Обратная теория Дарвина... или Самообследование

Обратная теория Дарвина... или Самообследование

Обратная теория Дарвина или … Самообследование.

Труд сделал из обезьяны человека, а из человека?..

Пролог

Она вот уже час ворочалась на кровати без сна и думала: «Как я докатилась до этого?!». Да-а-а, надо себе мужественно признаться: она – ТРУДОГОЛИК!!! Боже, какой стыд!.. Как ей теперь жить с этим? Как смотреть в глаза коллегам? Директору в конце концов? А родным и близким?!

Конечно, это все самообследование. За год сделать то, что обычно делают за пять; разработать то, что еще Москва не разработала; пережить за два года двух ректоров и трех директоров; не заметить беременности трех, нет, четырех сотрудниц, причем двух на собственной кафедре; пробыть на больничном два месяца – рекордное время за тринадцать лет работы; так и не дойти за два года до спортзала; спать по четыре часа в течение нескольких месяцев…

О, Боже, как низко она пала! Так можно и человеческий облик потерять. Превратиться в этакую «МЫМРУ»!!!

Нет-нет, этого еще только не хватало! Хотя официальные журналы пишут: ученые доказали – трудоголики живут дольше себаритов. Еще бы, когда-то же им надо жить! Вот точно: с выходом на пенсию, как говорил почтальон Печкин, жизнь только начинается! Те, кого не унесли с работы прямо на кладбище, просто так не сдаются!!! Да-а-а…

Пугающая перспектива. В пенсионном возрасте тебе доступны отнюдь не все удовольствия. Так что и торопиться жить, конечно, не стоит, но и затягивать с этим ни к чему.

А значит, из этого трудного состояния надо как-то выбираться. Типа: «работа не волк, в лес не убежит», «работаем, чтобы жить, а не живем, чтобы работать», «долой офисное рабство!», «все офисы - хоббитам!» и т.д. и т.п.

Что ж, надо, так надо. Будем, как барон Мюнхгаузен, вытаскивать себя из этого болота. «Ох, нелегкая это работа!..». И как же я все-таки в нее вляпалась?

Сначала… Сначала, как обычно, было слово. И слово это было – «НАДО», причем сказано оно было не всем, а только избранным – верующим, что без них весь мир рухнет в тар-тарары. И чтобы предотвратить это, избранным дано было только 7 дней, 10 заповедей и обещание райской жизни… загробной, конечно.

Вот, кстати, эти заповеди:

1. Никогда не доверяй другим делать то, что можешь сделать сам;

2. Не убий время на «Пасьянс», «Маджонг» и «Косынку», не торчи весь день в «ВК» и «Одноклассниках»;

3. Если «НАДО», всегда говори «ЕСТЬ», все остальное – от лукавого;

4. Возлюби ближних своих коллег как себя самого: пусть работают столько же, сколько и ты. Не требуй с других больше, чем можешь сам, но и меньше не требуй;

5. Отрекись от семьи и отринь все мирские удовольствия ради работы. Если один глаз соблазняет тебя на отдых, вырви его: у тебя есть еще второй. Лучше быть Кутузовым, чем Маниловым;

6. Блаженны кроткие работяги. Они – соль земли, и будет им вечное блаженство на том свете и зарплата на этом;

7. Каждому воздастся по заслугам его, а трудоголикам – больше других;

8. Не знаешь – спроси, не умеешь – научись, не успеваешь – не ешь и не спи, не получается – начни заново, не справляешься один – привлеки других. И так плодитесь и размножайтесь!;

9. Не считай часы до конца рабочего дня, время – самый строгий судья. Ты живешь, пока работаешь, остановиться, значит умереть! У тебя нет времени на слезы, сопли и прочую ерунду;

10. Работать, работать и работать – вот наша задача, а отдохнем на том свете.

А Трудовой кодекс – это антиБиблия, извращенное понимание божественных заповедей трудоголизма. Ересь! Вот, товарищ Прохоров – молодец! Он бьется за чистоту трудорелигии, а Госдума – фарисеи – мешает ему в этом.

Нет, что-то меня опять не в ту сторону понесло… Все это проклятое самообследование. Все в мире имеет начало и конец, только не оно.

٭٭٭

А самообследование шло полным ходом! Инга уже притащила на кафедру матрас, чтобы сэкономить время на поездках домой. Если раньше ее кредом была мексиканская пословица: «День героя не окончен, пока не село солнце», то в условиях российской действительности, которая мексиканцам и в страшном сне не снилась, эта пословица трансформировалась в следующую вариацию: «День героя не окончен, пока не встало солнце». Она тоже, как Зорро, днем была обычным преподавателем, а ночью боролась с ошибками и нарушениями, которые обнаружил внутренний аудит. Внутренний аудит приходил два раза в год, и каждый раз обнаруживалось, что с кафедры исчезли даже те бумаги, которые были в прошлый раз, зато нашлись оригиналы тех документов, которые в прошлый раз пришлось, скрепя сердце, признать навсегда утерянными и предпринять невероятные усилия по их возрождению. Все это наводило на мысль о существовании на кафедре вредного барабашки: и немудрено, ибо основной контингент на кафедре представляли женщины.

Само самообследование тоже напоминало мексиканский сериал, который никак не мог закончиться, не смотря на то, что сюжет давным-давно исчерпал себя, ситуации повторялись с завидной регулярностью и «режиссерам» приходилось прилагать максимум усилий, чтобы придумать что-нибудь оригинальное, правила игры менялись каждые 30 серий. В результате одни рыдали, другие переживали, третьи ругались, четвертые – послали все «на фиг», нашлись даже пятые, которые умудрились ничего не знать о сериале и своем участии в нем.

Инга относилась к шестой категории, которая в этом сериале впахивала, как негр на плантации, и, как заключенный, считала дни и ждала окончания срока – дня «Х», когда уедут эксперты. Тогда можно будет немного вздохнуть, перед тем как все начнется сначала: их еще ждет переход на новые ФГОСы. Это Вам почище перехода Суворова через Альпы!

«Еще немного, еще чуть-чуть, последний бой, он трудный самый»… чего только не было за этот год! Самое интересное заключалось в том, что их многолюдная кафедра (30 человек согласно штатному расписанию), где в будний день, да в «час-пик» яблоку негде упасть, вдруг опустела, хоть гапак пляши. Проходил день, другой, а народу не прибавлялось, будто эпидемия какая приключилась. Ну, допустим, имя этой эпидемии Инге было известно с детства, сразу, как родители внесли его в анналы истории, а вот почему коллеги повели себя таким образом, когда их помощь и присутствие были так необходимы кафедре – оставалось загадкой. Наверное, решили, что трудоголизм – штука опасная тем, что заразная.