Ночь одна лишь честна

Ночь одна лишь

Реальность не более чем тонкий занавес, ограждающий нас от мира нереального и чудесного.

Среди необъятных просторов Страны, на бесконечной слегка всхолмленной равнине, в окружении девственных лесов и возделанных трудом человека полей стоял Город, отличающийся от всех других городов Страны только тем, что был самым большим из них. Не важно, право же, как называлась эта страна и этот город, не важно, как звали себя жители этой страны. Существенно то, что они ничем не отличались от нас с вами, разве что были только чуточку веселей, чуточку добрей, чуточку великодушней нас. Так, сущую малость. Важно так же то, что все, о чем пойдет речь, было на самом деле.

С севера на юг через Город протекала Река. Извиваясь между невысокими холмами, она делила Город  на две равные части, такие равные, что вопрос о том, какая же из частей больше, а какая меньше породил в свое время многочисленные и порой даже ожесточенные споры между населением правого и левого берегов. Впрочем, великолепная статистическая служба Города и на этот вопрос давала вполне точный ответ. И перед холодной логикой цифр преклонились даже самые ярые спорщики, самые стойкие защитники престижа своего района Города. Выходило так, что на правом берегу Реки жило ровно одним человеком больше, чем на левом ее берегу. По списку последней переписи населения им был назван некий молодой человек по имени Анно. К слову будет сказано, Анно даже не подозревал о том, что стал предметом гордости правобережников и объектом зависти  левобережников. Жители левобережья с присущей им энергией пытались переманить Анно на свой берег, но все их попытки неизменно разбивались о бдительность жителей правого берега и полнейшее непонимание Анно того, что от него хотят.

Надо признаться, что Анно тоже был патриотом своего берега, но этот патриотизм был более вещественен и объяснялся тем, что ему очень нравилась его квартира №59, расположенная на тринадцатом этаже нового, только что немного раньше срока сданного в эксплуатацию дома, что изящным прямоугольником врезался в небо на одном из холмов в самом начале Морской улицы. Он охотно перебрался бы на левый берег, если бы на нем была Морская улица и похожий на корабль его дом. Ничего похожего, однако, там не существовало.

Морская улица - странное название для города, море от которого лизало свои берега прибоем на расстоянии трех дней пути на скором поезде. Это место будоражило воображение и напоминало Анно о несбывшейся мечте детства, поэтому он дорожил улицей, на которой жил, и не хотел бы променять ее ни на какую другую.

Был наш новый знакомец молод, ему едва исполнилось двадцать. Но его молодость, похоже, несколько затянулась, поскольку в свои года он не был близко знаком еще ни с одной женщиной. Виной тому  была его исключительная, просто-таки мучительная застенчивость. От своих родителей, ставших лет тринадцать тому назад жертвами внезапно разразившейся в Городе эпидемии неизвестной страшной болезни, он унаследовал совсем не хилое телосложение и покладистый нрав. Да, он был смел и умен, решителен при необходимости и остроумен по обстоятельствам, но главенствовала над всеми чертами его характера  эта чертова застенчивость. Это качество было развито в нем так сильно, что легкий румянец смущения постоянно горел на его щеках, делая, однако, его лицо еще более привлекательным. Тем не менее, за свою жизнь он еще не встретил женщины, которая своей красотой, своим обаянием или какими другими качествами смогла бы заставить его превозмочь эту чертову застенчивость и перейти к каким-то решительным шагам в плане дальнейшего знакомства. Но - надо же! - он свято верил, что рано или поздно такая встреча состоится.

Был он в отца высок и широкоплеч, под плотно облегающей тело рубахой перекатывались тугие бугры мускулов, которые сделали бы честь любому атлету. На голове прочно укоренилась копна слегка волнистых волос цвета спелой ржи, жестких, как ржаная же солома.

 Большие серые глаза смотрели на мир с любопытством. В зависимости от увиденного они легко окрашивались искрами то нежности, то настороженности, то грусти, то веселья. В них можно было заметить и решительность, и некоторую неуверенность в себе - лишь прикосновения  страха были ему не ведомы. Не портивший лица нос с крупной горбинкой, привычно сжатые губы и выдвинутый вперед, хотя и не тяжелый подбородок выдавали его готовность к решительным действиям.

                 Года за три-четыре до описываемых событий Анно успешно окончил ГИТ, городской    институт торговли, и был принят на работу продавцом в один из антикварных магазинов, в тот самый, в котором когда-то проходил свою первую практику. Работа эта, так же как и учеба в ГИТе, мягко говоря, не слишком его удовлетворяла, не отвечала стремлениям его души. Но так уж получилось, что его мечте - стать капитаном дальнего плавания - не суждено было осуществиться, законы в Городе были очень строги, и, попав в ГИТ, он уже не мог бросить учебу в нем. Точней, мог бы, но дальнейшую его судьбу такой поступок существенно бы подпортил. Поэтому, внешне смирившись - собственно, и не лес ведь валил,- в душе он навсегда сохранил тягу к морским просторам, к приключениям, влечение ко всему необычному и таинственному. И это томление его души, способность во всем видеть необычное и прекрасное помогли ему пережить душевный кризис, когда вся дальнейшая жизнь казалась навсегда погребенной на пыльных полках антикварной лавки, сделали так, что в конце концов он полюбил свою работу.

Он вдруг понял, до чего это интересно,  разглядывая старинные вещи угадывать, какой жизнью они жили когда-то, кому служили, кому принадлежали, узнавать, какой мастер вложил в них столько своего труда, а то и частичку души. Отпечаток тайны лежал на всем, к чему обращался его взор, а богатое воображение заставляло оживать даже невероятно хрупкие фигурки людей и зверей из бронзы, дерева или фарфора.