О превращении в камень живого человека

О превращении в камень живого человека

Инспектор отдела надзора за магами и колдунами города Инска Осип Додонов растерянно стоял у двери в кабинет начальника. Его вызвали туда запиской, и он размышлял, что ему грозило. Недавно на него подали жалобы сразу два колдуна: астролог и цифропат Николай Филиппович Кац и ворожея-космистка Анна Густавовна Гогенцолерн. Оба они были оскорблены тем, что Осип пришел к ним в салоны с ревизией и конфисковал запрещенные к использованию препараты: сучий потрох, мышиные селезенки, безоары, концентрированные кислоты, тараканью муку и просроченную ворвань. Теперь предстояло объясняться, и краснеть лицом, и мямлить ртом, и придумывать оправдания. А он, Осип, все сделал по инструкции, разве что ворвань выбросил зря – но та уж больно смердела.

Дверь открылась, и оттуда показалась лохматая голова секретаря Боровикова.

– Тебе, Додонов, особое приглашение требуется? Входи. Он уже ждет.

Додонов, согнувшись знаком вопроса, прошел в приемную. Печь в углу недоброжелательно гудела. Пахло крепким кофием, табаком, пылью. Глава Инской управы, статский советник Рыбин, сидел в глубоком кресле и читал мятый желтый документ, написанный от руки. Кивнул – мол, садись. Додонов сел. Руки на коленки, подбородок к груди. Смирен, готов к выволочке.

– Дружочек мой, Осип Фомич, – мягко сказал Рыбин. – Вы что же это третьего дня раздухарились? Колдуны-то ваши бумагу за бумагой шлют.

И он потряс документом.

Осип молчал. Рыбин посмотрел на него лукаво и продолжил:

– Впрочем, я не затем вас вызвал. У нас тут намечается одно, скажем так, светское мероприятие – не здесь, не в городе, на выселках. Прислали приглашение, просят быть. Но я, голубчик мой, очень и очень занят. Закопался в проклятой корреспонденции из Бурга. Так что поручаю это ответственное дело тебе. Поезжай и достойно представь нашу управу.

– А куда ехать? – спросил Осип. Он все еще ждал, что Рыбин лишит его жалованья на месяц или заставит принести колдунам официальные извинения, на что Осип пойти никак не мог.

– Отправишься ты, сынок, в стойбище твердоедов. Езды по хорошей дороге полдня, а по снегу и метели – побольше выйдет. Выдадим тебе полушубок крепчайший, и в добрый путь!

– И что я должен делать?

– Это самое приятное, – расплылся в хитрой улыбке Рыбин. – Там праздник намечается в честь их бога, как бишь его? То ли Гугенот, то ли Тегусигальпа. Приедешь, посидишь за столом, съешь, что поближе положат, и назад, в отеческие объятия родной управы! Поезжай, дружочек мой, поезжай, уважь малые народы нашего богоспасаемого севера.

«Здесь какой-то подвох, – подумал Осип. – С чего вдруг эта поездка? Ссылка? Наказание? Может, предстоит участие в каком-нибудь унизительном обряде? Или накормят тухлыми тюленями?»

Рыбин взял Осипа за руку и потащил к двери:

– Как вернешься, мне тут же служебку на стол! Жду тебя, мой мальчик, как соловей лета.

И дверь захлопнулась.

Осип отправился на склад за полушубком. Кладовщик, вороватая крыса Семёнов, недобро посмотрел на него и сказал:

– Нету ничего. Разобрали.

– А это что висит у тебя за спиной? – и Осип указал на приоткрытый шкаф, из которого, как обличающий перст, торчал рукав медвежьей шубы.

– Сие есть неприкосновенный запас! – важно сказал Семенов, запихивая рукав обратно. – Неможно трогать!

– Я же замерзну в санях! А ну быстро дал мне что потеплее, а не то я тебя…

Тут Осип, слегка стыдясь своего жеста, показал Семенову кулак – невнушительный и вялый.

– Угрожать изволят. Ножкой топают, – со слезой в голосе бормотал Семенов, кружа по складу в поисках наименее ценной одежды. Наконец он нашел ободранный полушубок из козлика и кинул его Осипу. Просить еще и валенки тот не стал и отправился в свой кабинет, где его уже ждали.

– Наконец-то! – воскликнул колдун, травник и балбес Гриша Трифонов, распахивая объятья. Осип выставил перед собой полушубок.

– Зачем явился? Тоже жалобу на меня подавать?

– Обижаешь! Я всем доволен. Ну, выкинул ты у меня совиный помет, так эка беда – я нового наберу.

Осип скрипнул зубами:

– Вот и иди тогда. А я занят.

Грозный тон и хмурые брови Гришу не испугали.

– Я слышал, ты к твердоедам едешь? Я с тобой! Баян возьму, споем.

– Еще чего!

– А цыганочек прихватим, как в прошлый раз?

– Каких цыганочек? Какой прошлый раз? Я у этих твердоедов отродясь не был.

– Точно, – сказал Гриша, ничуть не смутившись, – я в прошлый раз не с тобой ездил, а с Боровиковым. Эх, и дали мы тогда жару!

Теперь Осипу стало понятно, как он попал на это задание. Не иначе как Боровиков подсуетился. Вот ведь откажешь один раз человеку в просьбе, а он тебе до конца жизни мстить будет. И ведь какая просьба была! Боровиков требовал от Осипа, чтобы тот, поскольку тесно общается с колдунами, добыл ему амулет бессмертия, в состав которого входила кротовья шкура, коготь с задней лапы хомяка, перо черного дрозда, ягоды паслена и щучья чешуя. Осип, естественно, возмутился, а теперь едет в богом забытую глушь, да еще сквозь февральские бураны.