Ночи Калигулы. Восхождение к власти

Глава XII

  Шестнадцать лет! Кровь бушует в жилах, подобно молодому вину в мешках из козлиной кожи. Позади остались годы учебы, впереди – целая жизнь.

  Калигула вырос. Он еще оставался по-мальчишески худощав, но плечи уже раздавались вширь. Черты лица определились. Зеленые глаза угрюмо блестели из-под низко нависших бровей. Рыжеватый юношеский пушок появился на верхней губе и подбородке. Скоро Гай Калигула торжественно побреется и впервые оденет тогу, которую позволено носить только совершеннолетним. Таково ритуальное посвящение во взрослые. Гай уже готов. Он научился читать по-гречески Гомера и Аристотеля и декламировать наизусть длинные отрывки из Вергилиевой «Энеиды». Узнал, сколько будет, если к унции добавить семис. Умеет втиснуть в разговор изречения славных мужей древности. Уверенно рассуждает о том, как звали Ахилла, когда он скрывался в женском платье; или сколько кружек вина выпил Эней, пристав в Сицилии. Может блеснуть ораторскими способностями, сочинив пространную и убедительную речь на тему: «Что сказал бы божественный Юлий Цезарь, проиграв Фарсальскую битву?» (не иначе как: «Пришел, увидел и удрал!»), или «Поздравительное слово Юпитера к Венере, получившей яблоко». Одним словом, Калигула в совершенстве овладел положенной школьной премудростью. А кроме этого – научился льстить, притворяться, скрывать свои мысли, открыто улыбаться Тиберию, в душе содрогаясь от ненависти.

  Ему уже позволяли покидать дворец и гулять по запутанным римским улочкам. Правда, в сопровождении четырех преторианцев.

  Калигула часто спускался с Палатинского холма, обители аристократов. Увлеченно бродил по шумной улице Субуре, заглядывал в лавочки с тканями и благовониями. Покупал у бродячего торговца ржаной хлеб за один асс, и жадно съедал его, запивая дешевым вином. Завидев уличную драку, Гай с любопытством проталкивался в середину толпы и поощрял дерущихся непристойными выкриками. Римляне узнавали Гая Калигулу и указывали на него пальцами, поясняя непосвященным: «Сын Германика».

***

  Солнце медленно клонилось к горизонту. Косые лучи скользили по желтым колоннам Аполлонова храма. Калигула опасливо вступил в полутемный зал. В центре возвышалась внушительная статуя бога-Кифареда. Калигула с любопытством осмотрел наготу Аполлона, не прикрытую ни листом, ни целомудренным покровом. Перед статуей располагался алтарь. Белый каррарский мрамор потускнел от потоков крови. Много тучных быков и агнцев приносилось в жертву Аполлону.

  Неслышно ступая, подошел верховный жрец. Он появился внезапно, из темноты, сгустившейся в углах храма. Полный мужчина средних лет, прикрывающий лысину рыжим кудрявым париком, он приблизился к Гаю Калигуле.

  - Желаешь принести жертву Аполлону? – учтиво осведомился он.

  - Хочу, чтобы могущественный бог предсказал мне будущее, – прошептал Калигула, сунув жрецу увесистый кожаный мешочек с сестерциями.

  - На внутренностях быка? – жрец взвесил мешочек на ладони, стараясь определить размер вознаграждения.

  - На голубях.

  Верховный жрец провел Калигулу во внутренний двор, подвел к птичьей клетке. Белые голуби с пышными хвостами, нахохлившись, сердито ворковали. Жрец пересыпал в ладони Калигулы горсть зерна.

  - Брось птицам, – велел он. – Голубь, который первым клюнет эти зерна, определит твою судьбу.

  «А если никакой не клюнет?» – суеверно подумал Калигула. Сердце бешено колотилось, когда он бросал зерна голубям.

  К облегчению Калигулы, птицы благосклонно отнеслись к подношению и склевали зерна. Жрец наметанным глазом заметил первого и навязал ему на шею крупную алую бусину на шерстяной нитке. А затем открыл дверцу клетки.

  Голуби, шурша крыльями, взмыли в пастельную синеву неба. Прикрываясь ладонью от солнца, жрец пристально следил за полетом. Калигула, подавляя волнение, тоже всматривался в стаю голубей, ища того, с бусиной.

  - Твой голубь поднялся выше всех! – воскликнул жрец. – Боги благосклонны к тебе. Ты поднимешься на вершины власти.

  Калигула торжествовал. Ликование переполняло его. По-детски подпрыгнув, юноша хотел повиснуть на шее жреца, но вовремя сдержался.

  И вдруг голубь с бусиной потерял высоту. Странно захлопав крыльями, он опустился на покатую крышу соседнего дома. И криво побежал по красно-коричневой черепице, приволакивая лапу. Жрец замер. Перевел вопрошающий взгяд на Калигулу. Тот уже не смотрел на голубей. Внимание Гая перенеслось на скульптуру, изображающую похищение Дафны Аполлоном. Бог взвалил на плечо сопротивляющуюся нимфу; руки ее уже превратились в ветви, зато задняя часть, привлекшая взгляд мраморного бога (а заодно и Калигулы), была еще человеческой.

  Рассматривая мраморный зад нимфы, Гай не заметил резкого снижения своего голубя. Жрец предпочел промолчать. Неразумно предсказывать неудачу члену императорской семьи. «Пребывание на вершинах власти будет недолгим. Затем его ждет падение!» – подумал жрец.

***

  Выйдя из храма Аполлона, Калигула направился к Форуму. Там, на главной площади Рима, находился храм, посвященный богине Весте, хранительнице семейного очага.

  Ежегодно, накануне июньских календ Агриппина Старшая передавала в храм изрядное подношение. Мать все еще жила в ссылке. Изредка писала, из опасения не осмеливаясь откровенничать в посланиях. Деньги от имени Агриппины в храм Весты приносили сыновья. Но Нерон и Друз уже были торжественно объявлены совершеннолетними. А мужчинам не положено появляться в храме, где священнодействуют весталки-девственницы. И второй год подряд Калигуле приходится исполнять материнскую волю.