаясь привести одежду в порядок, дышал тяжело, как загнанный зверь, я одергивала юбку, но понимала, что все усилия бесполезны.
- Любимки! – Лена была уже в квартире. - Мама сбежала к вам с тихого часа!
Увидела нас и остановилась в дверях кухни. Непонимание в ее глазах сменилось ужасом, она прижала ладони ко рту, но сквозь них все равно прорвался тихий надсадный хрип. Из пакета, который она выронила из рук, высыпались и раскатились по полу яркие, словно ненастоящие, красные яблоки. Она выбежала из квартиры, Олег за ней, босиком. Тоже заболеет, вяло подумала я. Села на стул, и стала смотреть на яблоки. Не знаю, сколько я просидела. Заставила себя встать, пошла в комнату поглядеть на Кирюшку. Он спал так сладко, положив ладошку под щеку, мой мальчик с праздничной открытки. Хотела его поцеловать, но мешали прутья кровати, я привычно, мимоходом помянула Ленку недобрым словом и рассмеялась. Присела на пол и прижалась к прутьям лицом, осторожно погладила Кирюшку по его пушистым вихрам. Собрала свои вещи, пошла к выходу.
Олег сидел на кухне и тоже глядел на яблоки. Головы не поднял. Я подавила вздох, открыла дверь и вышла из их жизни. Шла по улице, вглядываясь зачем-то в лица прохожих. Маленькие аккуратные бабушки – неужели я такой когда-нибудь стану? Или скрутит жизнь в бараний рог, ничего мне не оставив, даже старости? Мамы с колясками, молодые парочки. Никуда не спешащие подростки и наоборот, опаздывающие жить, куда-то вперед летящие люди. Люди, люди. У них у всех есть своя жизнь, свои дома, где они укроются вечером. А мне что осталось?
Я шагала и думала, и мысли мои были темны. Что же теперь, без Ленки, Кирюшки, Олега? Буду читать, пить, заведу кошку. Возможно, иногда будет приходить Игорь и мы, устав от одиночества, будем заниматься скучным, безрадостным сексом? Беда в том, что я хочу пожалеть о своем поступке, но никак не выходит. Если бы была возможность, я бы поступала так вновь и вновь, в кровь разбивая лоб об эти грабли. Мне никак не мечталось, хотя я уже продумала сценарий – безутешная Лена не находит в себе сил простить мужа, и покидает город и нашу жизнь. Олег просит меня выйти за него замуж и стать матерью для Кирюшки… В общем, детали продуманы, а вдохновения ноль. Никто мне не звонил, даже мой верный Игорь. Вечер тянулся бесконечно. Моя рука не раз тянулась к телефону, позвонить бы хоть Тоне, но я боялась - ведь нынче я предательница.
На работе мне были рады, это даже приятно. Хотя вызвано это было тем, что обычно мне тяжело отказать людям, и они на мне ездят. Дни тянулись медленно, но стабильно, что радовало. На четвертый позвонила тетя Тоня.
- Здравствуй, Кирочка, - сказано это было вполне миролюбиво, и я вознадеялась, что она еще ничего не знает, что конечно невероятно при Ленкиной болтливости. – Как у тебя дела, моя девочка?
- Да как обычно, а у вас?
Тетя протяжно вздохнула, а я, наоборот, затаила дыхание, в ожидании долгожданной информации.
- Беда у нас, беда, - замолчала, подыскивая слова. – Ушла Лена от Олега. Несколько дней уже как. Даже за сыном не поехала, мне пришлось. И Олег ходит смурной, слова не вытянешь… А моя-то сидит - не ест, не пьет. Молчит да в окно смотрит. Я уж и не знаю, как быть, так хорошо ведь жили. Ты ничего, Кир, не знаешь?
- Нет, - я подумала мгновение, - мне Лена не звонила. Прямо сейчас я не могу, но, если что, вы мне звоните, я приеду, вдруг чем и помогу.
- Хорошо, Кирочка, - тетя вздохнула, вновь и еще горше прежнего. – Вот ведь жизнь, да? Говорила я ей, не ходи так рано замуж, да разве станет слушать…
Я попрощалась и задумалась. Лена ничего никому не сказала. Есть ли для меня шанс возврата к прежней жизни? Вечером ноги привычно понесли меня к дому Олега. Свет горел во всех окнах, но никакого движения. Лишь колыхается занавеска в открытом кухонном окне, а на дворе уже поздняя осень. С полчаса я посидела на лавочке, глядя на окна и надеясь хоть мельком Олега увидеть, но напрасно.
