Обладать Оливией

Пролог

Сайлас

Испорченное лицо не всегда заставляет людей пялиться, как все говорят, — это заставляет людей избегать тебя. Они смотрят куда угодно, только бы не смотреть вам в глаза, потому что жалость и стыд - это эмоции, которые лучше скрывать. Мое лицо не всегда было таким изуродованным. Я родился милым ребенком, пошел в свою маму с темно-русыми волосами и ярко-голубыми глазами. Люди относятся к тебе по-другому, когда ты привлекателен. Но при моей работе мне не нужно быть симпатичным мальчиком, вместо этого я ангел-мститель. Я последнее лицо, которое видят преступники, прежде чем они предстанут перед полным правосудием. Я охотник за головами. Я работаю на себя и ни перед кем не отчитываюсь.

Большинство людей подумали бы, что я оказался бы по ту сторону закона, вырос на улице, как я, но когда я воочию увидел, что наркотики сделали с моей семьей, я поклялся посвятить свою жизнь тому, чтобы другим детям не пришлось пройти через то, что я перенес. Теперь я сажаю преступников в тюрьму. Если они хотят искупления, это их дело. Моя работа состоит в том, чтобы доставить их живыми в суд и позволить власть имущим судить их.

Место было отвратительным, какой-то заброшенный забегаловка у шоссе, ведущего в никуда. Сероватое здание выглядело обветшалым, как будто его игнорировали десятилетиями, краска на сайдинге облупилась, скручиваясь сама по себе, а мусор бесцельно плавал на ветру. В открытое окно машины доносился запах застоявшегося дыма и отчаяния. Место, где мечты умирали — тупик без выхода.

Я сидел в машине и осматривал это место. За эти годы я заработал себе довольно хорошую репутацию безжалостного человека, который получал то, что хотел, любой ценой. Я усердно работал, и мне нравилось выражение страха, которое я заслужил в глазах своих противников. Мне нравилось учащенное биение моего сердца и чистое возбуждение от адреналина, бурлящего в моих венах, когда их глаза выражали поражение. Во мне все еще оставалось немного того преступника, и именно поэтому так много из этих так называемых преступников боялись меня. Один взгляд на мое лицо, и большинство из них съежились или попятились, как будто, возможно, они думали, что быть уродливым заразно. Мне нравилось, что они боялись меня; страх был единственным способом культивировать власть, а мне нужна была власть. Я никогда больше не хотел чувствовать себя беспомощным.

Никто не связывался со мной. Моей репутации было достаточно, чтобы заставить трепетать людей гораздо храбрее Пола Саттона. Он становился завсегдатаем, что было не очень хорошо, когда дело доходило до бегства от властей. Жизнь в бегах была невыносимой, особенно если речь шла о детях, и в данном случае его дочь Оливия была моей главной заботой.

Я был по обе стороны закона и знал все входы и выходы каждого в этом бизнесе. У меня были связи с обеих сторон, но я не был предан никому. Я прошел путь от преступника до полицейского и вышел охотником за головами, работая на своих собственных условиях и зарабатывая деньги, каких я никогда не видел в полиции, и без чувства вины, которым меня обременяла преступная жизнь. Я упорно трудился, чтобы установить, кто я такой. Существовали два типа преступников: боссы и приспешники, и я с самого начала знал, что никогда ни перед кем не собираюсь преклоняться — даже лорды преступного мира уважали меня. Страх гарантировал, что они это сделают. Я работал бок о бок с Кайлом и ни с кем другим, он был мне братом, и не было никого, кому я доверял бы больше. Кайл был адвокатом по профессии, моим лучшим другом и единственным человеком, которому я позволил взять с собой беглеца. Мы не всегда работали вместе, но всякий раз, когда мне требовалась поддержка, он был рядом. Кайл был моим другом, и я бы принял пулю за него без каких-либо колебаний. Он и его мать спасли меня с улицы, и они были моей семьей. Энни всегда говорила, что она и Кайл обязаны мне своими жизнями, но все было наоборот — без них я бы превратился в безымянное тело в морге.

Наши внутренние связи с правоохранительными органами принесли нам наши оценки, а наше прошлое в преступном мире дало нам стукачей, которые выдали, где они прятались. Никто не мог угнаться за нами, не говоря уже о том, чтобы победить нас. Мы передали наиболее разыскиваемых в руки правоохранительных органов, а взамен совершили непреднамеренное убийство. Наша репутация безжалостных охотников за головами была недалека от истины. Может быть, мы лаяли хуже, чем кусались, но мы не насрали и не взяли пленных.

Пол ни хрена не понимал, как вести бизнес, и в довершение всего он был в полном беспорядке. Он был занят подсчетом полученной прибыли. Это был не первый раз, когда мы приводили его сюда. Когда мы начали заниматься благотворительностью, он был одним из наших первых. Отсидел свой срок, вышел, но завел еще худшие связи внутри.

Что еще хуже, дочь Пола Оливия осталась без родителей, когда мы посадили его за решетку. У этого придурка хватило ума попросить меня присмотреть за его дочерью. Я сделал, как обещал, потому что я человек слова. Я проверялся почти ежедневно. Нанял сотрудника службы безопасности— чтобы он разбил лагерь на территории, чтобы ее никогда не оставляли одну. Последнее, чего я хотел, это чтобы один из дерьмовых клиентов Пола появился и подумал, что Оливия им что-то должна от имени своего отца. Я доставил продукты и убедился, что ее машина в рабочем состоянии, чтобы она могла добираться на занятия и обратно. Если бы это зависело от меня, я бы закрыл всю эту дерьмовую операцию, бензин, спички, проблема решена. Но девушка, казалось, была привязана к этому месту или, по крайней мере, к распорядку дня. Поэтому я держался на расстоянии, держался в тени и наблюдал за ней издалека. Она была так чертовски красива, что это разбило мое черное сердце. Такая девушка заставила бы любого мужчину умолять на коленях. Нежная, драгоценная и такая невинная. Девушка порозовела, когда встретилась с мной взглядом, и опустила лицо. Я молчал в ее присутствии, и самое большее, что она могла мне сказать, это прошептать: “Большое тебе спасибо, Сайлас”.