Нерушимая клятва.

Нерушимая клятва.

– Ну что парень, обогрелся?

– Да, давненько я не ел такой чудесной ухи, пальчики оближешь! – слова шли из глубины души и были чистой правдой.

– Лучше меня в ближайшей округе никто не сготовит такого блюда, это я тебе сто процентов даю, – озорно подмигнул мне мужичок.

Предложенное блюдо было действительно настолько вкусным, что я совершенно позабыл и про то, что я сейчас сижу на льду, под которым темными водами переливается Нева, и про рыбаков-призраков, теперь совсем пропавших в тумане, и саму густую мглу, что окутала наш безмятежный островок рыбачкой стоянки.

– Добавку будешь?

Слово «нет» далось мне с большим трудом, не думал, что столь незатейливое блюдо, можно приготовить настолько искусно, ведь раньше меня от ухи просто выворачивало, а блюда с вареной рыбой никогда не попадали в мой рацион.

– Пожалуй на вечер хватит, ведь как гласит мудрая поговорка – завтрак съешь сам, а ужин отдай врагу.

– И то верно, сейчас лучше чаю выпьем с водорослями!

– Эм, с водорослями?

– Да не боись, сам собирал на прошлой неделе и сушил, есть тут по бережку травка растет, чудо как хороша для чая. Сам уже поди лет десять только с неё и завариваю напиток, – с победоносным видом извлекая из холщовой сумы нечто вроде термоса, только деревянного.

Удивительное дело, мы с этим человеком познакомились всего как пару часов назад, а уже общаемся как лучшие друзья, а на деле, я даже еще не знаю, как его зовут.

– Кстати, а что это за безделушка у тебя на шее болтается? – почему-то неожиданно поинтересовался я, вместо зревшего вопроса про имя.

– Эта что-ли? – рука извлекла из-под складок одежды небольшой круглый медальон, блеснувший серебром в лучах масляной лампадки.

– О, брат, так ты, похоже, и правда не из здешних мест, – бледная рука протянула мне жестяной стаканчик, из которого маленькими облачками поднимался горячий водяной пар. Вдохнув полной грудью, на секунду ощутил приятное тепло разливающееся по телу и насыщенный аромат летнего луга, слегка вскружил голову в этот морозный вечер.

– Такая… «безделушка», как ты ее назвал, местным оберегом считается, сильным оберегом.

– Да от чего такая крохотная защитить-то может? – искренне изумился я ответу мужика.

– От воды, большой Невской воды!

– Ха, потонуть не даст в реке?

– И не только в реке, – задумчиво парировал колкость мой собеседник.

– Ладно, так и быть. Видишь голубой кристалл в центре кулона, легенда о нем есть, да не простая!

– Джин в нем живет? – немного отхлебнув их кружки, заинтригованно спросил я.

– Да нет, Боже упаси такой напасти….

– Говорят, в нем любовь неразделенная живет, вырванная из сердца девушки!

– Да ладно, а чего ж не душа сразу?

– Не перебивай, дослушай сперва, – строго одернул меня мужичок и таинственно продолжил, – Значит дело было так….

Жил на берегу Невы парнишка один, беспризорным был, сам вырос. Хотя никто из местных так и не мог сказать толком, как он рос, да где обитал. Беспризорник и беспризорник, что с него взять, все только плечами пожимали, да уйти подальше скорее старались.

Однако, окреп, вырос, возмужал, только нелюдимый был, оно и понятно, в старой рыбацкой лачуге жил на краю поселения. Рыбу да раков ловил, тем и выживал. На рынок местный носил, да продавал дешевле всех, ему одному много и не нужно было, на хлеб с молоком хватало и то ладно. Хотя и была у него рыба вся как на подбор и раки крупные, только спросом его товар особо не пользовался. Опасались люди, побаивались, не его скорее, душ своих черных, озлобленных, делать добро разучившихся. Поговаривали так же, что дальше рынка парень тот не хаживал, словно преграда пред ним была непреодолимая, чем и пользовались некоторые маленькие воришки.

Ну а как только повзрослел, так и девки вокруг него стали виться тоже стали, стоят поодаль любуются молодцем, а подойти и заговорить не решаются. Вот только ему они безразличны были, не верил он больше людям.

И однажды, когда день выдался особенно светлым, пришла на рынок девица, не особой красы, не румяна, не бела, да только так сильно в душу парню запала, что ни есть, ни спать не мог он дня три. Все время на рынке проводил, ожидая новой встречи.

Да только девица редко на ту торговую площадь хаживала, подметил парень, что случалось это только в особые солнечные дни. Но и этого времени им вдвоем хватало, пока злые языки не донесли вести об этом до ее отца.

Не последним человеком он в городе был, и рвал, и метал, и грозился – «Да где это видано, чтобы дочь богатого с бедняком дружбу водила!»

Повелел он тогда слугам свои схватить дочь, да запереть в самом высоком доме, на самой окраине города, на самом верхнем этаже и ни за что ее оттуда не выпускать, пока не поумнеет.

А лачугу рыбака повелел сжечь дотла, да так, чтоб и следа не осталось, а самого наглеца отправить на корм рыбам, которых он и ловил.

Слуги все исполнили в точности, девицу под замок посадили, а парня к ракам в гости отправили, да никто и не заступился за него, хоть и видели это многие.

Только вот парень не простым оказался, неспроста он от реки далеко отходить не мог и дальше рынка нигде не бывал. С тех пор стала кручиниться Нева, ни рыбы, ни раков, ни другого улова больше никому не давала, да люди стали замечать, как вода стала пребывать. День ото дня все выше и выше, почти из берегов вышла.

А дальше, еще пущий страх начался, все рыбаки, кто отправился за уловом, пропадать начали, ни один домой не воротился, все как один бесследно сгинули, даже удочек не осталось. Опечаленные жены собрались тогда и взмолились Неве, чтобы она мужей их вернула, да детей сиротами не оставила.

В ответ на мольбы вышел из реки тот парень, что утоплен был и молвил, чтобы девицу его вернули, да любви их не мешали, тогда и мужья, потерянные, к женам своим вернуться.

Только не ответил парню никто, все, как один, понуро головы опустили, никто не смел в глаза ему посмотреть.