Ноль эмоций

Глава 1

грустили черти разгребая

в аду остывшие угли

но мы пришли и по привычке

зажгли

© elena-durak посв. сафо

Взрыв я помню.

Это была высотка, почти небоскреб. Взрыв не разрушил ее полностью, но устроил такой пожар, что все здание сгорело почти целиком всего за несколько часов. Огненные шары расцветали, поднимаясь по этажам, один за другим. Это было похоже на бенгальский огонь.

Пожарным стоило большого труда отгонять зевак подальше. Наконец это за них сделал нестерпимый жар, накрывший ближайшие окрестности такой мощной волной, что толпа шарахнулась в стороны, а дополнительно прибывшие подразделения пожарных теперь боролись за соседние здания, на которых уже оплавились и полопались пластиковые окна, справедливо опасаясь, что огонь в скором времени перекинется и на них.

Это все, что мне удалось выудить из плавающей в голове мути, когда я пришла в себя на жесткой каталке какого-то лазарета. Почти все мое тело было покрыто ранами и ожогами, самые противные и глубокие из которых уже были чем-то смазаны, обработаны и в некоторых местах залеплены пластырями или забинтованы. Каждое движение причиняло где-нибудь жгучую боль, но серьезных повреждений, по ощущениям, вроде бы не было. Откинув простыню, я, преодолевая головокружение и шипя сквозь зубы, села, свесив ноги, и огляделась. В помещении было еще несколько передвижных кроватей с раненными людьми, стояли какие-то приборы, с потолка свисали мониторы.

Я принялась разглядывать себя. Широкая повязка через грудь и живот, трусы и многочисленные пластыри — больше на мне ничего не было. Рядом с моей каталкой на кафельном полу лежала груда тряпья, обожженного, окровавленного и изрезанного чуть не в клочья — видимо, это и была когда-то моя одежда. По уцелевшим кускам такни угадывались джинсы и кожаная куртка.

Я осторожно ощупала лицо. Нос был распухший, почти не дышал и болел в районе переносицы, ближе к бровям. Наверное, сломан. Я попыталась подвигать его из стороны в сторону и чуть не ойкнула.

Бровей не было. На их месте только какой-то колючий ежик. Я потерла его, и запахло паленым волосом.

Возле моей каталки стоял металлический столик, на котором лежали горкой марлевые тампоны, стоял пузырек, по-видимому, с дезинфицирующим средством и рулончик пластыря.

Я принялась залеплять свои мелкие, но от этого не менее болезненные ранки, ожоги и царапины, отгрызая пластырь зубами. Первым делом заклеила широкий и глубокий ровный порез поперек ладони на правой руке. Именно он причинял мне сейчас больше всего неприятностей.

Закончив зализывать раны и почувствовав себя несколько лучше, я обратила внимание на мужчину, лежащего недалеко от меня на соседней каталке. Он тоже, по всей вероятности, только что пришел в себя и теперь пытался, подняв голову и изогнувшись, разглядеть длинную ровную рану, что тянулась по всему боку от подмышки почти до самого солнечного сплетения. Рана была довольно глубокая, до самых ребер, края ее постоянно расходились, и из них сочилась кровь.

Мужчина то ли от слабости, то ли от боли, тихонько замычал и снова обмяк, и его голова со стуком упала обратно на каталку, а рука сползла с края и повисла плетью.

Я сползла со своего насеста, ощутив горящими босыми ступнями приятную прохладу кафельной плитки, подошла к нему, стянула края мучившей его раны и залепила пластырем в нескольких местах, чтобы они больше не расходились. Потом подняла за запястье его повисшую плетью руку и аккуратно пристроила ее вдоль туловища. Он не двигался и не открывал глаз, и я от нечего делать принялась его разглядывать.

На вид ему можно было дать лет от тридцати до сорока. Был он из тех поджарых мужиков, что делаются чем старше, тем лучше. Его лицо с правильными чертами не портили даже морщинки возле крыльев тонкого прямого носа и хищно изогнутые, сведенные к переносице брови. Голова его была почти наголо выбрита, так что судить о его масти можно было только по бровям и по короткой рыжевато-русой бородке. Кожа его была смугла, весь он был мускулист, подтянут и, наверное, привлекателен. Только сейчас он выглядел слегка растерзанным, как будто его кошки драли, весь, как и я, был покрыт царапинами и ожогами, синяками и порезами разной глубины.

Я обратила внимание на один из мониторов возле его головы, на котором застыло изображение, похожее на рентгеновский снимок: была показана часть шеи, левой ключицы и плеча. И где-то в мышце над ключицей отчетливо был виден какой-то округлый предмет с четко очерченными краями, напоминающий по форме то ли таблетку, то ли маленькую батарейку от наручных часов. Я, опираясь о край каталки, привстала на цыпочки и подалась вперед, чтобы получше разглядеть экран. Потом осторожно пощупала то место возле шеи незнакомца, пытаясь найти непонятную штуку под кожей.

Пришла медсестра, держа в руках шприц и набор для штопки живых человеческих тел в маленькой эмалированной ванночке. Увидев результаты моего творчества на боку у пациента, она удивленно подняла брови и взглянула на меня с легкой усмешкой, но промолчала.

Я безразлично пожала плечами и тоже молча вернулась на свою каталку. Смирно легла, накрылась простыней и, повернув голову, смотрела, как она сначала ввела пациенту в похожую на жгут вену на руке лекарство из шприца, а потом аккуратно отклеила налепленные мной пластыри, обработала края раны йодом, держа тампон зажимом, похожим на ножницы, и ловко наложила швы. Приклеила сверху повязку и так же молча покинула помещение.