Обретши - потерять

Обретши - потерять

Обретши - потерять
«И ничего страшнее в мире нет, чем пережить своих детей».
Возвращаясь с похорон коллеги, Лия медленно шла по дороге, укрытой ковром, жёлто-красных листьев.
«Да, - думала женщина, - смерть великая вещь, жили себе люди, кого - то любили, что - то желали и всё это когда - то кончается. Сейчас лежат вместе, и друзья, и враги, честные и не очень. Вот уж право, помни о смерти, вовек не согрешишь».
Решив сократить себе путь, она свернула с основной аллеи и лицом к лицу, столкнулась с чужим горем. На грубо сколоченной скамейке сидел мужчина средних лет, на столе стояла бутылка дорогого коньяка. Охватив голову руками, он казалось, застыл.
«Хватит с меня отрицательных эмоций», - подумала Лия, собираясь пройти мимо. Но мужчина вдруг резко, поднял голову, властно произнёс:
- Помянем, - незнакомец протянул пластмассовый стакан с коньяком.
- Нет, не пью, - ответила, растерявшись, женщина.
- Жаль, очень тоскливо, больно, на душе.
Его ответ заставил гостью присесть на край скамейки, и взять протянутую стопку. Взгляд Лии упал на фотографию на памятнике.
- Сын? - Спросила она.
- Что похож на меня?
- Очень.
- Здесь мне его никто не помешает любить.
«Кто может заставить или запретить любить своего ребёнка»? - Подумала Лия.
Вдруг встреча стала интересной, она внимательно рассматривала мужчину. Модный костюм, дорогие часы, недешёвый коньяк, всё говорило о достатке хозяина. Чёрные с проседью волнистые волосы, волевой подбородок. Всё в этом лице было гармонично и красиво.
- Я думаю, его нет, потому, что его не хотели ни я, ни моя мать. - Рассуждал вслух мужчина. Валя - мать Саши первая красавица школы, учились в одном классе, а подходить к ней боялся. На выпускном вечере набрался смелости, пригласил на танец, потом от всех убежали, всю ночь гуляли по городу. Первый поцелуй, признание, как нам было хорошо вместе, сердце и сейчас готово из груди выскочить, вспоминая, то время.
Я всегда мечтал поступить в юридический институт. Валя хотела стать учителем. Она с матерью жила на совхозе, я вечерами, мерил километры, возвращаясь со свидания.
Счастье, как приходит, так и уходит быстро. В августе девушка сообщила, что будет ребёнок, а я струсил. Всё решила за меня мать, обещала, что уговорит девушку, сделать аборт. Мама убедила меня, что не любовь это вовсе, а просто юношеское увлечение. Ошибки молодости, - с горечью сказал он. Кто же думал, что они будут такими роковыми? И стоить жизни Вали и сына. Больше мы не виделись, просто боялся, ведь обещал ей, что всё улажу. По окончанию института, приехал в родной город, свою первую любовь никогда даже случайно не встречал, а может, не хотел, наверно, боялся. Женился, особо чувств не испытывал, но хотелось, чтобы как у всех. У Кати дочь от первого брака, а мне ребёнка, она так и не родила, даже не беременела ни разу.
Работу свою очень люблю. Теперь не знаю, имею ли я право судить, когда сам совершил преступление? Но я не знал, что у меня есть сын. К каждому делу готовился заранее. Как только дело в руки взял, сразу почувствовал тревогу. Представьте себе, читаю, разбойное нападение, а автор, кто бы вы думали? Сапега Александр Александрович и компания, что - то внутри меня затосковало, заныло, заболело. Читаю дальше, мать Сапега Валентина Сергеевна, умерла два года назад. Проживает с бабушкой, и адрес тот же, сомнений нет, мой сын. Я в КПЗ, как будто с собой молодым встретился.
- Мой, мой, мой,- мужчина, сжав кулаки, при каждом слове, стучал ими по столу. Поехал к матери, она мне:
- Тебе какое дело до него, он тебе нужен? Никто не знает, что мальчишка твой сын. Мало ли кто, на кого похож?
- Мама, а что у меня внутри болит, знаешь, мама? - Спросил я у неё.
Поехал к матери Вали, едва узнал в старой беззубой старухе, Полину Николаевну, а она меня увидела, сразу узнала:
- Явился, не запылился, зятёк, - съязвила она. Валя тебя любила, всё ждала, от тоски и засохла, а как мать умерла, мальчишка совсем от рук - отбился. Мне, что я уже пожила своё, пора на покой, а Саню жалко. Сына в тюрьму посадишь, как будешь жить дальше?
- Я и сам не знаю, как?
Вскоре суд, самый страшный, в моей жизни, я судил собственного сына. Он стоял красивый, голубоглазый, кудрявый, все любовались им. Саня дерзко смотрел, на меня и в отличии от своих подельников, которые спирали один на другого, выгораживая себя, шокировал публику, своими признаниями, цинизмом, жестокостью. Я ужаснулся, исчадие ада, его глаза источали какой - то демонический свет. От волнения его лицо, покрылось румянцем, но даже злой, он был красив, и я отец этого морального урода.
Сын преступник - самое жестокое наказание для родителей. На заседание мне стало плохо, инфаркт, очнулся в больнице, приговор выносил другой судья, восемь лет.
Я в зону ездил, он ко мне не вышел, хотя передачу, деньги взял. Жена и мать меня не поддержали, сразу как - то отдалились. Хотелось верить, что сын простит. Прошло два года, я как -то свыкся с этой бедой. Мечтал, освободиться, куплю ему квартиру, пошлю учиться, помогу с деньгами, верну, что задолжал любовью и заботой. Он поймёт, что я его в тюрьме не бросил и простит. Саша не в чём, не нуждался, деньги, еду, передал мобильник.
Он вдруг умолк, и заплакав, продолжал:
- Сокамерники его заточкой, во время драки, в живот, начался перитонит. В больнице от него не отходил, ухаживал за ним до последнего. Перед смертью он назвал меня папой. До сих пор его голос слышу:
- Папа ты меня не бросишь? Я не умру? Почему ты долго не приходил? Я тебя ждал.
Это был мой маленький мальчик, успокаивал его, как мог, не дал ему страдать, дорогие - обезболивающие кололи. Два раза оперировали, но спасти не могли. Я сам закрыл ему глаза, ему исполнился двадцать один год. Когда привёз его хоронить, мать на дыбы, перед людьми стыдно, но когда увидела меня молодого, сдалась. Мой сын, мало жил, я ничего ему не дал, не сберёг, не помог. Самая страшная кара, хоронить своих детей. Вот сидел в тюрьме, жива была надежда, а сейчас не знаю. Как живу? Просто существую. Жизнь разделилась на до, и после. Не правильно это, пережить своего сына. - Закончил он, едва сдерживая рыдания.
Лия заметила, что тоже плачет, механически вылила коньяк в рот, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, и произнесла:
- Обретши - потерять. - Сказала она, первое, что пришло в голову. Не зная, откуда это вдруг взялось?
