О пользе образования. (дедские сказки)

О пользе образования. (дедские сказки)

Случилась в Три-третьем царстве неприятность, царь-батюшка преставился. И ведь не старик древний был, а помер. Пошел по столице своей с боярами посмотреть, хорошо-ли народ живет, заглянул в кабак, передохнуть, выпил кружечку пива, потом вторую, третью… А закусывал фисташками солеными, значит. И вот одна фисташка-то возьми, да и не в то горло попади… Такие дела. Ну, траур, пышные похороны, поминки…

Значит, собираются бояре во дворце, вроде как надо царевича царем назначить. Да вышла у них нестыковочка. Царица, вдова покойного царя, пред думой боярской предстала. Я, говорит, понимаю, что вы, бояре, сынка моего, Павлушу, на царство собираетесь благословить. Только мал он еще, всего-то шестнадцать годков. А ну, как по молодости глупость какую совершит? Вы, говорит, бояре, люди умные, не торопитесь, обмозгуйте всё как следует. А я пока что, так и быть, порулю царством немного. Ну, пока Павлуша не повзрослеет, да не поумнеет.

А Павел, царевич-то, не родной ей сынок был. Царь рано овдовел, потом уже ее в жены взял. Так что мачехой царица царевичу приходилась.

Сидят бояре, царицу слушают, переговариваются. А тем временем стрельцы в палату входят, да вдоль стен становятся. С секирами. Взвод цельный. И воевода следом зашел, бояр сурово так оглядел, да и высказался: “Бояре, царица-матушка дело предлагает. Она и добра, и мудра, и всю управленческую кухню знает лучше, чем сынок ее, царевич Павел. Кто что супротив ее кандидатуры имеет?” А сам рукоять сабли своей поглаживает, будто невзначай. Полюбовники они с царицей были, потому, что царь царем, а мужик царице требовался, моложе царя она была лет на двадцать. Да и когда царю любовь крутить, когда у него дела государственные все время отнимали? Бояре недаром думы ежедневно всю жизнь думали, умнейшие люди стали! Поэтому быстренько закивали, да одобрили вдову-царицу в качестве правительницы-регентши Три-третьего царства. Дескать, вот как повзрослеет царевич Павел, так она ему сразу трон уступит, с короной, скипетром и державой.

Ну, как порешили. так и сделали. Вроде бы устроилось всё к общему удовольствию, царица правит, бояре думают, воевода по ночам к царице шастает, Павел-царевич живет себе, да взрослеет. Только вот царица слишком уж своей красотой увядающей понемногу увлеклась. Оно вроде и понятно, ежели баба за собой следить не будет, полюбовника потеряет, воевода мужик видный, враз какая-нибудь помоложе уведет. Но казна государственная стала стремительно пустеть. Некогда царице царством заниматься, она ванны целебные принимает, прически делает, на примерках по два часа пропадает, наряды ей шьют новые, потому как нельзя царице дважды в одном и том-же сарафане в свет выходить. Бояре начали что-то подозревать. Да только куда деваться? Сами царицу на власть одобрили, а сейчас на попятную не пойдешь: воевода неотлучно рядом с царицей находится, если она находит время государственными делами заняться.

Но все-же решились бояре однажды, как удалось царицу перехватить, высказать ей свое недовольство.

- Ты, матушка-царица и умница, и красавица, да только царевич Павел достаточно взрослый уже, чтобы на трон взойти! - Припечатал самый старый из бояр. - Пора тебе обещание свое исполнять, пред нами всеми данное!

Воевода, рядом с троном, брови грозно нахмурил, да куда-там! Обещание дадено было, царевич и правда возмужал: вот-вот восемнадцать годков стукнет, только не хочется власть терять ни царице, ни воеводе, который часть казны себе в кубышку перекладывал.

- Верно говоришь, боярин! - Неожиданно согласилась царица. - Повзрослел Павлик, и вправду пора мне власть ему передать. Однако есть у меня предложение. В городе Париже проживает мусью Гарнье. У этого мусью есть крем чудотворный омолаживающий, с гиалуроновой кислотой. Ги-а-лу-роновой, если не понял кто! Пусть царевич мне ее привезет, да и царствует после этого. - А сама на воеводу глазом косит. - Как раз Павлику восемнадцать стукнет. Заодно и страну чужую посмотрит, и какая-никакая проверка будет ему, как царю будущему, повзрослел-ли, сможет ли решения самостоятельно верные принимать.

- А чего это ты, царица, не отпишешь туда, пусть сами привезут! - Высказался один из бояр.

- Пробовала я, да только в Алибаба-экспрессе мне сказали, что курьер ихний, у которого лисапед был, на том лисапеде в отпуск, в Туркмении свои отправился. Аккурат через полгода вернется.

- Да чего там, дадим царевичу лучшего мерина из царских конюшен, он и сгоняет в Париж этот! - Встрял воевода.

Сказано - сделано. Вывели царевичу мерина из конюшни, подпоясался он, пику свою любимую взял, саблю прицепил, котомку с краюхой хлеба да фляжкой за спину закинул, вскочил на мерина, и отправился в город Париж. Едет полями широкими, едет лесами темными, неделю, другую, а Парижа все не видать. Долго-ли, коротко-ли, но выехал царевич на просеку чудную посередь леса. Ровная просека, широкая, сплошной серой полосой вымощена со значками белыми. И тут смотрит - несется на него Чудище ревущее. Глазищи огнем горят! Пришпорил Павел мерина своего, пику перехватил поудобнее, и навстречу ринулся. Испугалось Чудище, взвизгнуло нечеловеческим голосом пару раз, и в сторону отвернуло. Отвернуть отвернуло, да сдуру-то в дерево и треснулось с разбегу! Дерево выдержало, а Чудище всю морду себе расколотило, и грохнулось оземь бездыханное. Подъехал Павел к Чудищу, для верности пару раз пикой в бок ему ткнул, и так получилось, что распорол он бок Чудища, аж кусок отвалился. А оттуда девушка выпала. “Ах ты, нечисть!” - Думает Павел-царевич. “Так ты людьми питалось, пока я тебя не победил!” Тут девушка в себя пришла. - Мерде! - Говорит. - Ля войтур се красси мантан папа ва ми ам а де а!

Короче, царевич понял, что девушка напрочь иностранка. И что язык иностранный красивый, певучий, но дурацкий, потому, что нихрена не понятно.

- Что, сожрало тебя Чудище целиком, и не поперхнулось? Ну, хорошо, что я его завалил. Где тут Париж, не подскажешь?