Ночная радуга

Глава 1. Восемь папок

НОЧНАЯ РАДУГА
Книга вторая. Продолжение книги "Вернуть мужа. Стратегия и Тактика"

Лунная радуга
(также известная как ночная радуга) -
радуга, порождаемая Луной.
Радуга ночью - настоящее чудо,
увидеть которое удается далеко не каждому.

Глава 1. Восемь папок

У нас всех есть один якорь,
с которого, если сам не захочешь,
никогда не сорвешься:
чувство долга.
Иван Тургенев

СЕЙЧАС
- Сюда нельзя, прошу прощения, - строго говорит мне высокий охранник - человек в черном. Всё черное: и костюм, и рубашка, и даже галстук. Единственное светлое пятно - незапоминающееся лицо с крупным квадратным подбородком. Черт! Опять новенький!
То ли три бокала шампанского придают мне храбрости и наглости, то ли внезапно появившийся азарт подначивает, но я делаю то, чего делать не привыкла. Я решаю пройти через эту чертову дверь во что бы то ни стало, использовав, если понадобится,  и это...
Делаю шаг к охраннику, томно разглядываю бейдж на лацкане его пиджака, на который кладу руку в длинной голубой перчатке.
- Игнат, прошу вас, помогите мне.
Игнат недовольно хмурится, опустив взгляд на мою руку, но не смеет ни убрать ее, ни сделать шаг назад или в сторону.
- Нельзя, - мягче говорит он. - Сюда никому нельзя. Личное распоряжение господина Вяземского.
- Мне нужно, - убеждаю я Игната, вцепившись в лацкан пиджака. - Я оставила там важную для себя вещь. Мне без нее никак.. Ну, пожалуйста, что вам стоит?
Он растерянно смотрит на меня и на свой пиджак:
- Это может стоить мне места работы и отсутствия рекомендаций, - четко, по-военному докладывает Игнат. - Поэтому, пожалуйста, уходите.
Вздыхаю и медленно снимаю большие черно-фиолетовые очки, скрывающие почти половину моего лица. Игнат шумно вдыхает и забывает выдохнуть. Тороплюсь не потерять преимущества произведенного эффекта:
- Игнат. Я дочь господина Вяземского. Валерия. Вы просто еще не познакомились со мной. Вы же новенький?
Игнат, безотрывно глядящий на меня, молча кивает.
- Я быстренько. Забегу в кабинет, заберу свой клатч - и сразу обратно! - клятвенно обещаю я, молитвенно сложив руки.
Да откуда взялся этот Игнат?! У меня было полное взаимопонимание и с Петром, и с Павлом.
Игнат съедает меня голодным, самым мужским взглядом, но не двигается с места.
- Так как? Игнат! - настойчиво зову я выпавшего из реальности мужчину, стоящего у меня на пути.
- Не выходит? - знакомый насмешливый голос раздается сзади. - Помочь?
Проклятье! Вездесущий Виктор Сергеевич, от внимания которого я так мастерски избавилась полчаса назад, меня опять нашел.
- А вы поможете? - раздраженно спрашиваю я, разочаровавшись в себе и своих возможностях.
- А когда я вам отказывал, Валерия Ильинична? - усмехается Виктор Сергеевич. Он кивает головой Игнату, и тот делает шаг в сторону, не отрывая от меня жадного взгляда.
Мы проходим в полутемный кабинет отца. На столе переговоров, выделяясь белым пятном на коричневом фоне, лежит мой клатч.
- Надо же! Действительно, забыли? - недоверчиво удивляется Виктор Сергеевич и интересуется. - Ради чего?
- Ради чего что? - спокойно спрашиваю я, прикидывая, как мне поступить дальше.
Вот на тумбе чугунная сова. Поднять бы, не то что опустить на голову Виктора Сергеевича... Или настольная лампа "в стиле Ильича"? Вряд ли она настолько тяжелая...
- Почему мне всегда кажется, что вы хотите чем-то тяжелым ударить меня по голове? - вежливо интересуется Виктор Сергеевич, подавая мне забытый клатч.
Он еще и ясновидящий? Как же я от него устала!
- Спасибо! - холодно благодарю я мужчину, приставленного ко мне месяц назад в качестве личного охранника, и с ощущением неудачи двигаюсь к выходу.
- Валерия Ильинична! - мягко окликает меня Виктор Сергеевич. - Что на самом деле вы хотели посмотреть? Ради чего забывали клатч?
