Ночи Калигулы. Восхождение к власти

Глава XXXVII

  В третий день перед июльскими идами Домитилла родила мертвую девочку. Пустым взглядом она наблюдала, как повивальная бабка завернула в серые тряпки маленький трупик и унесла. У нее уже не было сил плакать и страдать.

  А три дня спустя наступил день казни.

  Домитилле принесли обед более вкусный и обильный, чем в предыдущие дни. И девушка безошибочно догадалась, что это – последний обед в ее жизни. Измученное сердце болезненно сжалось.

  За стеной послышались шаги. Дверь отворилась. Домитилла обреченно подняла лицо и с замедленным вниманием осмотрела две дюжины преторианцев, явившихся за ней.

  Невий Серторий Макрон вступил в тюремную камеру с навощенной табличкой в руке. То был приговор Домитилле.

  - Ты готова? – тихо, почти ласково спросил он.

  Девушка поднялась с тюфяка, оправляя грязную, измятую тунику.

  - Что с Гаем Цезарем? – хрипло спросила она. Этот вопрос мучил девушку все время, проведенное в темнице.

  - Он получит свое наказание, – не глядя на Домитиллу, ответил Макрон.

  Она опустила голову. Жалость и мстительное удовлетворение схлестнулись в ее душе.

  У городских ворот, на валу, столпился любопытный народ. Казнь весталки – зрелище настолько редкое и занятное, что его никак нельзя пропустить. Свежевырытая яма маняще пугала яркой чернотой.

  - Ведут, ведут... – раздались крики. Толпа заволновалась и раскололась надвое. Преторианцы вели обреченную Домитиллу по узкому, постоянно меняющему очертания проходу, похожему на живые Сциллу и Харибду.

  Очутившись на валу, у глубокой ямы, Домитилла огляделась. Вот солнце, которое она видит в последний раз. Небо синее и бездонное... Человеческие лица, застывшие в выражении сострадания или гримасе любопытства... Высокие остроконечные кипарисы... Беспокойное соленое море, точно такое же, как в родном сицилийском городе – теперь бесконечно далеком...

  В яму опустили длинную расшатанную лестницу. Чьи-то сильные руки настойчиво толкали Домитиллу вниз. Рук было слишком много, как у тех паукоподобных восточных богов, статуи которых привозили в Рим персидские торговцы. Почти падая, Домитилла заскользила вниз по лестнице, обдирая колени и занозя ладони.

  Слабые ноги коснулись влажного дна ямы. Лестница уползла вверх. Домитилла попыталась ухватиться за нижнюю перекладину. Безуспешно. Она осмотрелась. Яма представляла собой узкое помещение с утрамбованным земляным полом и земляными стенами. На широком плоском камне, отдаленно напоминающем стол, стоял кувшин с водой, хлеб и ветчина. Слабо горела сальная свеча. Еще дюжина длинных желтых свечей лежала рядом. Таков обычай: нельзя оставлять без света и пищи ту, которая была приобщена к великому таинству святыни Весты.

  Домитилла укуталась в брошенное рядом со свечами шерстяное покрывало. Устало присела, прислонившись спиной к земляному подобию стены. Посмотрела наверх. Безмятежное голубое небо отдалилось и уменьшилось до размера незначительного квадрата. Но даже этот жалкий клочок небесной синевы исчезал – преторианцы закрывали отверстие ямы тяжелой каменной плитой. Домитилла с ужасом видела, как неподъемная крышка ее усыпальницы с гулким ударом захлопнулась над головой. Наверху, куда девушке уже нет выхода, солдаты сыпали рыхлую землю на плиту.

  Некогда в далеком, позабытом детстве Домитилла с жадным любопытством прилушивалась к разговорам старших. Родственники на званых обедах с важным видом рассуждали о последних сплетнях, прибывших из Рима. Тогда – более десяти лет назад – тоже казнили согрешившую весталку. Подробности ее несчастной любви и казни смаковались во всех домах империи. В доме отца Домитиллы возник спор: отчего умерла несчастная? От голода, когда закончились оставленные ей припасы? Или задохнулась от нехватки воздуха? Теперь Домитилла узнает точный ответ. Но никому и никогда не сможет поведать его!

***

  В сумерках Калигула незаметно выбрался из дворца. Черная туника и темный солдатский плащ сливались с мраком подворотен Неаполя. Он крался к земляному валу, то и дело хоронясь от запоздалых прохожих и ночной охраны.

  Место казни он узнал, едва приблизившись к нему. Небольшой холмик черной рыхлой земли послужил безошибочной уликой. Калигула растянулся на земле, приложил ухо и прислушался. Ему показалось, что из глубины доносится легкий шорох. Может, душераздирающие вздохи Домитиллы?

  - Подлая!.. – сердито зашептал Калигула в мягкую податливую землю, в призрачной надежде, что его слова пробьются сквозь толщу почвы и достигнут ушей Домитиллы. – Ты выдала меня! Хотела моей смерти? Так я жив и буду жить! А ты – подыхай! Подыхай, подыхай!.. – исступленно приговаривал он, вскакивая и возбужденно прыгая по свеженасыпанной земле. И его охватило ощущение, словно он прыгает и беснуется на могиле Домитиллы. Впрочем, так оно и было.