Несколько эпизодов. Часть 2. Люди.

Эпизод 14. «Жизнь после смерти».

«…Я села на порог и вытянула ноги. Над крышами города разгорался рассвет. Кое-кто в сей ранний час уже вовсю хлопотал по своим вселенски важным делам. Люди здесь, в большинстве своём, не располагают такой роскошью, как личные часы, и вынуждены согласовывать распорядок жизни с естественными природными ритмами. Вставать и ложиться вместе со светилом.

Фламмель, похоже, тоже согласовывал своё расписание дня с этим небесным телом. Только в противофазе. На рассвете сон его оказался особенно крепок – как у человека, совсем недавно забравшегося в постель. Чтобы его разбудить, требовалось поднять такой шум, что переполошится вся округа. А мне не хотелось привлекать к себе сейчас излишнее внимание.

Поэтому я просто села на порог, вытянула ноги и стала ждать. А через пару минут даже позволила себе прикрыть глаза, и так уже самопроизвольно слипающиеся, и привалиться спиной к запертой двери. Теперь-то уж точно не пропущу момент, когда она откроется.

Сколько я прошла перед этим? В километрах – не знаю. В часах – должно быть, три или четыре. Чувство времени уже давно мне отказало. Но, помнится, когда я снова ощутила себя живой, была глубокая ночь.

…Себя - живой! Хм… Два раза подряд побывать в роли мяча, который зашвыривают в какие-то новые ворота. Скоро я вообще разучусь удивляться.

…Сначала я подумала, что ослепла. Потом, присмотревшись, различила контуры предметов и поняла, что просто вокруг ночь, а небо затянуто дымкой и потому – беззвёздно. Это было три или четыре часа назад. Тогда я пошевелилась. И обнаружила, что мне есть, чем шевелить. Чувство собственной материальности, к которому я успела привыкнуть в процессе взаимодействия с Марией, теперь казалось почти родным. И даже как-то успокаивало: раз всё болит, значит, я ещё жива.

Особенно болели два места. Во-первых, нижняя часть позвоночника, в науке именуемая копчик. Наверное, от падения. Логично предположить: раз тело лежит на земле (а я очнулась именно в таком положении), значит, оно туда как-то попало. Скорее всего, легло или упало. (Не выкопалось же из земли, в самом деле! Тогда рядом была бы яма, куча свежевскопанного грунта, а под ногтями – грязь…). В данном случае, видимо, тело упало, ещё до того, как я вернулась в сознание.

А вот вторым больным местом оказалась, почему-то, шея. Я инстинктивно поднесла к ней руку – проверить, что не в порядке. Пальцы наткнулись на толстую грубую верёвку. Соединённую в кольцо. Или петлю?... Где-то сбоку, за плечом, обнаружился узел и свисающий от него коротенький оборванный верёвочный хвостик.

И вот тут я подскочила, словно ужаленная змеёй. Верёвка на шее! Кто-то пытался меня убить!!! Меня обуял дикий ужас. Может быть, убийца ещё бродит где-то рядом и сейчас вернётся, чтобы довершить начатое?!

Я панически метнулась вправо, влево, налетела на огромное дерево, прижалась к нему всем телом и кое-как перевела дыхание. Деревья вокруг росли в избытке. За каждым из них могла таиться неведомая опасность. Ночной лес периодически разражался своими обычными звуками: замогильным уханьем, леденящим душу воем и какими-то совершенно невероятными визгами, для которых вообще пока не найдено литературных эпитетов.

  Несмотря на то, что глаза функционировали вполне благополучно, самым своим естественным образом, я всё время чувствовала себя как будто слепой. Так и хотелось убрать с них какую-то мутную пелену. И теперь, прижимаясь к дереву, дико озираясь по сторонам, пытаясь по малейшим признакам уловить, откуда грозит опасность, я осознала: моё зрение стало человеческим. Обычным человеческим, не более того. Так вот почему они все так боятся ночи!...

Проклятая верёвка на шее словно бы тихонечко затягивалась сама собой, норовя пережать горло. Я судорожно вцепилась ногтями в узел, стала дёргать его рывками, стремясь побыстрее распутать. Узел оказался очень тугим и отказывался поддаваться. Мой страх перемешался со злостью и отчаянием. Я что-то выкрикивала, бестолково драла ногтями верёвку, а по щекам уже катились слёзы.

Растеряв силы, я медленно сползла спиной по дереву, обдирая одежду о шершавую кору. И тут же вскочила обратно от резкой боли в том месте, откуда у порядочных животных растёт хвост.

Да что ж такое то!...

Как то ни странно, но невозможность нормально сесть отчасти возвратила меня к реальности. Всё ещё мелко дрожа – то ли от ночного холода, то ли от остаточных переживаний, – я попыталась трезво проанализировать ситуацию.

Вокруг много деревьев. Стало быть, это лес или парк. Больше похоже на лес: деревья растут слишком уж беспорядочно, а между ними ещё и топырятся почти невидимые в темноте кусты. У меня на шее верёвочная петля. Следовательно, меня затащили в лес, чтобы там спокойно удавить, а потом спрятать труп. Но убийца не вовремя отвлёкся и не успел…

Стоп. Удавить? Убийца? Труп? Да я же бессмертна!

Какой, к чёрту, убийца! Кто станет пытаться умертвить бессмертного демона посредством банальной бытовой бечёвки – пусть и весьма толстой, но даже толком не намыленной? Бред какой-то.

И всё же… У меня есть не только верёвка. У меня ещё есть шея, на которой она держится. У меня есть кожа, которая местами ободрана и саднит. Есть волосы, в которые уже набилась старая хвоя и кусочки сухих прошлогодних листьев. Есть пальцы с ногтями, переломанными от тщетной борьбы с узлом…