Новогодние дежурства

Новогодние дежурства

Дежурная травматология, да еще в Новогоднюю ночь - не приведи бог попасть сюда! Приемный покой выглядит, как фронтовой госпиталь - повсюду бродят, сидят, лежат придурки с переломами, вывихами и разбитыми головами. Пьяные. Из-за этого в теплом и несвежем воздухе не витает, в стоит - хоть топор вешай - аромат перегара. Разговоры пострадавших с теми, кто их доставил, густо замешаны на стонах и скреплены незатейливыми матюгами.

Патруль снисходителен - люди в форме тоже "приняли на грудь" в честь праздника, поэтому делают вид, что обеспечивают порядок, предпочитая долгие перекуры снаружи. Им жарко, и куртки с погонами лишь изредка мелькают в приемном покое, неглубоко заныривая в толпу.

Очередная мигалка возвещает о серьёзном случае. Румяные, естественно, по новогодней причине, а не с морозцу, фельдшеры скорой вкатывают пострадавшего. Сестра перехватывает их, показывает, куда рулить, сама направляется к врачу:

- Екатерина Дмитриевна! Травматическая ампутация стопы, скорая...

В голосе - ни сострадания, ни удивления, ни нотки переживания. Двадцать лет вытравили из Капитолины Фадеевны всё, присущее нормальному человеку, оставив голую функцию - дежурная медсестра приемного отделения.

- Иду, Капа, уже иду.

От стола с остатками новогоднего чаепития Катя бредёт до каталки, мысленно обругивая всех пациентов и тем самым выстраивая защитную стену в душе. Иначе невозможно. Только отстранившись от переживаний, сохранишь способность правильно оценивать и устанавливать очередность оказания помощи пострадавшим:

"Боже, как мне надоело брать все праздники подряд! Каждый раз - одно и то же... Выпил, подрался - порезали. Выпил, погеройствовал - сломал руки с ногами. Выпил, полихачил - врезался... Всегда - выпил, потом - варианты... Образцовый российский бардак. Привычный, противный и безысходный, как вся моя жизнь..."

На каталке лежит мужчина, укрытый одеялом. Наметанный глаз врача отмечает утолщение в области голеней:

"Понятно, отрезало. Не мог попасть под трамвай завтра...", - и доктор Фомина задает вопрос, нужный, но глупый, как "хау ай ю?" в фильме ужасов.

К ней поворачивается довольно молодой человек, с правильными чертами лица. Что характерно, оно напоминает Екатерине Дмитриевне о театре, точнее, о занавесе перед сценой. Мгновенное воспоминание выглядит, как вспышка молнии - озарило сожалением: "как давно я там не была!" и тотчас угасло. Страдальческая театральная маска, гипсово белая, кривится и выдает разумный ответ:

- Хреново. А вы, потеряв ноги, как себя почувствуете?

Отвечать врач Фомина не собирается, не для того спрашивала - ей требовалось оценить состояние. Что она и сделала, мысленно выставив пометку:

"Не в отрубе. Теперь посмотрим, что отрезало... Так, что осталось от ножулек, насколько тебя укоротил общественный транспорт?"

Запах крови и взрывчатки, скопившийся под одеялом, шибает в нос Капитолине и Кате. Обе немного отшатываются и понимают - тут не трамвай! Брючины раненого распороты до паха, бинты пропитаны кровью. Левая стопа почти отсутствует. Правая выглядит целой, но кровит сильнее. Врач Фомина в свое время насмотрелась подобного и представляет, что именно произошло с этим парнем. Заряд небольшой, если оторвало не до колен:

"Без осколочных ранений, значит, не граната, - подсказывает чеченский опыт, - а воняет похоже..."

Осмотр закончен, решение принято - оперировать немедленно. Девочки готовят пострадавшего на стол. Пока бригада моется, мнения Кати, Толика-интерна и анестезиолога про десять новогодних дней совпадают: "Спаивают народ. А Катя добавляет мысленно: "Уж я бы не пропивала деньги, зато рванула на север, оттянулась..."

Но мысли о горных лыжах, о сыне, ради которого она хапает дежурства, о деньгах, которых не хватает, о туче проблем матери - не должны отвлекать от дела. Это незыблемое правило! Дежурный врач-травматолог Екатерина Дмитриевна Фомина выбросила посторонние соображения из головы, склонилась над операционным полем, оценивая предстоящую работу:

"Окопчение, обширное отслоение и разрывы кожи, размозжение мягких тканей, многооскольчатый перелом берцовых, дефекты костей стоп... Точно, взрыв! Толовая шашка. Жаль, парень, стоп не спасти... Быть тебе Маресьевым. Или попробовать собрать?".

*

В ординаторской Катю ждал сюрприз. Безукоризненно выбритый и дорого упакованный, а когда встал - стройный, как прежде, - ей улыбался Владик. Точнее, Владислав Игоревич Кусаев, следователь, как представил его старший ординатор.

- Ты не представляешь, как я счастлив тебя встретить, Катяба, - походя ранит женское сердце благоухающий "Хьюго Боссом" хлыщ.

Екатерина Дмитриевна вздрагивает, как от пощёчины. Стискивает зубы, чтобы не сорваться, не сказать те слова, что когда-то копила и готовила для такой встречи. В ней вспыхивает негодование:

"Нет, какой гад! Предатель, он даже думать не затрудняется, каково мне слышать былое прозвище! Я тебе покажу - Катяба!"

Но Катя, наивная девчонка, беспамятно влюбленная в этого типа, рвется из памяти, заполоняет собой умудренную женщину: "Как ему к лицу белая водолазка - я такую же дарила на именины..."

Слава богу, восемь лет травматологии вкупе с безмужием закалили! Врач Фомина справляется с собой, а постное лицо и сухой голос у нее всегда наготове. Она парирует коварный выпад просто и безыскусно, как её давнишняя подруга Лиза парирует простенький сабельный удар:

- Слушаю вас.

- Не надо игры, Катя, - подлый иезуит подпускает в баритон мурлыкающие оттенки, бархатистые и вызывающие вибрацию воспоминаний там, глубоко, где власть сознания слаба, - давай на ты, как старые друзья...

"Друзей ищешь? Думаешь, я забыла, каким местом ты дружишь? Ах ты, козлятина! По чужим огородам блудил, а я тебе Пенелопа, выходит, - возвращается к доктору Фоминой негодование и давно уже привычное недоверие к смазливым самцам, - ножки вместе держала и мечтала, как ты мне раздвинешь? "