Нулевой пациент

Нулевой пациент

– «Муравьиный пастырь»? Серьёзно? Как вообще до такого можно додумался? Нет, ты это видела? «Муравьиный пастырь»!

Доктор Причар яростно листал новостную ленту – о пришествии муравьиного пастыря кричал каждый второй заголовок.

– Они правда похожи на муравьёв, наверное, поэтому, – миролюбиво заметила сестра Хэтти, раскладывая папки с личными делами на письменном столе, обтянутом зелёной кожей: слева – стабильные, справа – неотложные, по центру – тяжёлые.

– А я похож на Джорджа Клуни, но это не значит, что я – его внебрачный сын. Хотя маманя от такого не отказалась бы, – хмыкнул Причар, выключая экран смартфона. – Тот корпоративный упырь, Шарп – он ещё там?

– Да. Пригласить его?

– Это обязательно?

– Полагаю, да, раз он ждёт в приёмной уже полтора часа, – сестра беззвучно рассмеялась и деловито добавила: – Через полчаса у вас пациент – новенькая, а потом до конца дня всё расписано.

– Тогда пусть войдёт, – доктор страдальчески вздохнул, окинув взглядом три стопки на столе – опять придётся работать за полночь.

Через минуту после того, как за сестрой Хэтти закрылась дверь, раздался деликатный стук, и в кабинет вошёл Александр Шарп, руководитель проектов корпорации Ге́незис. Каждая деталь его образа, от оксфордов до платка в нагрудном кармане белоснежного костюма, была подобрана так же тщательно, как формулировки в их затянувшейся бесплодной переписке, а сам он казался гипнотически безупречным воплощением корпоративной миссии.

– Муравьиный пастырь! – Шарп энергично улыбнулся и раскинул руки, словно собирался обнять старого друга. – Видели последние новости?

– Пожалуйста, зовите меня доктор Причар. Чем могу помочь? Я думал, мы с вами всё уже решили, – доктор пожал руку, протянутую для приветствия – пожалуй, чуть крепче, чем следовало. Теперь понятно, кто слил информацию журналистам.

– Доктор! Вы же понимаете, что это не решение: оно не в интересах Генезиса и, давайте будем честными друг с другом, не в ваших интересах, – лицо Шарпа выражало живое участие, но взгляд оставался бесстрастным. – Ваше открытие может стать новым «Золгенсма»[1]! Вы добились невероятных успехов в обычной лаборатории, но только представьте, чего вы сможете достичь с нашими ресурсами!

– Не будет нового «Золгенсма»… «и не мечтайте», – про себя добавил Причар. – Повторяю в последний раз: моё изобретение не продаётся, – отрезал он, без сожалений отбросив маску вежливости.

– Да бросьте, доктор… мы-то с вами знаем, сколько стоит пребывание в вашей клинике, – снисходительно обронил гость. – Будь вы таким филантропом, то давно бы пришли к нам: мы сократим издержки, поставим производство на поток, и уже через год препарат получат тысячи безнадёжных больных! А что может предложить ваша клиника? Сорок? Пятьдесят мест? И каждый пациент проводит здесь от нескольких недель до нескольких месяцев. Не слишком эффективный подход, вы не находите?

– Время не имеет значения – я отвечаю за результат.

– По части результата мы целиком и полностью разделяем вашу позицию, – Шарп закивал и включил деловой тон: – Хотите знать, к чему приведёт ваше упорство? Патент – это просто лист бумаги с вашим именем, красивый, но бесполезный, если не уметь с ним обращаться. Мы просто создадим аналог, а наши юристы подготовят заявку, которая формально, – он жестом показал кавычки, – не нарушает ваших прав. А когда мы получим свой патент, пройдём сертификацию и запустим производство… Вы же разумный человек, Причар, и понимаете, что судебный процесс затянется на годы, и вам это не по карману. Вы останетесь без клиники, без практики, без имени… разве это тот результат, к которому вы стремитесь?

– Вы мне угрожаете? – как же ему хотелось вмазать по холёной физиономии Шарпа, чтобы стереть эту елейную ухмылку.

– Ну что вы! Всего лишь призываю проявить благоразумие.

– Вы не сможете создать аналог и знаете об этом – уже не смогли. Так близко к цели, но всё время чего-то не хватает, какой-то важной детали, да? – лицо Причара на секунду исказила болезненная гримаса: он заплатил высокую цену, но не смог, и Генезис с его миллиардами не сможет. – Хотите узнать, что это? Я и сам до конца не понимаю, как это работает, то работает только так, и вы это знаете не хуже меня.

– Доктор Причар, не стоит недооценивать наши возможности…

– Нет, это вы недооцениваете! Вы не понимаете, на что замахнулись! Вот, – выдвинув нижний ящик стола, он швырнул Шарпу личное дело с фотографией молодой женщины с тяжёлыми, тёмными локонами, мягко обрамлявшими широкие скулы. – Если сможете выяснить, что произошло, – он ткнул пальцем в папку, – я продам вам чёртов патент за доллар, закрою клинику и буду пахать на корпорацию. А сейчас меня ждёт пациент, так что выметайтесь отсюда – сестра Хэтти проводит вас до вертолётной площадки.

При виде папки в глазах Шарпа вспыхнуло хищное любопытство. Он учтиво склонил голову в знак согласия, забывшись, на прощание назвал доктора муравьиным пастырем, извинился и вышел. А Причар нанёс несколько коротких, бешеных ударов стене, не чувствуя боли в костяшках – привычный жест, его непатентованный способ выпустить пар. Грушу, что ли, повесить, а то такими темпами в штукатурке скоро появится дыра. Но и встречаться с пациентами, когда тебя трясёт от злости, не дело.

Клиника размещалась в доме чудака, который всю жизнь ждал, что грянет Третья мировая, да так и умер, не дождавшись. Над морем, на краю голого утёса, с трёх сторон окружённая частоколом столетних кедров – это была настоящая крепость в колониальном стиле. Грунтовая дорога пришла в негодность много лет назад, так что добирались сюда в основном по воздуху или по воде – те, кто знал про полусгнивший причал и мог провести лодку среди острых скал, торчавших из воды словно акульи зубы. Наследники и не надеялись избавиться от старого дома у чёрта на рогах, но для клиники он подходил как нельзя лучше – ни соседей, ни любопытных взглядов, и даже Google Карты туда пока не добрались.