О болезни

О болезни

(*)

Море нельзя предавать. Море – это суть живого и мёртвого, и если море кипит в твоей крови – не предавай его.

Но я предаю и буду предавать. Море – моя родина, моя судьба и моя могила. Но если я не предам море, если не свергну своего брата Сигера, убившего нашего отца и занявшего Морской Трон, то кто сделает это вместо меня?

Я могу идти открытой войной. Могу выйти к придворным и сказать, что я против власти своего брата, и я, царевна Эва, открыто обвиняю его в гибели нашего отца и в том, что он отрёк от трона других наших братьев и сестёр.

Могу я обвинить его? Легко! И будь я глупа, я бы сделала это сразу же. Море требовало этого. К сожалению, оно не всегда мягкое и огибающее, иногда ему нужно идти напролом, бушевать, проливаться праведным гневом и штормом.

Но кто бы меня тогда поддержал? Пара-тройка советников, кое-кто из армии?.. а народ и вовсе растерялся бы. Но если бы и поддержал, то к чему бы это привело? Едва ли Сигер бы распластался передо мной, извини, мол, сестрица…

Море не живёт так. Если Сигер пошёл на убийство отца, если оккупировал трон, то значит, и перед моими обвинениями не остановился бы. Ему проще было бы меня убить, чем признавать хоть какую-то вину.

Потому – молчи, Эва, крепко молчи.

Да и ему есть в чём меня обвинить. Или разве я не отодвигала по ссылкам и тюрьмам неугодных и опасных для моей будущей власти братьев и сестёр? Разве не подставляла я их передо отцом? Иногда и с помощью Сигера, иногда и без него?

Было, Эва, было!

Так что никто тут ничего не изменит. Ты обвинишь его, а он тебя. Но он Царь Морской, а ты его сестра всего лишь. Кому ты пойдёшь жаловаться? У кого будешь искать защиты?

Нет, Эва, напрямик идёт только шторм, а море – это вода, а значит – изменчивая стихия. Обойти препятствие проще, чем биться о берег, ломать его, кромсать и обращать в ничто. Нет, кровью пойти можно, тем более, море во мне этого ждёт и требует, но кровь нужно взбивать тогда, когда всё готово.

А так, в стену на кой ломиться?

Или безумная я?

Нет, не безумная. Во всяком случае, безумство моё иного толка. Я пойду против своего брата и отобью трон, но для этого мне придётся предать море, свой дом. Я жду вести от земных царей – люди всегда были жадными до морских сокровищ, не думаю, что им будет долго и странно размышлять, это вообще не в свойстве сухопутных.

Услышат, что море готово им открыться и отдать то, что им так желанно, и придут. А народ, моё Царство, возмутится: какой же из Сигера Царь, если позволяет он грабить море?

Не давать осторожно, изредка радуя сухопутные души, а грабить позволяя? А тут и я выйду – в праведном гневе и в такой же решимости. И вот тогда закровит море.

Но пока я ещё жду. Пока стою у зеркала, пытаясь понять – заметно ли со стороны как я изменилась? Пожалуй, если видеть меня редко, то я прежняя. Но Сигер всегда видел меня часто. И если бледность и худобу я могу ещё списать на то, что я всё ещё скорблю от отце, то вот глаза – нездоровый блеск черноты и белеющие, по рукам проступающие следы вен…

Я принимаю белый яд малыми дозами. Боюсь отравления. Для Сигера я угроза. Я знаю это, а он понимает, что я знаю. Успокоится народ, и меня не станет, Сигер позаботится.

Я бы позаботилась.

Да и небольшое нездоровье, слух о нём, мне на пользу. Но вот только я знаю, что перемены в моём облике, и эти белые пятна по коже рук – это уже не белый яд. Это море. Я дочь Морского Царя, и я предаю море. Ни одно предательство не может пройти безнаказанно и это значит, что море будет мне мстить.

В облике уже видны тени этой мести.

– Я не могу иначе, слышишь?

Море слышит. Но оно не понимает. Безумно древнее, древнее любой земли, оно слышит. Но оно не хочет принимать мои слова.

Морская царевна готова впустить сухопутных! Мыслимо ли? И неважно, что это ради благополучия Морского Царства, для моря я теперь почти что враг. Почти – потому что море будет меня ненавидеть, но не посмеет причинить мне вреда.

– Я не могу…

Ещё тысячу раз повторить это? Да кому? Отражению в мутном зеркале, отделанном ракушками? И что изменится? У меня нет никого, кому я могу полностью доверить свои тайны и поступь мыслей. И это значит, что море во мне будет и дальше бунтовать и закипать обиженной чернотой: царевна, предающая море! Позор! Позор!

– Молчи…– белые пятна на коже чешутся, но я чую, что надо держаться от соблазна, а не то расчешу до крови. А там уже сложнее скрыть! Это эти следы я скрою за длинным рукавом, а кровь?

Сигер увидит, учует и поймёт, своим морем поймёт бунт моего. И мне точно конец. Так что терпи, Эва, во имя Морского Царства терпи, надейся, что это недолго.

К слову, о рукавах. Сейчас моё платье открывает пятна. Это неправильно. Надо поменять наряд, да поторопиться к обеду с драгоценным братцем, которого я мысленно уже обратила в пену морскую раз двести, не меньше.

Шорох за спиной…служанка! Зараза. Но мне некуда деться от её всевидящего чутья – всех моих слуг Сигер сменил. На всякий случай. Впрочем, Хотэма он убил, а я ничего не смогла сделать.