Неудачная дочь

Глава 1.

Филиппа затравленно сжимала в руках свои отрезанные косы и горько рыдала над ними.

Волосы – это единственное, чем она искренне гордилась в своей внешности. Белокурые, блестящие, густые, когда были распущены, вились крупными шелковистыми локонами, укрывая её некрасивое полное тело белым золотом до самых пят.

Только, нет у неё больше этой красоты… Чувство необратимости того, что случилось, снова и снова пронзало насквозь, никак не давая возможности прекратить бесполезную, теперь, истерику.

Филиппе казалось, что у неё уже не осталось слёз, но один взгляд на косы или небольшой поворот головы, с ощущением непривычной лёгкости, и из глаз - опять потоп в три ручья.

Вдруг девушка резко замолчала, медленно обвела вопрошающим взглядом свою семью.

За столом, неподвижно закаменев и опустив глаза, сидели шестеро старших сестёр и брат, ровесник, двойняшка Филиппы. 

Мама и тётка, родная старшая сестра матери, что с некоторых пор жила у них в доме в приживалках, уже отошли от неё ближе к камину, встали там рядом, плечом к плечу, готовые поддерживать друг друга. Сегодня, после завтрака они, вдвоём, каждая с ножницами в руках, незаметно подобрались к Филиппе, зажали её, как в тисках, и одновременно срезали обе косы.  

«Отец по-прежнему здесь, в комнате, встал из-за стола, прошёл мимо и сейчас стоит у окна, сложив руки за спиной и уставившись в мутное стекло. Он всё видел и не защитил меня! Значит, остригли с его разрешения…» - тягуче, медленно, сквозь острое девичье горе из-за потери волос, приходило к девушке понимание.

Филиппа, во внезапной панике, взвилась на ноги от догадки о том, какое решение принял отец. Девушка мгновенно покрылась с ног до головы холодным потом, даже ладони стали мокрыми. Косы соскользнули с ослабевших пальцев и золотыми змеями скрутились на полу, у самых ног.

«Нет! Не может быть! Я же тоже родное дитя ему!» - вспыхнула огнём и растаяла дымкой болезненная мысль в её сознании, – «Может…».

Филиппа никогда не была любимицей, как, собственно, и ещё шестеро её сестёр. Старшие часто рассказывали, что их отец отчаянно бредил сыновьями. Но мама, одну за другой, в течение нескольких лет родила двенадцать девочек. Среди старших сестёр Филиппы было две пары близнецов, и она сама была из двойняшек.

Истощённая беспрерывными родами, мать едва не умерла, истекая кровью, рожая в очередной раз двойню: девочку и долгожданного мальчика. Их назвали Филипп и Филиппа. После тех родов женщина, к своему счастью, больше не беременела. Она постепенно восстановилась и окрепла. К тому же, её старшая сестра приехала и стала у них жить. Муж согласился на это по единственной причине – его драгоценному единственному сыну нужна была личная нянька.

Половина малышек умерли по разным причинам, не дожив и до семи лет. Отец никогда не проявлял особой любви и заботы о дочерях. Если девчонки болели, здоровье их было исключительно в руках богов, на лекарства и докторов мужчина не тратился, как и на нянек для присмотра.

Филиппа не помнила этого, но тётка рассказывала, что в первые годы брака её сестра, постоянно беременная, смертельно усталая от бесчисленных домашних хлопот, не успевала толком готовить, стирать, смотреть за домом и дюжиной юрких погодков и близнецов.

Вот так и получилось, что одна малышка свалилась в колодец во дворе и утонула. Другая крошка выбежала на дорогу, прямо под копыта лошадей, проезжающего мимо дома, экипажа. Тетка злословила, что тогда, муж её сестры был очень доволен: за погибшую дочь он получил солидную денежную компенсацию от владельца экипажа. Но Филиппа не верила этому. Папа был суров, но он всю жизнь днём и ночью трудился, обеспечивая свою большую семью всем необходимым.

Трое девочек умерли ещё во младенчестве, от болезней и плохого ухода. А одна девочка скончалась в старом погребе на заднем дворе, от холода, голода и жажды. Это тётка, будучи изрядно выпивши по случаю какого-то праздника, заперла её там в наказание за что-то и забыла об этом. Отец с матерью тогда долго искали девочку, но так и не нашли. Обнаружили её тельце только через месяц.

«На один рот меньше» - только и сказала тогда тётка в утешение родителям девочки.

Когда пытались разобраться, почему ребёнок оказался запертым в погребе, испуганная женщина вспомнила, что это она сделала. Но приживалка так никому и не призналась в своей вине, опасаясь наказания за убийство ребёнка.

Когда у Филиппы и шести её старших сестёр появился, наконец, братик, отец будто на крыльях летал от счастья. Мужчина неузнаваемо изменился в тот день, когда жена родила ему сына, стал намного добрее к жене, терпимее и ласковее к дочерям. Словно, теперь, когда у него есть сын, он мог, наконец, смириться с их существованием и даже любить их.

Мальчик сразу стал самым главным и лелеемым всеми членом семьи. В доме было два младенца, но, если к маленькому Филиппу подбегали при еле слышном кряхтении, то крошка Филиппа быстро привыкла спать в мокрых пелёнках.

Прошло восемнадцать лет. А в семье ничего не изменилось. По-прежнему драгоценный папочкин сыночек в центре внимания и забот всей семьи. 

«Отец даже пальцем не пошевелил, чтобы остановить этих ненормальных с ножницами! Он не подошёл ко мне, когда я, схватив свои отрезанные волосы, прижимала их к груди, кричала и плакала...», - от вымораживающего душу страха Филиппа уже едва не теряла сознание, но её мозг всё продолжал перебирать сегодняшние события, анализировать поведение окружающих, он выискивал и находил новые и новые доводы для беспокойства.   

Остриженная девушка стояла посреди общей комнаты растерянная и напуганная, всё ещё упрямо не верящая в то, что сейчас случиться. Её пухлые щёки дрожали. На них отчётливо виднелись дорожки слёз, которые терялись где-то на двойном подбородке. Заплывшие жиром, воспалённые красные глаза жалобно, с молчаливой просьбой о пощаде, ловили взгляды старших: отца, матери, тётки, сестёр, и даже брата. Но никто из них не отвечал на её отчаянную мольбу. Отец даже не повернулся к Филиппе, продолжая смотреть в окно. Мать с тёткой одинаково нервно поглядывали, то на дрожащую девушку, стоящую в центре комнаты, то на мужчину, явно опасаясь, что он передумает. Сестры смотрели на происходящее с любопытством, совершенно не собираясь заступаться за младшую перед отцом. Лишь брат иногда поднимал, в это утро низко опущенную, голову и поглядывал на свою двойняшку с искренней жалостью, но тоже молчал.