Я молчу, осторожно выбирая ответ.
- Это? - спрашивает Виктор Сергеевич, показывая мне на стопку папок на столе отца.
Что я теряю? В принципе, ничего.
- Да. Это! - честно отвечаю я мужчине, быстро посмотрев на камеру в углу.
- Не волнуйтесь. Она пока отключена. Что-то там с проводами...
Виктор Сергеевич отодвигает отцовский стул и молча предлагает мне сесть. Второго приглашения не жду и почти бегом иду к столу.
Содержимое первой же папки приводит меня в состояние шока. Да. Мне тогда не показалось. Это точно Варька.
Вообще первая папка посвящена Варваре Дымовой и Максиму Быстрову. Вернее мужу и жене Быстровым. Фотографии. Документы. Какие-то сканкопии.
Осторожно открываю вторую - Сашка и ее сын Ванька. Третья - Вовка Зорин. Четвертая - Игорь Жданов. Мои лучшие и единственные друзья.
Еще четыре папки. А это чьи?
Так. Смешно и жутко одновременно. Кирилл Ермак. Сергей Перевалов (И Сергей-Филипп здесь!). В предпоследней папке "солянка сборная": Мышильда, Михаил Аронович и Георгий Михайлович, он же Георгоша, уже умершая Елизавета Васильевна Дымова, бабушка моей подруги Варьки, даже бабушкина подруга Алевтина Даниловна. О! Антон Горский - ведущий актер нашего драмтеатра.
Виктор Сергеевич с каменным лицом стоит возле меня и смотрит в стену, закрыв спиной объектив камеры.
Гадаю, что может быть в последней папке. Вернее, кто? Открываю. Незнакомый мне мужчина. Только фотографии. Много. Ни одного документа. Ни одного слова. Ни одного имени.
- Виктор Сергеевич! - окликаю я своего личного охранника. - Раз уж вы мне помогаете, ответите на пару вопросов?
- Нет. Не отвечу, - спокойно и равнодушно говорит мужчина. - Я ничего не знаю и не хочу знать. Вы хотели посмотреть, что в папках, - вы посмотрели.
- Но вы могли мне не разрешить, - напоминаю я, разозлившись.
- Смысл? - пожимает плечами Виктор Сергеевич. - Приди я минут на пятнадцать-двадцать позже, Игнат бы вам уже всё открыл и всё разрешил. Не покажу сейчас - будете искать возможность посмотреть потом. А это небезопасно.
- Насколько? - быстро спрашиваю я. - Вы думаете, что мой отец может сделать мне что-то плохое?
- Вам? - четко и медленно переспрашивает Виктор Сергеевич, пристально глядя мне в глаза, а потом кивая в сторону папок. - Вам - нет.
Меня до одури пугает этот кивок. Мои друзья? Те, кто составляют смысл моей жизни?
- Кто это? - спрашиваю я, подтолкнув к краю стола последнюю папку. - Я не знаю этого человека.
Виктор Сергеевич молча пожимает могучими плечами, ничего не отвечая. То, что раньше казалось мне простой уступкой отцу со стороны своенравной дочери, превращается в нечто трудно понимаемое.
МЕСЯЦ НАЗАД
- Ты же понимаешь, что мы не будем ходить в парк есть мороженое или посещать цирк по воскресеньям? - спрашиваю я отца, сидящего напротив в кресле и потягивающего виски из квадратного стакана со льдом.
- Более чем, - усмехается он, сделав знак, и ему приносят еще один стакан. - Я на это и не рассчитывал. Я прошу только того, о чем мы с тобой договорились неделю назад.
- Зачем тебе это? Мне скоро тридцать. Смешно думать, что мы сможем сблизиться как отец и дочь, - устало возражаю я, мечтая принять душ и лечь спать. - Я не отказываюсь от своего обещания. Но мне просто интересно, в чем твоя выгода.
- Выгода? - красивое лицо отца становится более живым, чем пару минут назад. - Думаешь, что все дело в выгоде? По-другому никак?
- Ты не стал бы так погружаться в чужие проблемы, мне кажется, - пожимаю я плечами, чувствуя, как болят шея и затылок.
- А ты много знаешь обо мне? - ласково спрашивает отец, с тревогой глядя в мои измученные глаза.
- Немного. Как и ты обо мне, - усталость почти раздавила меня.
- Ошибаешься. Я знаю о тебе почти всё, - последние слова, которые я слышу перед первым в жизни обмороком.