Нии ядерной магии Том 2

Глава 1

В какой-то момент Фима почувствовала, что к ним присоединился ещё один человек. Милица взяла её за плечи, а тот второй — за ноги. Не способная пошевелиться, она могла только наблюдать за небом, которое безучастно смотрит, как её несут по сорока девяти ступеням, которые, извиваясь, тянутся ко входу в маяк. Было слышно, как возмущаются чайки, когда люди ступают совсем близко к гнёздам. Пернатые любили эти ступени и по весне гнездовались там, никакие уловки смотрителей не работали. Несколько птиц с громкой руганью пролетели над Фимой, одновременно безучастные и суетливые.

И вот небо исчезло. На его смену пришёл каменный потолок где-то чертовски высоко. Нести Фиму как раньше уже не могли — слишком крутые пролёты нужно было преодолеть: стальные лестницы были практически вертикальными.

— Здесь нормально. Клади её, — скомандовала Милица, и Фима ощутила под спиной холодный бетонный пол. — Спасибо, милый, подожди меня теперь дома.

Послышались тихие шаги, и через секунду над Фимой вновь возникло лицо женщины. Глаза окончательно вернули свой настоящий оттенок, и сходство стало очевидным. Теперь Фима видела и другие общие черты: у Красибора были её нос, высокий лоб, схожая мимика. Фима внутренне сжалась, ругая себя за невнимательность: как можно было сразу не увидеть, насколько похожи были мать и сын?

— Дорогая, я не хочу тебе вреда, — мягко сказала Милица, и Фима почувствовала, как женщина приподняла её голову и подложила под затылок что-то мягкое. — Но причиню его, если придётся. Сейчас я немного ослаблю заклятие. Ровно настолько, чтобы мы с тобой могли поговорить, хорошо?

Фима рада была бы как-то отреагировать на её вопрос, но не могла.

— Обещай мне, пожалуйста, не кричать. Не то чтобы тебя тут кто-то мог услышать, милая, на много десятков километров вокруг ни души. Но я та-а-ак не люблю все эти крики, фу! — она поморщилась, а потом тихо шепнула: — Двигноути.

И немного покрутила указательным пальцем по часовой стрелки, буквально пол-оборота. Фима моргнула. Потом ещё и ещё. Пересохшие глаза были счастливы возвращению этой способности. Затем девушка едва прижала губы к зубам, просто чтобы проверить, может ли теперь ими шевелить. Могла. Но показывать этого не стала. Она перевела взгляд на Милицу и замерла.

— Ну что ты таращишься на меня, девочка? — женщина требовательно скрестила руки на груди и чуть топнула носком ботинка. — Скажи мне что-нибудь.

Фима молчала. Милица присела рядом и схватила рукой её щёки, больно сжав их и надавив на зубы. Чертовски сложно было не зашипеть от боли, но Фиме удалось. Усилием воли она не шевельнулась, не поморщилась и лишь испугано глядела на женщину.

— Ты маленькая лгунья, — прошипела Милица и сдавила щёки сильнее, вынуждая Фима открыть рот.

Она ухватилась пальцами за кончик её языка и впилась в него ногтями. Рот наполнился острым вкусом крови, от боли хотелось завизжать. За секунду до того, как у Фимы закончились силы терпеть и разыгрывать этот спектакль, Милица отпустила её и брезгливо вытерла руку о подол платья.

— Ну хорошо, хиленькая ведьмочка, поверила. Двигноути.

Ещё пол-оборота указательным пальцем в воздухе. Фима резко выдохнула и издала болезненный стон. Большим облегчением было то, что ей не нужно было больше удерживать каменное лицо, когда на самом деле было чертовски больно.

— Ну слава Богу и богам, — Милица закатила глаза и возвела руки к небу. — Душам и духам, она снова может говорить.

— Что тебе надо от меня?! — рявкнула Фима.

— У-у-у, ещё и дерзкая, — женщина встала на ноги и принялась расхаживать по помещению.

— Какого чёрта, Мила?! — не унималась Фима. — А нет, Милица? Тебя же так зовут? Ты хоть представляешь, что происходит с...

— Представляю, — перебила её женщина.

— Но как же...

— Как же я что? — Милица снова села перед ней на корточки и нависла сверху.

— Оставили мужа умирать.

— Так то с его согласия, — пожала она плечами.

— И с согласия Красибора?

— Ох, Крас, Крас, Крас... — Милица сцепила руки в замок и прижала их к губам. — Думаю, я плохо его воспитала.

— Что?..

— Лезет всё время под ноги, мешает, — женщина поморщилась, переполненная недовольством. — Всё время собой рискует. Сколько можно спасать этого несносного мальчишку?!

— В капкане хорошо спасали, ничего не скажешь, — процедила Фима сквозь зубы.

— Он не умер бы там, если ты об этом. Я преподала ему урок.

— Его еле вытянули, больная ты стерва!

— Его бы вытянули в любом случае. От моей руки его сердце не остановится, девочка. Никогда. Чего не скажешь о тебе.

Милица ухватила её за подбородок и повертела туда-сюда.

— Вот твоё остановлю и не чихну. Если только ты не сделаешь то, что должно.

— Краса это убьёт, — прошептала Фима, всё ещё не в силах вырваться из хватки.

— Ну да, твоя смерть его расстроит, конечно. Я заметила, что вы, два дурачка, прикипели друг к другу. Но первая любовь всегда несчастна, се-ля-ви.

— Нет. Его убьёт то, что за всем действительно стоишь ты. Ты же его мама, Бога ради!

— Хитро, — губы Милицы вытянулись в хищной улыбке. — Давишь на мои материнские чувства.

— А они есть вообще?

Воздух вдруг выбило из лёгких: тяжёлый удар обрушился на бок девушки. Милица снова замахнулась ногой и пнула её изо всех сил, приговаривая:

— Во мне материнской любви больше, — удар, — чем во всём, — снова удар, — мире!

Из-за пинков Фима перекатилась на живот. Она тяжело дышала, упёршись лбом в бетон. Одну из её рук подмяло под тело, и она воспользовалась этим, чтобы попробовать пошевелить пальцами. Девушка чуть не заплакала от облегчения, поняв, что может пошевелить указательным и средним пальцами. Это уже что-то.

Милица схватила Фиму за шиворот и резко дёрнула на себя, переворачивая обратно. Её лицо разрезал пополам злобный оскал, глаза налились кровью:

— И ты, дорогая моя, поколдуешь во славу моей материнской любви.