- Как правильно вы сказали, обретши потерять - повторил он. Вы идите, а я ещё посижу. Женщина поднялась и направилась к выходу.
Однажды, когда при случае Лия, оказалась на кладбище, зашла навестить Сашу, увидела рядом, ещё свежую могилу. Памятника не было, земля не успела осесть, казалась, дышала.
Рядом стояла женщина, подошедшая Лия спросила:
- Александр Иванович? - Незнакомка кивнула.
Постояв немного, женщина пошла, на краю дороги обернулась, оглядывая одинокую фигуру. Казалось, несчастная ничего не видит и не слышит, безысходность спрессованная, в сплетённых руках, в покрытой, чёрным платком голове, сковало её. Она стояла как памятник, источая неземную тоску, печаль, боль, вселенскому горю, матери, потерявших своих детей.

Обретши - потерять
«И ничего страшнее в мире нет, чем пережить своих детей».
Возвращаясь с похорон коллеги, Лия медленно шла по дороге, укрытой ковром, жёлто-красных листьев.
«Да, - думала женщина, - смерть великая вещь, жили себе люди, кого - то любили, что - то желали и всё это когда - то кончается. Сейчас лежат вместе, и друзья, и враги, честные и не очень. Вот уж право, помни о смерти, вовек не согрешишь».
Решив сократить себе путь, она свернула с основной аллеи и лицом к лицу, столкнулась с чужим горем. На грубо сколоченной скамейке сидел мужчина средних лет, на столе стояла бутылка дорогого коньяка. Охватив голову руками, он казалось, застыл.
«Хватит с меня отрицательных эмоций», - подумала Лия, собираясь пройти мимо. Но мужчина вдруг резко, поднял голову, властно произнёс:
- Помянем, - незнакомец протянул пластмассовый стакан с коньяком.
- Нет, не пью, - ответила, растерявшись, женщина.
- Жаль, очень тоскливо, больно, на душе.
Его ответ заставил гостью присесть на край скамейки, и взять протянутую стопку. Взгляд Лии упал на фотографию на памятнике.
- Сын? - Спросила она.
- Что похож на меня?
- Очень.
- Здесь мне его никто не помешает любить.
«Кто может заставить или запретить любить своего ребёнка»? - Подумала Лия.
Вдруг встреча стала интересной, она внимательно рассматривала мужчину. Модный костюм, дорогие часы, недешёвый коньяк, всё говорило о достатке хозяина. Чёрные с проседью волнистые волосы, волевой подбородок. Всё в этом лице было гармонично и красиво.
- Я думаю, его нет, потому, что его не хотели ни я, ни моя мать. - Рассуждал вслух мужчина. Валя - мать Саши первая красавица школы, учились в одном классе, а подходить к ней боялся. На выпускном вечере набрался смелости, пригласил на танец, потом от всех убежали, всю ночь гуляли по городу. Первый поцелуй, признание, как нам было хорошо вместе, сердце и сейчас готово из груди выскочить, вспоминая, то время.
Я всегда мечтал поступить в юридический институт. Валя хотела стать учителем. Она с матерью жила на совхозе, я вечерами, мерил километры, возвращаясь со свидания.
Счастье, как приходит, так и уходит быстро. В августе девушка сообщила, что будет ребёнок, а я струсил. Всё решила за меня мать, обещала, что уговорит девушку, сделать аборт. Мама убедила меня, что не любовь это вовсе, а просто юношеское увлечение. Ошибки молодости, - с горечью сказал он. Кто же думал, что они будут такими роковыми? И стоить жизни Вали и сына. Больше мы не виделись, просто боялся, ведь обещал ей, что всё улажу. По окончанию института, приехал в родной город, свою первую любовь никогда даже случайно не встречал, а может, не хотел, наверно, боялся. Женился, особо чувств не испытывал, но хотелось, чтобы как у всех. У Кати дочь от первого брака, а мне ребёнка, она так и не родила, даже не беременела ни разу.
Работу свою очень люблю. Теперь не знаю, имею ли я право судить, когда сам совершил преступление? Но я не знал, что у меня есть сын. К каждому делу готовился заранее. Как только дело в руки взял, сразу почувствовал тревогу. Представьте себе, читаю, разбойное нападение, а автор, кто бы вы думали? Сапега Александр Александрович и компания, что - то внутри меня затосковало, заныло, заболело. Читаю дальше, мать Сапега Валентина Сергеевна, умерла два года назад. Проживает с бабушкой, и адрес тот же, сомнений нет, мой сын. Я в КПЗ, как будто с собой молодым встретился.
- Мой, мой, мой,- мужчина, сжав кулаки, при каждом слове, стучал ими по столу. Поехал к матери, она мне:
- Тебе какое дело до него, он тебе нужен? Никто не знает, что мальчишка твой сын. Мало ли кто, на кого похож?
- Мама, а что у меня внутри болит, знаешь, мама? - Спросил я у неё.
Поехал к матери Вали, едва узнал в старой беззубой старухе, Полину Николаевну, а она меня увидела, сразу узнала:
- Явился, не запылился, зятёк, - съязвила она. Валя тебя любила, всё ждала, от тоски и засохла, а как мать умерла, мальчишка совсем от рук - отбился. Мне, что я уже пожила своё, пора на покой, а Саню жалко. Сына в тюрьму посадишь, как будешь жить дальше?
- Я и сам не знаю, как?
Вскоре суд, самый страшный, в моей жизни, я судил собственного сына. Он стоял красивый, голубоглазый, кудрявый, все любовались им. Саня дерзко смотрел, на меня и в отличии от своих подельников, которые спирали один на другого, выгораживая себя, шокировал публику, своими признаниями, цинизмом, жестокостью. Я ужаснулся, исчадие ада, его глаза источали какой - то демонический свет. От волнения его лицо, покрылось румянцем, но даже злой, он был красив, и я отец этого морального урода.
Сын преступник - самое жестокое наказание для родителей. На заседание мне стало плохо, инфаркт, очнулся в больнице, приговор выносил другой судья, восемь лет.
Я в зону ездил, он ко мне не вышел, хотя передачу, деньги взял. Жена и мать меня не поддержали, сразу как - то отдалились. Хотелось верить, что сын простит. Прошло два года, я как -то свыкся с этой бедой. Мечтал, освободиться, куплю ему квартиру, пошлю учиться, помогу с деньгами, верну, что задолжал любовью и заботой. Он поймёт, что я его в тюрьме не бросил и простит. Саша не в чём, не нуждался, деньги, еду, передал мобильник.
Он вдруг умолк, и заплакав, продолжал:
- Сокамерники его заточкой, во время драки, в живот, начался перитонит. В больнице от него не отходил, ухаживал за ним до последнего. Перед смертью он назвал меня папой. До сих пор его голос слышу:
- Папа ты меня не бросишь? Я не умру? Почему ты долго не приходил? Я тебя ждал.
