Об одном яблоке

Об одном яблоке

Буйствует пир. Рекою льётся душистый мёд, поблескивает в прозрачных невесомых кубках кровавым рубином вино, и длинный стол уставлен многими блюдами – здесь и мясо, и птица, и рыба, и овощи, фрукты, и дивные сласти – на любой вкус – старались угодить каждому из гостей – себе же проще, если угодишь.

Олимпийские боги, как и любые боги – различны. К примеру, Громовержец Зевс и не думает скрывать аппетит. Ему хорошо и тепло. Его почитают, он сидит во главе стола, и его положение позволяет ему брать понравившиеся куски голыми руками, без всякой вилки. Он остроумен и весел – его смеху вторят сидящие рядом Дионис и Посейдон – этим волю дай, они всегда готовы радоваться жизни и наслаждаться.

Или вот Гера. Как всегда – прямая и строгая, царственная в каждом жесте, она сидит не рядом со своим мужем – Великим Зевсом, как того требует традиция, а через место – делит своё положение с Дионисом, но взгляните на её лицо – вам и в голову не придёт, что это ей оскорбительно! Она величественна и спокойна, и кажется, что ничего не происходит и это не Зевс посадил рядом с собою балагура Диониса, а Гера сама на том настояла. Сидит Гера и бровью не ведёт, неспешно беседует с Деметрой…

Зевса её холодная гордость раздражает. Он полон страсти и безумства, привык, что ему потакают, и, наверное, разбей сейчас Гера об его голову кувшин с вином – он любил бы её больше. Так она показала бы свою ревность, свою суть, которую надёжно таила как в тюрьме внутри души.

Но не ревнует Гера. За пределами пиров и Пантеона она, устраивает порою испытания многочисленным сынам и дочерям Зевса, которые он в избытке наплодил со смертными женщинами. Да и самим женщинам несладко. Да только не поймана Гера ни разу. Все знают, что испытания посланы её силами, но за руку её не ловили. Зевсу хочется, чтобы она вспылила, чтобы дёрнулась, накричала – показала, что ей не всё равно, что ей больно.

Но Гера не дёргается и не кричит. Она молчит и делает вид, что не слышит нарочно громких высказываний Зевса о той или иной нимфе, и продолжает неспешную и полную величия беседу с Деметрой. Это потом, один на один с темнотой Гера не сдержится и пожелает кары на голову очередной красавицы или очередного незаконного дитя, но это будет потом, и Зевс напрасно будет искать в лице Геры хоть тень раскаяния или довольства – там пустота.

И длится это бесконечно.

Посейдон хоть и веселится с Зевсом, но не так пьян, как хочет показать. Нет-нет да глянет на Геру – знает, она его не любит, от того, что чувствует в нём опасность, угрозу. Права Гера лишь отчасти – это Зевсу надо бояться, даром, что братья – власть травит. Только Посейдон не Аид – не их общий младший брат, он умнее, он выждет. Чует Гера в нём змеиную суть, но напрасно о себе тревожится. За тень её страдания Посейдон готов и сейчас отдать все свои морские владения!

Но Гера не глядит в его сторону – беседует с Деметрой и остаётся Посейдону веселиться с Зевсом, благо, Дионис – молоденький бог старается всем подлить.

Деметра принимает беседу с Герой. Говорят обо всём и ни о чём. О плодородии, о музыке, о солнечном свете и звёздах. Деметра понимает, что не быть ей подругой для Геры, но держится мирно и приходит к ней на помощь раз за разом, зная, что Гера умеет быть благодарной. Да и беседовать с ней проще, чем с сидящей подле Деметры Афиной. Афина молода, но цинична до ужаса – беседовать с ней наказание, поэтому на пирах Афина одна. Впрочем, она не отчаивается и принимает кубок за кубком от Диониса, ещё и посмеиваться успевает.

Артемида и Аполлон шепчутся, глядя на неё. Эти двое близки друг к другу. Власть не разделила их кровное родство, напротив, сделала не только семьёй, но и союзниками. Аполлон всегда советуется с Артемидой, а Артемида с Аполлоном – глядя на них, Гера иногда завидует, словно смертная женщина. Она гонит от себя одиночество, но оно подстерегает её в каждом восходе солнца и в каждом закате.

Гефест, Арес и Гермес тоже держатся особняком. Они в основном отмалчиваются в общем веселье, а если и говорят, то тихо, чтоб не слушали лишний раз. Иногда лишь Арес отходит от них, присаживается к Афродите – та добрая, та всех ценит и ко всем ласковая. Даже не к богам, а к смертным тоже.

–Все нуждаются в любви! – она всегда смешлива и весела. И каждый раз после такого восклицания заливисто смеётся, будто бы есть над чем здесь смеяться.

–Именно! – кричит Зевс через весь стол, услышав слова Афродиты. – Именно, девочка! Все нуждаются в любви! Потому я предстал перед Эгиной и велел ей скидывать живее своё тряпьё!

Кто-то угодливо захохотал – кажется, с конца стола, где восседали в основном мелкие божества да герои. Дионис же, хмыкнув, спросил:

–Разве так ты, Великий, сказал не Немизиде?

Зевс задумался, потом махнул рукой:

–А кто их разберёт? Все они одинаковые, – и, подавая пример, сам зашёлся хохотом, который мгновенно был подхвачен. Посейдон не нашёл в себе силы рассмеяться. Выдавив на лице кривую улыбку, он снова нашёл лицо Геры – та не изменилась ни в одной черте, всё также беседовала с Деметрой…

***

Катится пир, набирает шум, всё горячее речи, всё острее шутки… здесь зародятся новые обиды. Арес, к примеру, навсегда запомнит пьяный смешок в свою сторону и шелест: «ублюдок!» от сестры родной – Эриды. Эрида сказала это не ему, но для него. Как настоящая богиня раздора она складывает в слова то, что не было ещё сказано.

Арес и без неё знает, что его же отец – Зевс проклинает его, называет ненавистным, ибо Арес олицетворяет войну. Но, помилуйте, Луна и Солнце, разве Арес выбрал себе это? всё, что он ищет – немного тепла, но находит невысказанную прохладу. Его принимают, потому что он сын Зевса, но не любят. Разве что…Афродита?

Арес отыскивает красавицу взглядом и новое разочарование разгорается в нём: Афродита льнёт не то к Фобосу, не то Деймосу…мелкие божества, а Афродите всё равно. Нет в ней божественной гордыни, она всех стремится обогреть, ну, как умеет.