На телефоне пять пропущенных от Игоря. Поддавшись импульсу, я написала ему, что вечером свободна. Он принес торт, не люблю их. Я отрезала ему солидный кусок, он споро с ним расправился. Сидел, вдумчиво на меня смотрел. Интересно, что он видел? А о чем думал, я узнала через минуту.
- Кира, выходи за меня замуж, а? – такого поворота я не ожидала и молчала, опешив. - Так тоскливо и одиноко жить, а тебя я люблю. Я постараюсь быть хорошим мужем. Кира, я готов смириться с тем, что пока твое сердце занято, но быть может, со временем, мне найдется там место. Что скажешь? Я и кольцо купил, да тянул до более торжественного момента.
- Я… Игорь, это очень неожиданно.
- Я готов подождать. Не скажу, что вечность. Годы идут, я хочу свою семью, хочу тебя. Но я буду ждать сколько смогу.
Мне вновь стало его жалко, я точно знала, что не выйду за него. Почему я не полюбила его? Вот было бы славно. Я постаралась на славу и наверняка, моей пылкостью Игорь был приятно удивлен, а я просто пыталась сгладить его разочарование моим ответом. Теперь, когда я могла сравнить своих мужчин и в сексуальном плане, Игорь проигрывал еще сильнее. Хотя Олегу я не нужна, и он никогда не будет со мной так нежен.
На следующий день я опять прошлась маршрутом работа – Ленкин двор – и их совместный в прошлом двор. Все так же, никаких изменений, но тянуло сюда как магнитом. На улице слякоть и холод, на душе тоже. Звонила тетя Тоня, плакала. Я не могла набраться храбрости, и предстать под очи Лены. За редактированием романа о счастливой и потому не очень правдоподобной любви, я смогла прожить еще три дня. С головой нырнула в чужие страсти, силком выталкивая из нее свои. Работа не самый плохой способ убить время, за нее деньги платят. Из чужой любви меня за уши вытянула тетя Тоня. Не дождавшись от меня вразумительного сочувствия, она пришла сама. Надо сказать, ранее мы с Леной жили в одном доме, но тетя продала свою двушку перед рождением Кирюши, и молодые, добавив деньги Олега, купили себе трехкомнатную. А тетя переехала к больной, доживающей век матери, которая нуждалась в уходе.
Звонок в дверь раздался, когда главный герой объяснял своей возлюбленной, что он ее вовсе не предавал и ушел от нее, защищая ее жизнь ценой своих страданий. Было написано весьма увлекательно, и потому вторжению я была не рада, не ожидая от него ничего хорошего. Всунув ноги в тапки, я побрела к двери, параллельно размышляя, неужели эта бесхребетная героиня его простит? За дверью стояла тетя Тоня, конечно, кто еще придет ко мне в десять утра, в субботу.
- Здравствуй, милая, – виновато потупилась. – Прости уж, что явилась, но сил моих нет больше, надо что-то делать.
- Проходите на кухню, - посторонилась я. – Сейчас чайник поставлю, а вы рассказывайте.
Всхлипывая и вздыхая, она принялась за рассказ. Очень трагичный, может даже поспорить с моей нынешней книжкой.
- Представляешь, - тетя шумно хлебнула чая. – Не ест, не пьет. Заставляю, как дитё малое, да еще, прости господи, в ванную загоняю, мыться. И неделя ведь так! А на мне ведь мама еще, да Кирилл, сколько я продержусь еще?
- А Олег что?
- А что он? Приходил несколько раз, то кричал, то плакал. Ленка уткнется в угол, да сидит себе. Велела мне не пускать его больше, так он вчера камнями в окна бросался, слава богу, не попал. Соседи скоро милицию вызывать начнут, Кирюша плачет, что делать-то мне?
Я молчала, ну что мне сказать? Чудо из чудес, что она не знает ничего, ну это просто вопрос времени.
- Вы идите к внуку, а я завтра приду, обещаю.
Закрыла двери и стала себя уговаривать. Наломала дров, будь добра, решай. Все внутри меня протестовало - боюсь представить, сколько унижения меня ожидает.
Утром я неожиданно изменила свое решение, ноги сами понесли меня в другую сторону. Ленкин дом все так же возвышался над соседями, над ним даже тучи не клубились, солнце показалось. Всю дорогу я летела, а сейчас стояла во дворе и опять разглядывала окна, из кухонного все также полоскалась на ветру занавеска. Сев на лавочку, я выпросила у подростка сигарету и не торопясь, не обращая внимания на горечь, выкурила. Огляделась вокруг и рассмеялась – из мусорного бака торчала ветвистая Ленкина вешалка. Это придало мне сил, и я шагнула к подъезду. Открыв дверь, вошла. От создавшегося сквозняка окно на кухне громко хлопнуло. В квартире было тихо и холодно. Олег сидел на кухне, перед ним початая бутылка водки, стол усеян окурками.
- А, это ты, – поднял он голову. – Полюбоваться пришла, или потрахаться?
- Олег, я пришла все исправить.
- Нет, правда?? – Олег рассмеялся и глотнул водки. – Ты, тупая, завистливая сучка, пришла все исправлять?? Да что ты понимаешь вообще!? Три года ты меня поедом ела, а ведь не от любви большой, да?
Он вновь рассмеялся, плеснул водки, половину мимо, но даже внимания не обратил. Я достала себе стакан и щедро налила половину, почти не морщась, выпила.
- Тебе ж всего хотелось, как у Ленки. Вот и меня хотелось, да зачем ты мне нужна, моль серая, я же ее люблю! Понимаешь ты это? Вот такую и люблю, глупую, смешную, мою. Знаешь, что я сделаю сейчас? Пойду и вешалку притащу обратно, вряд ли кто на это чудо позарился. А ты вали, вали, видеть тебя не хочу!
Настроение его разительно менялось от смешливости к агрессии. Сейчас он смотрел на меня волком, сжимал рюмку в кулаке. Я боялась, что он меня ударит, но он запустил рюмкой в стену, закрыл ладонями лицо и начал раскачиваться вперед-назад.
- Все, все сломала, ненавижу, - слова лились сквозь ладони невнятным пьяным потоком. – Что делать теперь? Не простит меня глупая гордая Ленка.
С глухим стуком он ударился лицом об стол. Я решилась и подошла.
- Пойдем, Олежек, пойдем, - я потянула его за руку и он послушно, как ребенок, встал и пошел за мной в комнату, сел на постель и уткнулся лицом в колени, мне показалось, что он плачет.
- Сейчас я все сделаю, я все исправлю, слышишь? – я говорила и лихорадочно избавлялась от одежды, руки мои дрожали и путались. – Я пойду к ней. Она меня послушает, она всегда меня слушала, ты же знаешь. И все станет правильно, как нужно.
Он так и сидел, пьяно всхлипывая, я стояла перед ним голая, ежилась от холода и ненавидела себя за невозможность просто уйти - о, как я хочу уйти! Но мои ноги подломились, и я упала перед ним на колени. Подняла его лицо, нырнула ладонями под футболку, провела по спине. Прижалась к нему всем своим бессовестным телом. Он, наконец посмотрел мне в глаза.
- Я все исправлю. – Сказала медленно и четко, уже чувствуя, как его ладони легли на мои ноги, поднялись выше. – Я всё ей скажу, все станет как прежде, но без меня.
Повалила его на постель, жадно вырывая у судьбы все, что она могла мне дать, забыв о Ленке, совести, даже о себе. Потом Олег уснул, даже не откатившись. Я медлила, первый и последний раз наслаждаясь тяжестью спящего, крепко прижавшегося, любимого мужчины. Перед тем как выйти, я положила свои ключи на тумбочку. Насилу удержалась от того, чтобы пройтись в последний раз по квартире, посидеть на постели рядом с Олегом, буквально вытолкнула себя в подъезд и, не давая себе время на раздумья, захлопнула дверь. Все.
На следующий день я стояла в темной прихожей тети Тони. В квартире тяжело пахло болезнью и лекарствами. Из комнаты выбежал Кирюшка, обрадовался, обнял мои ноги крепко, изо всех своих сил. Во мне все содрогнулось, слёзы грозили вырваться наружу. Я обняла его, поцеловав в макушку и мягко вытянув свою руку из его ладошек, пошла за тетей.
Ленка сидела, уткнувшись взглядом в книжку.
- Второй час на этой странице, – шепнула мне тетя.
Волосы свисали неопрятными сосульками, в мамином халате, лак облупился, а сами ногти пожеваны. Никогда ее такой не видела. Я присела перед ней на пол, на меня она внимания не обращала.
- Лена. Леночка, слышишь меня? – я прижалась к ее ногам. – Во мне вся беда. Я слишком тебя люблю, я хотела быть тобой, глупая. Разве ж это возможно? Я хотела быть с твоим мужем, я хотела, чтобы твой сын был моим. Я так в себе запуталась, Лена! Да, Олег виноват, но я же буквально его вынудила, помешалась, Лена!
