Ночная радуга

Глава 18. Встреча

Было бы болото, а черти будут.

Русская народная поговорка

Хорошая подруга знает все твои истории.

Лучшая подруга пережила их вместе с тобой.

Мудрая мысль

Долгий, здоровый, полноценный сон стал сюрпризом и наградой. Знаком, что я всё делаю и чувствую правильно. Хвалю себя за стойкость и спокойствие. И никакие черти не лезут ко мне с советами при утреннем свете. Никакие вообще и один индивидуальный в частности.

Завтрак на двоих в зимнем саду начинается с вопроса-претензии, заданного ворчливым тоном:

- Ты собираешься выполнять обещание?

- Какое? – осторожно, напрягшись, спрашиваю я Верещагина, сидящего за столом и с мрачным выражением лица жующего бутерброд с бужениной и свежим огурцом. Наслаждения в выражении лица не больше, чем было бы при жевании вот этой красивой белоснежной скатерти, на которой яркими пятнами выделяются многочисленные блюда, предназначенные для нашего многокомпонентного завтрака.

- Встреча и разговор с твоим отцом, - сквозь зубы напоминает Никита.

- И с твоей матерью, - вежливо напоминаю я.

- Гренки с картофельной корочкой. Сырники-пампушки. Манный пудинг. Творожно-банановый десерт, - не обращая внимания на наш диалог, докладывает довольная Злата, уже без дополнительных вопросов наливая мне кофе по-еврейски.

- Всего-то? – шучу я, с приязнью глядя на хлопочущую вокруг нас женщину.

Она слегка пугается, не поняв шутку, и неуверенно добавляет:

- Еще могу предложить сделать быструю творожную запеканку. Или сырные лепешки. Или любую кашу. На воде, на молоке…

- Я шучу, Злата Евгеньевна, - успокаиваю я Злату. – И этого много!

Последние слова я произношу, встретившись взглядом с Никитой.

- Много чего? – тут же реагирует он. – Много событий? Чувств?

- И того, и другого, - честно отвечаю я, остановив свой выбор на гренках и десерте. – У меня ощущение, что все эти недели я не отдыхала, а работала в две смены в районной поликлинике, где не хватает половины специалистов. И еще дежурила день через день.

-  Тебе так тяжело? – хмуро уточняет Никита. – Я пообещал тебе, что не буду тебя использовать.

- А того, что ты уже успел сделать, мало? – спрашиваю я, требуя откровенности.

Злата, налив Никите еще кофе, быстро выходит из зимнего сада. Виктора Сергеевича я вообще еще не видела. А он так мне нужен после вчерашнего для подробного и сурового допроса.

- А что я сделал? – вызывающе говорит Верещагин. – Такого, чтобы об этом говорить в таком тоне?

- Да ничего страшного и серьезного! – я фальшивым участием успокаиваю его. - Так, не стоящие внимания мелочи!

И, любуясь на сжатые челюсти, напоминаю:

- Выкрал мой паспорт. Оформил наш брак. Угрожал мне. Вынуждал действовать против родного отца. Отказал мне в праве самой распоряжаться своей жизнью. Я что-то упустила?

- Упустила! – парирует Верещагин, стискивая зубы, потом расслабляясь. – Я пальцем тебя не тронул. Мы с тобой оказались прекрасной супружеской парой. Я ради тебя отказался от мести твоему отцу.

Я знаю, что у меня большие глаза. Красивые серые большие глаза. Сейчас они, вероятно, стали раза в два больше – так я реагирую на наглую ложь. Но я не спешу разоблачать «бывшего мужа» по вышеназванным пунктам.

- Ты должен отказаться от мести ради себя, - нападаю я с другой стороны. – И не только моему отцу и Виноградовым, но и собственной матери.

- Я подумаю, - рычит Никита, отодвигая тарелку с пудингом. – Собирайся! Поехали!

Наша поездка начинается со встречи с матерью Верещагина. Я уже успела забыть, как хорошо она выглядит, и прохожу к выводу, что если мой отец и был связан с Таисией Петровной какими-то взрослыми особыми личными отношениями, то его в какой-то степени можно понять.

Мать Никиты сидит в гостиной за журнальным столиком и раскладывает карты Таро. Возле нее графин с темно-вишневой наливкой и рюмка. Она смотрит на нас, входящих в комнату, удивленно и несколько настороженно. Ничего не ответив на приветствие мое и сына, она спрашивает Никиту холодно и отрешенно:

- Догадался проведать Риту? Кто из вас ее покалечил?

- Детская ревность, - быстро отвечает Никита и, пододвинув второе кресло, чтобы перекрыть матери возможность встать и выйти, усаживает на него меня. - Мы пришли поговорить, мама.

- О Рите? – уточняет она тоном, пропитанным осуждением и порицанием.

- Можно сказать и так, - кивает ей Верещагин. – У моей… у Леры есть к тебе несколько вопросов. Ответишь?

- Лере? – недобро уточняет Таисия Петровна, не беспокоясь о моей реакции на ее тон. – Или тебе?

- Нам! – сообщает Никита, положив одну руку на моё левое плечо, другой рукой взяв мою правую руку и крепко сжав.

- Как умерли родители Риты? – задаю я главный вопрос, заставив женщину смотреть мне в глаза.