О графомании

О графомании

В интернете гуляет текст из десяти пунктов, который якобы помогает отличить графомана от «настоящего» писателя. У нас народ склонен свято верить всему, что читает в интернете, но в этих десяти пунктах есть явно неверные пассажи. Предлагаю читателю самим найти этот текст, я же выскажу свои мысли о графомании, и о том, несет ли она какую-то опасность литературному процессу.

Во-первых, настоящего писателя отличает от графомана то, что настоящий писатель всегда знает цену тому, что он написал. Конечно, не дано предугадать, как отзовется слово, и писателю всегда важно получить отклик читателя, например, смеялся ли читатель там, где писатель думал, что читатель будет смеяться и т.п.

Графоман же просит других почитать свои произведения со словами: «ну вот написалось, конечно, это может быть несовершенно, но почитайте, может быть и неплохо получилось».

Писатель нуждается в критике, но от тех людей, мнение которых для него авторитетно. Кто такие авторитетные люди – об этом ниже.

Писать можно по-разному, поэтому нельзя считать признаком графомании то, что автор не переписывает по десять раз свое произведение. У кого как получается. Можно написать рассказ за два часа, поставить точку, и рассказ готов, а можно возвращаться к нему годами, и постоянно в нем что-то улучшать.

В сегодняшней ситуации в литературе, когда никто не ищет новых авторов (читайте мою статью «О пробивании в литературе") нельзя попрекать писателя тем, что он сам себя рекламирует, или как модно стало говорить «питчингует». Т.е. каждому встречному рассказывает, что он писатель и всячески продвигает свое творчество. Сегодня в литературе действует принцип: «Спасение утопающих – дело рук самих утопающих».

Нельзя упрекать писателя в том, что он стремится к славе. В конечном счете, известность – это то, что может позволить жить только за счет литературного труда. Почти все авторы мечтают о славе, о признании. Поэтому тщеславие – это не то качество, по которому можно отличить писателя от графомана.

Графоманам свойственна также подражательность, они стараются копировать классиков в разных деталях, даже в интонации при публичном чтении. Например, читают стихи с интонацией Беллы Ахмадулины, с претенциозно-романтическим подвыванием, которое может быть и органично у Беллы, но очень комично когда кто-то пытается его повторить. А настоящий писатель или поэт ищет что-то свое, а не подражает другим.

Графомания на самом деле не является чем-то плохим, не представляет опасности для литературного процесса. Раз человек пишет, то вряд ли он бандит или убийца, он, скорее всего, человек хороший, образованный. Например, человек прожил жизнь, и как мог, написал мемуары или воспоминания, как правило, их интересно читать, даже если в них много огрехов с литературной точки зрения. Главное, что этот графоман не претендует на какое-то особое место в литературном процессе.

Но вот реальную угрозу для настоящей литературы, для появления новых имен представляет институализированная графомания, и это явление я бы хотел описать детальнее.

Литературный процесс не обладает непрерывностью, он идет волнами: то в каком-то городе или стране появляется плеяда талантливых писателей, потом она уходит в вечность, а на их место новые таланты не приходят. Но свято место пусто не бывает. Его заполняют институализированные графоманы. Конкурсы проводятся, и кому-то на них нужно присуждать первые призы. Появляются авторы, которые на самом деле не создали ничего особо ценного в литературе, но считают при этом себя пупами земли, а вокруг них есть определенная среда, которая их укрепляет в этом мнении. Такие люди всегда были и всегда будут. В конце концов, творчество – вещь очень субъективная, и только время расставляет всех по своим местам.

Плохо то, что институализированная графомания мешает настоящим писателям пробиться. Институализированный графоман никогда в жизни не даст ходу чему-то настоящему, поскольку настоящая литература угрожает его существованию, он собирает вокруг себя других графоманов, готовых ему поддакивать, и всячески превозносить его литературные опусы. Институализированные графоманы сбиваются в стаи, это их такая особенность. Создаются литературные студии, которые ведут графоманы. Есть даже союзы писателей, которые тоже созданы институализированными графоманами. Это не значит, что все авторы, которые ходят на такие студии, или состоят в таких союзах, – графоманы, отнюдь нет, но важно понимать, что нельзя надеяться, что эти структуры дадут ходу чему-то настоящему. Как-то я взял в руки альманах, издаваемый таким подобным «союзом писателей». Я посчитал, – в альманахе были представлены тридцать один автор, проза и поэзия. Кроме одной поэтессы, читать нечего, одна сплошная графомания. А потом еще спрашивают, почему массовый читатель игнорирует современную литературу? Вспоминается шутка в исполнении Райкина: «Вот мы идем по Одессе, вот дом, где когда-то жил и творил один Пушкин. Сейчас здесь Союз писателей». 

Еще одним признаком институализированного графомана является навязчивая идея править чужой текст, часто без согласия автора. Таким способом институализированный графоман утверждается в своем превосходстве над другими. Настоящему писателю это не нужно, так как, он знает себе цену и цену своим произведениям.

Читатель может спросить, ну а что такого вредного в графоманских студиях и союзах писателей, ну не ходи туда, создавай свою студию и т.п. Дело в том, что институализированная графомания претендует на то, чтобы считаться частью литературного процесса, оттягивает на себя внимание прессы и общества. Простая ситуация – журналисты не утруждают себя поисками новых имен, и если пришла очередь взять интервью у литератора, то они обращаются к тому, чье имя на слуху, часто к институализированному графоману, таким образом, еще больше его распиаривая.