Мне так стало себя жалко, что я все-таки разревелась. Сидела, как давеча Олег, и плакала в колени, правда не свои. Синий халат медленно пропитывался моими слезами. В дверях стояла тетя Тоня и смотрела, раскрыв рот, но мне было все равно, хуже уже не будет.
- Я же, как с ума сошла! Проходу ему не давала. Я злая, я плохая! Мне хотелось стать тобой, но как? В тебе же столько доброты и наивности. Как ты могла не увидеть, Лена? Почему ты меня не остановила? Как я буду жить теперь, без тебя, без Кирюшки?
Она все молчала. Мне хотелось трясти ее за плечи, надавать по щекам.
- Я квартиру продаю. Уеду в другой район, далеко. Оставлю вас навсегда. И замуж выхожу. За Игоря. Прости Олега. Прости, пожалуйста, хотя бы ради нашей дружбы! Можешь вырвать меня из своей памяти, но его прости, заклинаю. Мне горько и больно это признавать, но он же так тебя любит, так слаб без тебя, без сына. Простишь? Скажи хоть слово, Лена!
- Уходи, – она коснулась моей щеки. - Уходи сейчас.
Я ушла. Прошла мимо ошеломленной тети Тони, мимо растерянного Кирки, которого хотелось схватить и забрать из этой темной, унылой квартиры, хотя бы пока Лена не образумится. Но я слепо, не вытирая слез, обула свои сапоги и вывалилась в подъезд, побежала вниз, забыв о лифте, перепрыгивая ступени. Уже внизу споткнувшись, упала, больно ссадив ногу. Посидела, там же на грязной вонючей лестнице, достала телефон и позвонила.
- Алло? Игорь, я согласна.
Эпилог, несколько лет спустя.
Я стояла в тени деревьев, они меня не видели, но я все равно отступила назад, за ствол. Впереди бежал Кирка. Он был высоким, шокирующе большим, но таким же вихрастым и ясноглазым. Хоть я иногда, не сумев преодолеть соблазна, просматривала страницу Лены в контакте, к реальности была не готова. Он гордо прижимал к себе игрушку в яркой коробке, забежав вперед, останавливался и зорко поглядывал вокруг – все ли мальчишки разглядели, что же он такое домой несет? Потом несся обратно к родителям, так и бегал, кругами. Мой мальчик в этом году идет в первый класс, сердце судорожно сжалось. Ленка катила легкую коляску, в ней сидела малышка с бантиком на макушке, совсем маленькая. С увлечением грызла баранку и покачивала ножками. Ее мама была все такой же, нисколько не изменилась, все так же весело и беззаботно смеялась, я всегда удивлялась, сколько же в ней смеха? Олег что-то рассказывал, бурно жестикулируя, иногда, как и сын, забегал перед коляской и что-то изображал. И мама, и девочка в коляске послушно заливались смехом. Годы пробороздили несколько новых морщин на его лице, но для меня он всегда будет оставаться лучшим мужчиной, единственным.
Они почти поравнялись со мной, сердце так колотилось, что я накрест обхватила руками грудь - боялась, что оно просто вылетит из нее, и шмякнется кровавым ошметком им прямо под ноги. Жадно выхватывая все новые и новые детали облика таких близких мне когда-то людей, я чуть было не забыла дышать, и воздух хрипло, громко хлынул в мое горло. Олег обернулся и скользнул по мне взглядом, мне показалось, что он меня увидел и узнал, но, быть может, я просто тешу себя надеждой? Я заставила себя оторвать взгляд, они были уже далеко, и бросилась в сторону детской площадки. Никогда больше сюда не приду - дура, дура!
- Ваня, Ванечка! – схватила своего сына за руку, оглядела и крепко прижала. - Пойдем домой, мой хороший.
- Но я еще не нагулянный, мам! Не хочу еще домой! Поехали лучше папу с работы встречать.
- Пойдем, конечно, пойдем, папа по нам безумно соскучился!
И я торопливо повела своего сына прочь, из этого парка, в котором и сама когда-то бегала маленькой. Ванечка мой, такой красивый, сероглазый и вихрастый, только мой. Мое украденное, выстраданное счастье, ни с кем не желаю его делить, тем более с воспоминаниями и тенями прошлого.
P.S. Кстати, груди у меня как не было, так и нет.