Это был мой маленький мальчик, успокаивал его, как мог, не дал ему страдать, дорогие - обезболивающие кололи. Два раза оперировали, но спасти не могли. Я сам закрыл ему глаза, ему исполнился двадцать один год. Когда привёз его хоронить, мать на дыбы, перед людьми стыдно, но когда увидела меня молодого, сдалась. Мой сын, мало жил, я ничего ему не дал, не сберёг, не помог. Самая страшная кара, хоронить своих детей. Вот сидел в тюрьме, жива была надежда, а сейчас не знаю. Как живу? Просто существую. Жизнь разделилась на до, и после. Не правильно это, пережить своего сына. - Закончил он, едва сдерживая рыдания.
Лия заметила, что тоже плачет, механически вылила коньяк в рот, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, и произнесла:
- Обретши - потерять. - Сказала она, первое, что пришло в голову. Не зная, откуда это вдруг взялось?
- Как правильно вы сказали, обретши потерять - повторил он. Вы идите, а я ещё посижу. Женщина поднялась и направилась к выходу.
Однажды, когда при случае Лия, оказалась на кладбище, зашла навестить Сашу, увидела рядом, ещё свежую могилу. Памятника не было, земля не успела осесть, казалась, дышала.
Рядом стояла женщина, подошедшая Лия спросила:
- Александр Иванович? - Незнакомка кивнула.
Постояв немного, женщина пошла, на краю дороги обернулась, оглядывая одинокую фигуру. Казалось, несчастная ничего не видит и не слышит, безысходность спрессованная, в сплетённых руках, в покрытой, чёрным платком голове, сковало её. Она стояла как памятник, источая неземную тоску, печаль, боль, вселенскому горю, матери, потерявших своих детей.

Обретши - потерять
«И ничего страшнее в мире нет, чем пережить своих детей».
Возвращаясь с похорон коллеги, Лия медленно шла по дороге, укрытой ковром, жёлто-красных листьев.
«Да, - думала женщина, - смерть великая вещь, жили себе люди, кого - то любили, что - то желали и всё это когда - то кончается. Сейчас лежат вместе, и друзья, и враги, честные и не очень. Вот уж право, помни о смерти, вовек не согрешишь».
Решив сократить себе путь, она свернула с основной аллеи и лицом к лицу, столкнулась с чужим горем. На грубо сколоченной скамейке сидел мужчина средних лет, на столе стояла бутылка дорогого коньяка. Охватив голову руками, он казалось, застыл.
«Хватит с меня отрицательных эмоций», - подумала Лия, собираясь пройти мимо. Но мужчина вдруг резко, поднял голову, властно произнёс:
- Помянем, - незнакомец протянул пластмассовый стакан с коньяком.
- Нет, не пью, - ответила, растерявшись, женщина.
- Жаль, очень тоскливо, больно, на душе.
Его ответ заставил гостью присесть на край скамейки, и взять протянутую стопку. Взгляд Лии упал на фотографию на памятнике.
- Сын? - Спросила она.
- Что похож на меня?
- Очень.
- Здесь мне его никто не помешает любить.
«Кто может заставить или запретить любить своего ребёнка»? - Подумала Лия.
Вдруг встреча стала интересной, она внимательно рассматривала мужчину. Модный костюм, дорогие часы, недешёвый коньяк, всё говорило о достатке хозяина. Чёрные с проседью волнистые волосы, волевой подбородок. Всё в этом лице было гармонично и красиво.
- Я думаю, его нет, потому, что его не хотели ни я, ни моя мать. - Рассуждал вслух мужчина. Валя - мать Саши первая красавица школы, учились в одном классе, а подходить к ней боялся. На выпускном вечере набрался смелости, пригласил на танец, потом от всех убежали, всю ночь гуляли по городу. Первый поцелуй, признание, как нам было хорошо вместе, сердце и сейчас готово из груди выскочить, вспоминая, то время.
Я всегда мечтал поступить в юридический институт. Валя хотела стать учителем. Она с матерью жила на совхозе, я вечерами, мерил километры, возвращаясь со свидания.
Счастье, как приходит, так и уходит быстро. В августе девушка сообщила, что будет ребёнок, а я струсил. Всё решила за меня мать, обещала, что уговорит девушку, сделать аборт. Мама убедила меня, что не любовь это вовсе, а просто юношеское увлечение. Ошибки молодости, - с горечью сказал он. Кто же думал, что они будут такими роковыми? И стоить жизни Вали и сына. Больше мы не виделись, просто боялся, ведь обещал ей, что всё улажу. По окончанию института, приехал в родной город, свою первую любовь никогда даже случайно не встречал, а может, не хотел, наверно, боялся. Женился, особо чувств не испытывал, но хотелось, чтобы как у всех. У Кати дочь от первого брака, а мне ребёнка, она так и не родила, даже не беременела ни разу.
Работу свою очень люблю. Теперь не знаю, имею ли я право судить, когда сам совершил преступление? Но я не знал, что у меня есть сын. К каждому делу готовился заранее. Как только дело в руки взял, сразу почувствовал тревогу. Представьте себе, читаю, разбойное нападение, а автор, кто бы вы думали? Сапега Александр Александрович и компания, что - то внутри меня затосковало, заныло, заболело. Читаю дальше, мать Сапега Валентина Сергеевна, умерла два года назад. Проживает с бабушкой, и адрес тот же, сомнений нет, мой сын. Я в КПЗ, как будто с собой молодым встретился.
- Мой, мой, мой,- мужчина, сжав кулаки, при каждом слове, стучал ими по столу. Поехал к матери, она мне:
- Тебе какое дело до него, он тебе нужен? Никто не знает, что мальчишка твой сын. Мало ли кто, на кого похож?
- Мама, а что у меня внутри болит, знаешь, мама? - Спросил я у неё.
Поехал к матери Вали, едва узнал в старой беззубой старухе, Полину Николаевну, а она меня увидела, сразу узнала:
- Явился, не запылился, зятёк, - съязвила она. Валя тебя любила, всё ждала, от тоски и засохла, а как мать умерла, мальчишка совсем от рук - отбился. Мне, что я уже пожила своё, пора на покой, а Саню жалко. Сына в тюрьму посадишь, как будешь жить дальше?
- Я и сам не знаю, как?
Вскоре суд, самый страшный, в моей жизни, я судил собственного сына. Он стоял красивый, голубоглазый, кудрявый, все любовались им. Саня дерзко смотрел, на меня и в отличии от своих подельников, которые спирали один на другого, выгораживая себя, шокировал публику, своими признаниями, цинизмом, жестокостью. Я ужаснулся, исчадие ада, его глаза источали какой - то демонический свет. От волнения его лицо, покрылось румянцем, но даже злой, он был красив, и я отец этого морального урода.
Сын преступник - самое жестокое наказание для родителей. На заседание мне стало плохо, инфаркт, очнулся в больнице, приговор выносил другой судья, восемь лет.
Я в зону ездил, он ко мне не вышел, хотя передачу, деньги взял. Жена и мать меня не поддержали, сразу как - то отдалились. Хотелось верить, что сын простит. Прошло два года, я как -то свыкся с этой бедой. Мечтал, освободиться, куплю ему квартиру, пошлю учиться, помогу с деньгами, верну, что задолжал любовью и заботой. Он поймёт, что я его в тюрьме не бросил и простит. Саша не в чём, не нуждался, деньги, еду, передал мобильник.
Он вдруг умолк, и заплакав, продолжал:
- Сокамерники его заточкой, во время драки, в живот, начался перитонит. В больнице от него не отходил, ухаживал за ним до последнего. Перед смертью он назвал меня папой. До сих пор его голос слышу:
- Папа ты меня не бросишь? Я не умру? Почему ты долго не приходил? Я тебя ждал.
Это был мой маленький мальчик, успокаивал его, как мог, не дал ему страдать, дорогие - обезболивающие кололи. Два раза оперировали, но спасти не могли. Я сам закрыл ему глаза, ему исполнился двадцать один год. Когда привёз его хоронить, мать на дыбы, перед людьми стыдно, но когда увидела меня молодого, сдалась. Мой сын, мало жил, я ничего ему не дал, не сберёг, не помог. Самая страшная кара, хоронить своих детей. Вот сидел в тюрьме, жива была надежда, а сейчас не знаю. Как живу? Просто существую. Жизнь разделилась на до, и после. Не правильно это, пережить своего сына. - Закончил он, едва сдерживая рыдания.
Лия заметила, что тоже плачет, механически вылила коньяк в рот, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, и произнесла:
- Обретши - потерять. - Сказала она, первое, что пришло в голову. Не зная, откуда это вдруг взялось?
- Как правильно вы сказали, обретши потерять - повторил он. Вы идите, а я ещё посижу. Женщина поднялась и направилась к выходу.
Однажды, когда при случае Лия, оказалась на кладбище, зашла навестить Сашу, увидела рядом, ещё свежую могилу. Памятника не было, земля не успела осесть, казалась, дышала.
Рядом стояла женщина, подошедшая Лия спросила:
- Александр Иванович? - Незнакомка кивнула.
Постояв немного, женщина пошла, на краю дороги обернулась, оглядывая одинокую фигуру. Казалось, несчастная ничего не видит и не слышит, безысходность спрессованная, в сплетённых руках, в покрытой, чёрным платком голове, сковало её. Она стояла как памятник, источая неземную тоску, печаль, боль, вселенскому горю, матери, потерявших своих детей.

Обретши - потерять
«И ничего страшнее в мире нет, чем пережить своих детей».
Возвращаясь с похорон коллеги, Лия медленно шла по дороге, укрытой ковром, жёлто-красных листьев.
«Да, - думала женщина, - смерть великая вещь, жили себе люди, кого - то любили, что - то желали и всё это когда - то кончается. Сейчас лежат вместе, и друзья, и враги, честные и не очень. Вот уж право, помни о смерти, вовек не согрешишь».
Решив сократить себе путь, она свернула с основной аллеи и лицом к лицу, столкнулась с чужим горем. На грубо сколоченной скамейке сидел мужчина средних лет, на столе стояла бутылка дорогого коньяка. Охватив голову руками, он казалось, застыл.
«Хватит с меня отрицательных эмоций», - подумала Лия, собираясь пройти мимо. Но мужчина вдруг резко, поднял голову, властно произнёс:
- Помянем, - незнакомец протянул пластмассовый стакан с коньяком.
- Нет, не пью, - ответила, растерявшись, женщина.
- Жаль, очень тоскливо, больно, на душе.
Его ответ заставил гостью присесть на край скамейки, и взять протянутую стопку. Взгляд Лии упал на фотографию на памятнике.
- Сын? - Спросила она.
- Что похож на меня?
- Очень.
- Здесь мне его никто не помешает любить.
«Кто может заставить или запретить любить своего ребёнка»? - Подумала Лия.
Вдруг встреча стала интересной, она внимательно рассматривала мужчину. Модный костюм, дорогие часы, недешёвый коньяк, всё говорило о достатке хозяина. Чёрные с проседью волнистые волосы, волевой подбородок. Всё в этом лице было гармонично и красиво.
- Я думаю, его нет, потому, что его не хотели ни я, ни моя мать. - Рассуждал вслух мужчина. Валя - мать Саши первая красавица школы, учились в одном классе, а подходить к ней боялся. На выпускном вечере набрался смелости, пригласил на танец, потом от всех убежали, всю ночь гуляли по городу. Первый поцелуй, признание, как нам было хорошо вместе, сердце и сейчас готово из груди выскочить, вспоминая, то время.
Я всегда мечтал поступить в юридический институт. Валя хотела стать учителем. Она с матерью жила на совхозе, я вечерами, мерил километры, возвращаясь со свидания.
Счастье, как приходит, так и уходит быстро. В августе девушка сообщила, что будет ребёнок, а я струсил. Всё решила за меня мать, обещала, что уговорит девушку, сделать аборт. Мама убедила меня, что не любовь это вовсе, а просто юношеское увлечение. Ошибки молодости, - с горечью сказал он. Кто же думал, что они будут такими роковыми? И стоить жизни Вали и сына. Больше мы не виделись, просто боялся, ведь обещал ей, что всё улажу. По окончанию института, приехал в родной город, свою первую любовь никогда даже случайно не встречал, а может, не хотел, наверно, боялся. Женился, особо чувств не испытывал, но хотелось, чтобы как у всех. У Кати дочь от первого брака, а мне ребёнка, она так и не родила, даже не беременела ни разу.
Работу свою очень люблю. Теперь не знаю, имею ли я право судить, когда сам совершил преступление? Но я не знал, что у меня есть сын. К каждому делу готовился заранее. Как только дело в руки взял, сразу почувствовал тревогу. Представьте себе, читаю, разбойное нападение, а автор, кто бы вы думали? Сапега Александр Александрович и компания, что - то внутри меня затосковало, заныло, заболело. Читаю дальше, мать Сапега Валентина Сергеевна, умерла два года назад. Проживает с бабушкой, и адрес тот же, сомнений нет, мой сын. Я в КПЗ, как будто с собой молодым встретился.
- Мой, мой, мой,- мужчина, сжав кулаки, при каждом слове, стучал ими по столу. Поехал к матери, она мне:
- Тебе какое дело до него, он тебе нужен? Никто не знает, что мальчишка твой сын. Мало ли кто, на кого похож?
- Мама, а что у меня внутри болит, знаешь, мама? - Спросил я у неё.
Поехал к матери Вали, едва узнал в старой беззубой старухе, Полину Николаевну, а она меня увидела, сразу узнала:
- Явился, не запылился, зятёк, - съязвила она. Валя тебя любила, всё ждала, от тоски и засохла, а как мать умерла, мальчишка совсем от рук - отбился. Мне, что я уже пожила своё, пора на покой, а Саню жалко. Сына в тюрьму посадишь, как будешь жить дальше?
- Я и сам не знаю, как?
Вскоре суд, самый страшный, в моей жизни, я судил собственного сына. Он стоял красивый, голубоглазый, кудрявый, все любовались им. Саня дерзко смотрел, на меня и в отличии от своих подельников, которые спирали один на другого, выгораживая себя, шокировал публику, своими признаниями, цинизмом, жестокостью. Я ужаснулся, исчадие ада, его глаза источали какой - то демонический свет. От волнения его лицо, покрылось румянцем, но даже злой, он был красив, и я отец этого морального урода.
Сын преступник - самое жестокое наказание для родителей. На заседание мне стало плохо, инфаркт, очнулся в больнице, приговор выносил другой судья, восемь лет.
Я в зону ездил, он ко мне не вышел, хотя передачу, деньги взял. Жена и мать меня не поддержали, сразу как - то отдалились. Хотелось верить, что сын простит. Прошло два года, я как -то свыкся с этой бедой. Мечтал, освободиться, куплю ему квартиру, пошлю учиться, помогу с деньгами, верну, что задолжал любовью и заботой. Он поймёт, что я его в тюрьме не бросил и простит. Саша не в чём, не нуждался, деньги, еду, передал мобильник.
Он вдруг умолк, и заплакав, продолжал:
- Сокамерники его заточкой, во время драки, в живот, начался перитонит. В больнице от него не отходил, ухаживал за ним до последнего. Перед смертью он назвал меня папой. До сих пор его голос слышу:
- Папа ты меня не бросишь? Я не умру? Почему ты долго не приходил? Я тебя ждал.
Это был мой маленький мальчик, успокаивал его, как мог, не дал ему страдать, дорогие - обезболивающие кололи. Два раза оперировали, но спасти не могли. Я сам закрыл ему глаза, ему исполнился двадцать один год. Когда привёз его хоронить, мать на дыбы, перед людьми стыдно, но когда увидела меня молодого, сдалась. Мой сын, мало жил, я ничего ему не дал, не сберёг, не помог. Самая страшная кара, хоронить своих детей. Вот сидел в тюрьме, жива была надежда, а сейчас не знаю. Как живу? Просто существую. Жизнь разделилась на до, и после. Не правильно это, пережить своего сына. - Закончил он, едва сдерживая рыдания.
Лия заметила, что тоже плачет, механически вылила коньяк в рот, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, и произнесла:
- Обретши - потерять. - Сказала она, первое, что пришло в голову. Не зная, откуда это вдруг взялось?
- Как правильно вы сказали, обретши потерять - повторил он. Вы идите, а я ещё посижу. Женщина поднялась и направилась к выходу.
Однажды, когда при случае Лия, оказалась на кладбище, зашла навестить Сашу, увидела рядом, ещё свежую могилу. Памятника не было, земля не успела осесть, казалась, дышала.
Рядом стояла женщина, подошедшая Лия спросила:
- Александр Иванович? - Незнакомка кивнула.
Постояв немного, женщина пошла, на краю дороги обернулась, оглядывая одинокую фигуру. Казалось, несчастная ничего не видит и не слышит, безысходность спрессованная, в сплетённых руках, в покрытой, чёрным платком голове, сковало её. Она стояла как памятник, источая неземную тоску, печаль, боль, вселенскому горю, матери, потерявших своих детей.

Обретши - потерять
«И ничего страшнее в мире нет, чем пережить своих детей».
Возвращаясь с похорон коллеги, Лия медленно шла по дороге, укрытой ковром, жёлто-красных листьев.
«Да, - думала женщина, - смерть великая вещь, жили себе люди, кого - то любили, что - то желали и всё это когда - то кончается. Сейчас лежат вместе, и друзья, и враги, честные и не очень. Вот уж право, помни о смерти, вовек не согрешишь».
Решив сократить себе путь, она свернула с основной аллеи и лицом к лицу, столкнулась с чужим горем. На грубо сколоченной скамейке сидел мужчина средних лет, на столе стояла бутылка дорогого коньяка. Охватив голову руками, он казалось, застыл.
«Хватит с меня отрицательных эмоций», - подумала Лия, собираясь пройти мимо. Но мужчина вдруг резко, поднял голову, властно произнёс:
- Помянем, - незнакомец протянул пластмассовый стакан с коньяком.
- Нет, не пью, - ответила, растерявшись, женщина.
- Жаль, очень тоскливо, больно, на душе.
Его ответ заставил гостью присесть на край скамейки, и взять протянутую стопку. Взгляд Лии упал на фотографию на памятнике.
- Сын? - Спросила она.
- Что похож на меня?
- Очень.
- Здесь мне его никто не помешает любить.
«Кто может заставить или запретить любить своего ребёнка»? - Подумала Лия.
Вдруг встреча стала интересной, она внимательно рассматривала мужчину. Модный костюм, дорогие часы, недешёвый коньяк, всё говорило о достатке хозяина. Чёрные с проседью волнистые волосы, волевой подбородок. Всё в этом лице было гармонично и красиво.
- Я думаю, его нет, потому, что его не хотели ни я, ни моя мать. - Рассуждал вслух мужчина. Валя - мать Саши первая красавица школы, учились в одном классе, а подходить к ней боялся. На выпускном вечере набрался смелости, пригласил на танец, потом от всех убежали, всю ночь гуляли по городу. Первый поцелуй, признание, как нам было хорошо вместе, сердце и сейчас готово из груди выскочить, вспоминая, то время.
Я всегда мечтал поступить в юридический институт. Валя хотела стать учителем. Она с матерью жила на совхозе, я вечерами, мерил километры, возвращаясь со свидания.
Счастье, как приходит, так и уходит быстро. В августе девушка сообщила, что будет ребёнок, а я струсил. Всё решила за меня мать, обещала, что уговорит девушку, сделать аборт. Мама убедила меня, что не любовь это вовсе, а просто юношеское увлечение. Ошибки молодости, - с горечью сказал он. Кто же думал, что они будут такими роковыми? И стоить жизни Вали и сына. Больше мы не виделись, просто боялся, ведь обещал ей, что всё улажу. По окончанию института, приехал в родной город, свою первую любовь никогда даже случайно не встречал, а может, не хотел, наверно, боялся. Женился, особо чувств не испытывал, но хотелось, чтобы как у всех. У Кати дочь от первого брака, а мне ребёнка, она так и не родила, даже не беременела ни разу.
Работу свою очень люблю. Теперь не знаю, имею ли я право судить, когда сам совершил преступление? Но я не знал, что у меня есть сын. К каждому делу готовился заранее. Как только дело в руки взял, сразу почувствовал тревогу. Представьте себе, читаю, разбойное нападение, а автор, кто бы вы думали? Сапега Александр Александрович и компания, что - то внутри меня затосковало, заныло, заболело. Читаю дальше, мать Сапега Валентина Сергеевна, умерла два года назад. Проживает с бабушкой, и адрес тот же, сомнений нет, мой сын. Я в КПЗ, как будто с собой молодым встретился.
- Мой, мой, мой,- мужчина, сжав кулаки, при каждом слове, стучал ими по столу. Поехал к матери, она мне:
- Тебе какое дело до него, он тебе нужен? Никто не знает, что мальчишка твой сын. Мало ли кто, на кого похож?
- Мама, а что у меня внутри болит, знаешь, мама? - Спросил я у неё.
Поехал к матери Вали, едва узнал в старой беззубой старухе, Полину Николаевну, а она меня увидела, сразу узнала:
- Явился, не запылился, зятёк, - съязвила она. Валя тебя любила, всё ждала, от тоски и засохла, а как мать умерла, мальчишка совсем от рук - отбился. Мне, что я уже пожила своё, пора на покой, а Саню жалко. Сына в тюрьму посадишь, как будешь жить дальше?
- Я и сам не знаю, как?
Вскоре суд, самый страшный, в моей жизни, я судил собственного сына. Он стоял красивый, голубоглазый, кудрявый, все любовались им. Саня дерзко смотрел, на меня и в отличии от своих подельников, которые спирали один на другого, выгораживая себя, шокировал публику, своими признаниями, цинизмом, жестокостью. Я ужаснулся, исчадие ада, его глаза источали какой - то демонический свет. От волнения его лицо, покрылось румянцем, но даже злой, он был красив, и я отец этого морального урода.
Сын преступник - самое жестокое наказание для родителей. На заседание мне стало плохо, инфаркт, очнулся в больнице, приговор выносил другой судья, восемь лет.
Я в зону ездил, он ко мне не вышел, хотя передачу, деньги взял. Жена и мать меня не поддержали, сразу как - то отдалились. Хотелось верить, что сын простит. Прошло два года, я как -то свыкся с этой бедой. Мечтал, освободиться, куплю ему квартиру, пошлю учиться, помогу с деньгами, верну, что задолжал любовью и заботой. Он поймёт, что я его в тюрьме не бросил и простит. Саша не в чём, не нуждался, деньги, еду, передал мобильник.
Он вдруг умолк, и заплакав, продолжал:
- Сокамерники его заточкой, во время драки, в живот, начался перитонит. В больнице от него не отходил, ухаживал за ним до последнего. Перед смертью он назвал меня папой. До сих пор его голос слышу:
- Папа ты меня не бросишь? Я не умру? Почему ты долго не приходил? Я тебя ждал.
Это был мой маленький мальчик, успокаивал его, как мог, не дал ему страдать, дорогие - обезболивающие кололи. Два раза оперировали, но спасти не могли. Я сам закрыл ему глаза, ему исполнился двадцать один год. Когда привёз его хоронить, мать на дыбы, перед людьми стыдно, но когда увидела меня молодого, сдалась. Мой сын, мало жил, я ничего ему не дал, не сберёг, не помог. Самая страшная кара, хоронить своих детей. Вот сидел в тюрьме, жива была надежда, а сейчас не знаю. Как живу? Просто существую. Жизнь разделилась на до, и после. Не правильно это, пережить своего сына. - Закончил он, едва сдерживая рыдания.
Лия заметила, что тоже плачет, механически вылила коньяк в рот, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, и произнесла:
- Обретши - потерять. - Сказала она, первое, что пришло в голову. Не зная, откуда это вдруг взялось?
- Как правильно вы сказали, обретши потерять - повторил он. Вы идите, а я ещё посижу. Женщина поднялась и направилась к выходу.
Однажды, когда при случае Лия, оказалась на кладбище, зашла навестить Сашу, увидела рядом, ещё свежую могилу. Памятника не было, земля не успела осесть, казалась, дышала.
Рядом стояла женщина, подошедшая Лия спросила:
- Александр Иванович? - Незнакомка кивнула.
Постояв немного, женщина пошла, на краю дороги обернулась, оглядывая одинокую фигуру. Казалось, несчастная ничего не видит и не слышит, безысходность спрессованная, в сплетённых руках, в покрытой, чёрным платком голове, сковало её. Она стояла как памятник, источая неземную тоску, печаль, боль, вселенскому горю, матери, потерявших своих детей.

Обретши - потерять
«И ничего страшнее в мире нет, чем пережить своих детей».
Возвращаясь с похорон коллеги, Лия медленно шла по дороге, укрытой ковром, жёлто-красных листьев.
«Да, - думала женщина, - смерть великая вещь, жили себе люди, кого - то любили, что - то желали и всё это когда - то кончается. Сейчас лежат вместе, и друзья, и враги, честные и не очень. Вот уж право, помни о смерти, вовек не согрешишь».
Решив сократить себе путь, она свернула с основной аллеи и лицом к лицу, столкнулась с чужим горем. На грубо сколоченной скамейке сидел мужчина средних лет, на столе стояла бутылка дорогого коньяка. Охватив голову руками, он казалось, застыл.
«Хватит с меня отрицательных эмоций», - подумала Лия, собираясь пройти мимо. Но мужчина вдруг резко, поднял голову, властно произнёс:
- Помянем, - незнакомец протянул пластмассовый стакан с коньяком.
- Нет, не пью, - ответила, растерявшись, женщина.
- Жаль, очень тоскливо, больно, на душе.
Его ответ заставил гостью присесть на край скамейки, и взять протянутую стопку. Взгляд Лии упал на фотографию на памятнике.
- Сын? - Спросила она.
- Что похож на меня?
- Очень.
- Здесь мне его никто не помешает любить.
«Кто может заставить или запретить любить своего ребёнка»? - Подумала Лия.
Вдруг встреча стала интересной, она внимательно рассматривала мужчину. Модный костюм, дорогие часы, недешёвый коньяк, всё говорило о достатке хозяина. Чёрные с проседью волнистые волосы, волевой подбородок. Всё в этом лице было гармонично и красиво.
- Я думаю, его нет, потому, что его не хотели ни я, ни моя мать. - Рассуждал вслух мужчина. Валя - мать Саши первая красавица школы, учились в одном классе, а подходить к ней боялся. На выпускном вечере набрался смелости, пригласил на танец, потом от всех убежали, всю ночь гуляли по городу. Первый поцелуй, признание, как нам было хорошо вместе, сердце и сейчас готово из груди выскочить, вспоминая, то время.
Я всегда мечтал поступить в юридический институт. Валя хотела стать учителем. Она с матерью жила на совхозе, я вечерами, мерил километры, возвращаясь со свидания.
Счастье, как приходит, так и уходит быстро. В августе девушка сообщила, что будет ребёнок, а я струсил. Всё решила за меня мать, обещала, что уговорит девушку, сделать аборт. Мама убедила меня, что не любовь это вовсе, а просто юношеское увлечение. Ошибки молодости, - с горечью сказал он. Кто же думал, что они будут такими роковыми? И стоить жизни Вали и сына. Больше мы не виделись, просто боялся, ведь обещал ей, что всё улажу. По окончанию института, приехал в родной город, свою первую любовь никогда даже случайно не встречал, а может, не хотел, наверно, боялся. Женился, особо чувств не испытывал, но хотелось, чтобы как у всех. У Кати дочь от первого брака, а мне ребёнка, она так и не родила, даже не беременела ни разу.
Работу свою очень люблю. Теперь не знаю, имею ли я право судить, когда сам совершил преступление? Но я не знал, что у меня есть сын. К каждому делу готовился заранее. Как только дело в руки взял, сразу почувствовал тревогу. Представьте себе, читаю, разбойное нападение, а автор, кто бы вы думали? Сапега Александр Александрович и компания, что - то внутри меня затосковало, заныло, заболело. Читаю дальше, мать Сапега Валентина Сергеевна, умерла два года назад. Проживает с бабушкой, и адрес тот же, сомнений нет, мой сын. Я в КПЗ, как будто с собой молодым встретился.
- Мой, мой, мой,- мужчина, сжав кулаки, при каждом слове, стучал ими по столу. Поехал к матери, она мне:
- Тебе какое дело до него, он тебе нужен? Никто не знает, что мальчишка твой сын. Мало ли кто, на кого похож?
- Мама, а что у меня внутри болит, знаешь, мама? - Спросил я у неё.
Поехал к матери Вали, едва узнал в старой беззубой старухе, Полину Николаевну, а она меня увидела, сразу узнала:
- Явился, не запылился, зятёк, - съязвила она. Валя тебя любила, всё ждала, от тоски и засохла, а как мать умерла, мальчишка совсем от рук - отбился. Мне, что я уже пожила своё, пора на покой, а Саню жалко. Сына в тюрьму посадишь, как будешь жить дальше?
- Я и сам не знаю, как?
Вскоре суд, самый страшный, в моей жизни, я судил собственного сына. Он стоял красивый, голубоглазый, кудрявый, все любовались им. Саня дерзко смотрел, на меня и в отличии от своих подельников, которые спирали один на другого, выгораживая себя, шокировал публику, своими признаниями, цинизмом, жестокостью. Я ужаснулся, исчадие ада, его глаза источали какой - то демонический свет. От волнения его лицо, покрылось румянцем, но даже злой, он был красив, и я отец этого морального урода.
Сын преступник - самое жестокое наказание для родителей. На заседание мне стало плохо, инфаркт, очнулся в больнице, приговор выносил другой судья, восемь лет.
Я в зону ездил, он ко мне не вышел, хотя передачу, деньги взял. Жена и мать меня не поддержали, сразу как - то отдалились. Хотелось верить, что сын простит. Прошло два года, я как -то свыкся с этой бедой. Мечтал, освободиться, куплю ему квартиру, пошлю учиться, помогу с деньгами, верну, что задолжал любовью и заботой. Он поймёт, что я его в тюрьме не бросил и простит. Саша не в чём, не нуждался, деньги, еду, передал мобильник.
Он вдруг умолк, и заплакав, продолжал:
- Сокамерники его заточкой, во время драки, в живот, начался перитонит. В больнице от него не отходил, ухаживал за ним до последнего. Перед смертью он назвал меня папой. До сих пор его голос слышу:
- Папа ты меня не бросишь? Я не умру? Почему ты долго не приходил? Я тебя ждал.
Это был мой маленький мальчик, успокаивал его, как мог, не дал ему страдать, дорогие - обезболивающие кололи. Два раза оперировали, но спасти не могли. Я сам закрыл ему глаза, ему исполнился двадцать один год. Когда привёз его хоронить, мать на дыбы, перед людьми стыдно, но когда увидела меня молодого, сдалась. Мой сын, мало жил, я ничего ему не дал, не сберёг, не помог. Самая страшная кара, хоронить своих детей. Вот сидел в тюрьме, жива была надежда, а сейчас не знаю. Как живу? Просто существую. Жизнь разделилась на до, и после. Не правильно это, пережить своего сына. - Закончил он, едва сдерживая рыдания.
Лия заметила, что тоже плачет, механически вылила коньяк в рот, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, и произнесла:
- Обретши - потерять. - Сказала она, первое, что пришло в голову. Не зная, откуда это вдруг взялось?
- Как правильно вы сказали, обретши потерять - повторил он. Вы идите, а я ещё посижу. Женщина поднялась и направилась к выходу.
Однажды, когда при случае Лия, оказалась на кладбище, зашла навестить Сашу, увидела рядом, ещё свежую могилу. Памятника не было, земля не успела осесть, казалась, дышала.
Рядом стояла женщина, подошедшая Лия спросила:
- Александр Иванович? - Незнакомка кивнула.
Постояв немного, женщина пошла, на краю дороги обернулась, оглядывая одинокую фигуру. Казалось, несчастная ничего не видит и не слышит, безысходность спрессованная, в сплетённых руках, в покрытой, чёрным платком голове, сковало её. Она стояла как памятник, источая неземную тоску, печаль, боль, вселенскому горю, матери, потерявших своих детей.

Обретши - потерять
«И ничего страшнее в мире нет, чем пережить своих детей».
Возвращаясь с похорон коллеги, Лия медленно шла по дороге, укрытой ковром, жёлто-красных листьев.
«Да, - думала женщина, - смерть великая вещь, жили себе люди, кого - то любили, что - то желали и всё это когда - то кончается. Сейчас лежат вместе, и друзья, и враги, честные и не очень. Вот уж право, помни о смерти, вовек не согрешишь».
Решив сократить себе путь, она свернула с основной аллеи и лицом к лицу, столкнулась с чужим горем. На грубо сколоченной скамейке сидел мужчина средних лет, на столе стояла бутылка дорогого коньяка. Охватив голову руками, он казалось, застыл.
«Хватит с меня отрицательных эмоций», - подумала Лия, собираясь пройти мимо. Но мужчина вдруг резко, поднял голову, властно произнёс:
- Помянем, - незнакомец протянул пластмассовый стакан с коньяком.
- Нет, не пью, - ответила, растерявшись, женщина.
- Жаль, очень тоскливо, больно, на душе.
Его ответ заставил гостью присесть на край скамейки, и взять протянутую стопку. Взгляд Лии упал на фотографию на памятнике.
- Сын? - Спросила она.
- Что похож на меня?
- Очень.
- Здесь мне его никто не помешает любить.
«Кто может заставить или запретить любить своего ребёнка»? - Подумала Лия.
Вдруг встреча стала интересной, она внимательно рассматривала мужчину. Модный костюм, дорогие часы, недешёвый коньяк, всё говорило о достатке хозяина. Чёрные с проседью волнистые волосы, волевой подбородок. Всё в этом лице было гармонично и красиво.
- Я думаю, его нет, потому, что его не хотели ни я, ни моя мать. - Рассуждал вслух мужчина. Валя - мать Саши первая красавица школы, учились в одном классе, а подходить к ней боялся. На выпускном вечере набрался смелости, пригласил на танец, потом от всех убежали, всю ночь гуляли по городу. Первый поцелуй, признание, как нам было хорошо вместе, сердце и сейчас готово из груди выскочить, вспоминая, то время.
Я всегда мечтал поступить в юридический институт. Валя хотела стать учителем. Она с матерью жила на совхозе, я вечерами, мерил километры, возвращаясь со свидания.
Счастье, как приходит, так и уходит быстро. В августе девушка сообщила, что будет ребёнок, а я струсил. Всё решила за меня мать, обещала, что уговорит девушку, сделать аборт. Мама убедила меня, что не любовь это вовсе, а просто юношеское увлечение. Ошибки молодости, - с горечью сказал он. Кто же думал, что они будут такими роковыми? И стоить жизни Вали и сына. Больше мы не виделись, просто боялся, ведь обещал ей, что всё улажу. По окончанию института, приехал в родной город, свою первую любовь никогда даже случайно не встречал, а может, не хотел, наверно, боялся. Женился, особо чувств не испытывал, но хотелось, чтобы как у всех. У Кати дочь от первого брака, а мне ребёнка, она так и не родила, даже не беременела ни разу.
Работу свою очень люблю. Теперь не знаю, имею ли я право судить, когда сам совершил преступление? Но я не знал, что у меня есть сын. К каждому делу готовился заранее. Как только дело в руки взял, сразу почувствовал тревогу. Представьте себе, читаю, разбойное нападение, а автор, кто бы вы думали? Сапега Александр Александрович и компания, что - то внутри меня затосковало, заныло, заболело. Читаю дальше, мать Сапега Валентина Сергеевна, умерла два года назад. Проживает с бабушкой, и адрес тот же, сомнений нет, мой сын. Я в КПЗ, как будто с собой молодым встретился.
- Мой, мой, мой,- мужчина, сжав кулаки, при каждом слове, стучал ими по столу. Поехал к матери, она мне:
- Тебе какое дело до него, он тебе нужен? Никто не знает, что мальчишка твой сын. Мало ли кто, на кого похож?
- Мама, а что у меня внутри болит, знаешь, мама? - Спросил я у неё.
Поехал к матери Вали, едва узнал в старой беззубой старухе, Полину Николаевну, а она меня увидела, сразу узнала:
- Явился, не запылился, зятёк, - съязвила она. Валя тебя любила, всё ждала, от тоски и засохла, а как мать умерла, мальчишка совсем от рук - отбился. Мне, что я уже пожила своё, пора на покой, а Саню жалко. Сына в тюрьму посадишь, как будешь жить дальше?
- Я и сам не знаю, как?
Вскоре суд, самый страшный, в моей жизни, я судил собственного сына. Он стоял красивый, голубоглазый, кудрявый, все любовались им. Саня дерзко смотрел, на меня и в отличии от своих подельников, которые спирали один на другого, выгораживая себя, шокировал публику, своими признаниями, цинизмом, жестокостью. Я ужаснулся, исчадие ада, его глаза источали какой - то демонический свет. От волнения его лицо, покрылось румянцем, но даже злой, он был красив, и я отец этого морального урода.
Сын преступник - самое жестокое наказание для родителей. На заседание мне стало плохо, инфаркт, очнулся в больнице, приговор выносил другой судья, восемь лет.
Я в зону ездил, он ко мне не вышел, хотя передачу, деньги взял. Жена и мать меня не поддержали, сразу как - то отдалились. Хотелось верить, что сын простит. Прошло два года, я как -то свыкся с этой бедой. Мечтал, освободиться, куплю ему квартиру, пошлю учиться, помогу с деньгами, верну, что задолжал любовью и заботой. Он поймёт, что я его в тюрьме не бросил и простит. Саша не в чём, не нуждался, деньги, еду, передал мобильник.
Он вдруг умолк, и заплакав, продолжал:
- Сокамерники его заточкой, во время драки, в живот, начался перитонит. В больнице от него не отходил, ухаживал за ним до последнего. Перед смертью он назвал меня папой. До сих пор его голос слышу:
- Папа ты меня не бросишь? Я не умру? Почему ты долго не приходил? Я тебя ждал.
Это был мой маленький мальчик, успокаивал его, как мог, не дал ему страдать, дорогие - обезболивающие кололи. Два раза оперировали, но спасти не могли. Я сам закрыл ему глаза, ему исполнился двадцать один год. Когда привёз его хоронить, мать на дыбы, перед людьми стыдно, но когда увидела меня молодого, сдалась. Мой сын, мало жил, я ничего ему не дал, не сберёг, не помог. Самая страшная кара, хоронить своих детей. Вот сидел в тюрьме, жива была надежда, а сейчас не знаю. Как живу? Просто существую. Жизнь разделилась на до, и после. Не правильно это, пережить своего сына. - Закончил он, едва сдерживая рыдания.
Лия заметила, что тоже плачет, механически вылила коньяк в рот, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, и произнесла:
- Обретши - потерять. - Сказала она, первое, что пришло в голову. Не зная, откуда это вдруг взялось?
- Как правильно вы сказали, обретши потерять - повторил он. Вы идите, а я ещё посижу. Женщина поднялась и направилась к выходу.
Однажды, когда при случае Лия, оказалась на кладбище, зашла навестить Сашу, увидела рядом, ещё свежую могилу. Памятника не было, земля не успела осесть, казалась, дышала.
Рядом стояла женщина, подошедшая Лия спросила:
- Александр Иванович? - Незнакомка кивнула.
Постояв немного, женщина пошла, на краю дороги обернулась, оглядывая одинокую фигуру. Казалось, несчастная ничего не видит и не слышит, безысходность спрессованная, в сплетённых руках, в покрытой, чёрным платком голове, сковало её. Она стояла как памятник, источая неземную тоску, печаль, боль, вселенскому горю, матери, потерявших своих детей.

Обретши - потерять
«И ничего страшнее в мире нет, чем пережить своих детей».
Возвращаясь с похорон коллеги, Лия медленно шла по дороге, укрытой ковром, жёлто-красных листьев.
«Да, - думала женщина, - смерть великая вещь, жили себе люди, кого - то любили, что - то желали и всё это когда - то кончается. Сейчас лежат вместе, и друзья, и враги, честные и не очень. Вот уж право, помни о смерти, вовек не согрешишь».
Решив сократить себе путь, она свернула с основной аллеи и лицом к лицу, столкнулась с чужим горем. На грубо сколоченной скамейке сидел мужчина средних лет, на столе стояла бутылка дорогого коньяка. Охватив голову руками, он казалось, застыл.
«Хватит с меня отрицательных эмоций», - подумала Лия, собираясь пройти мимо. Но мужчина вдруг резко, поднял голову, властно произнёс:
- Помянем, - незнакомец протянул пластмассовый стакан с коньяком.
- Нет, не пью, - ответила, растерявшись, женщина.
- Жаль, очень тоскливо, больно, на душе.
Его ответ заставил гостью присесть на край скамейки, и взять протянутую стопку. Взгляд Лии упал на фотографию на памятнике.
- Сын? - Спросила она.
- Что похож на меня?
- Очень.
- Здесь мне его никто не помешает любить.
«Кто может заставить или запретить любить своего ребёнка»? - Подумала Лия.
Вдруг встреча стала интересной, она внимательно рассматривала мужчину. Модный костюм, дорогие часы, недешёвый коньяк, всё говорило о достатке хозяина. Чёрные с проседью волнистые волосы, волевой подбородок. