Незабудки для Айрис

Незабудки для Айрис

Утренний туман, как ему и положено, был цветным. Снизу он тяжело колыхался фиолетовым и синим, двумя футами выше, багровел всеми оттенками кумача, а на самом верху клубился желтоватой лохматой пеной.

Дэн не стал любоваться красотами. Вот ещё! Он хорошо помнил, как прошлым летом свалился с обрыва и угодил в самую гущу этой вот красоты. Хорошо, хромой Ронн был рядом и бросил ему верёвку. Еле выбрался тогда Дэн из цепких и липких лап. Две недели потом мать ворчала, отчищая от Дэна слизь и крохотных паразитов. А одежду, так ту и вовсе сожгли в яме и забросали землёй.

Не глядя больше на жуткую пестроту, собравшуюся в овраге возле посёлка, Дэн пролез через щель в заборе и, прячась за пузатые шары дождевиков, припустил к Лесу. Он бежал, низко пригибаясь к земле, чтобы никто из часовых его не заметил. Каждую секунду он ожидал окрика и воя сирены. Но позади было сонно и тихо. Никто в посёлке не хватился Дэна. Вот и славно. Когда хватятся, он будет уже за Периметром, там, куда ходят только разведчики да мародёры. Разведчики ищут за Периметром чистую воду, яйцекладки и гусениц, а мародёры тащат из Руин всякий хлам, нужный в хозяйстве. Дэн не решил ещё, кем станет, когда старейшина разрешит ему опалить усы: разведчиком или мародёром. Лучше, конечно, мародёром. Вон, у рыжего Кельвина сколько всяких штуковин припрятано под хибарой. Там и осколок зеркала, и кожаный ремень с пряжкой, и синий шлем с красной светящейся полосой. Правда, кожа на ремне местами обуглилась и почернела, а шлем немного смят на макушке, но всё одно: вещи стоящие. За каждую можно фунта два копчёной гусенины выручить, а то и пригоршню сушёных паучьих лап.

При мысли о еде, в животе Дэна заурчало, но он только вздохнул и прибавил шагу. В котомке, брошенной через плечо, лежали два мушиных яйца, запечённых в костре и несколько ломтиков гусенины. Однако, лучше было потерпеть до полудня. Кто знает, сколько времени займёт эта прогулка до Руин и обратно.

Вдалеке послышались негромкие голоса. Дэн опрометью бросился прочь с тропинки и, забежав за раскидистое семейство вешенок, рухнул на землю.

На тропинке появились четверо разведчиков. Двое шли впереди. Один был здорово ранен и громко стонал, то и дело запрокидывая голову. Рукав его куртки потемнел от крови. Напарник придерживал раненого, подставив своё плечо. Двое других, тяжело ступая, тащили огромную гусеницу, привязанную к длинной толстой палке. Гусеница была мёртвой, с её пятнистого мохнатого бока сочило зелёной слизью. Хвост гусеницы, увенчанный четырьмя чёрными изогнутыми шипами, тащился по тропе.

«Теперь понятно, как был ранен разведчик. - подумал Дэн. – Махнула, гадина, своим хвостищем и зацепила шипом. Хорошо ещё по руке, а могла бы и по лицу смазать».

Когда разведчики подошли ближе, Дэн узнал раненого. Это был отец Айрис. Одноухий Стив, как его звали в посёлке. С детства он был таким одноухим. Подумаешь! Вот у Дэна, к примеру, по шести пальцев на каждой руке. А у Айрис есть маленькие смешные жабры под подбородком. Да и у всех в посёлке есть что-то. У всех, кроме седого Джозефа. Он самый старый, родился ещё до Погибели. Седой Джозеф был тогда маленьким, даже меньше, чем Дэн. Он часто рассказывал о том дне, когда земля вздрогнула и стало темно, как ночью. По каменному посёлку, где жил Джозеф, пронёсся горячий ветер и сжёг всё на своём пути. А потом пошёл чёрный дождь. Маленький Джозеф, которого родители оставили дома, видел, как падают и умирают люди на улице, превращаясь в бурые обугленные лохмотья. Больше Джозеф ничего не помнил. Когда кончился чёрный дождь, его забрала из дома соседка, а родители так и не вернулись.

Как только разведчики скрылись за поворотом, Дэн выбрался из-за укрытия и припустил по тропинке. Когда забор и сторожевые вышки посёлка скрылись из вида, Дэн перевёл дух и зашагал лёгким и размеренным шагом. Мысли снова вернулись к Айрис. Айрис! Самая лучшая девчонка во всём посёлке. Даже странно, что ещё год назад Дэн и не замечал, какие у неё большие голубые глаза и ямочки на щеках. А теперь, стоило ему вспомнить об Айрис, внутри у него точно замирало всё и прыгало, и становилось странно и весело. Одноухий Стив говорил, что скоро у Айрис день рождения. А в день рожденья нужно дарить подарки. Дэн всю голову сломал, размышляя о том, что можно подарить такой девчонке как Айрис. Нож, выструганный Дэном из жучьего рога, или высушенная на солнце паучья икра тут не годились. Седой Джозеф рассказывал, что его отец дарил маме Джозефа цветы. Всегда одни и те же. Назывались они не-забуд-ки. Дэн так до сих пор и не понял, не понял, что такое цветы, а трудное слово «не-забуд-ки» он выучил по слогам и уговорил Джозефа нарисовать эти самые цветы на куске из червячьей кожи. Рисунок вышел странный. Несколько растопыренных клякс, которые Джозеф старательно раскрасил синей паучьей кровью. Эти кляксы он назвал ещё одним незнакомым словом «лепестки». Дэн долго и старательно всматривался в странный рисунок, но не вспомнил решительно ничего похожего, растущего возле посёлка. Да это и не удивительно. Старшие говорили, что и цветы, и животные исчезли сразу после Погибели. Теперь вокруг посёлка росли одни только грибы да колючки. А ещё, мох - чёрный, рыжий и серый.

Вспомнив о рисунке, Дэн сунул руку за пазуху. Порядок – лоскут из червячьей кожи был на месте.

В этот миг до слуха Дэна донёсся отдалённый неясный гул. Летел жук. Летел откуда-то со стороны Пустоши. Дэн шмыгнул в поросшую мхом ложбину и затаился, выхватив из-за пояса изогнутый острый нож. Тот самый, выточенный из жучьего рога. Дэн хорошо помнил, что говорили взрослые: жука нужно бить только в брюхо. Сверху, через броню его нипочём не возьмёшь.

Гул приближался, превращаясь в тяжёлый и монотонный рокот. Дэн сгрёб со стенок ложбины лохмотья серого мха и набросал его на свою одежду. Всем известно - жуки не слишком хорошо видят. Может, и не заметит притаившуюся добычу. Жук, натужно жужжа, пролетел над самой ложбиной, обдав Дэна воздушной волной. Промелькнули два кривых чёрных рога, жвалы и огромное мохнатое брюхо.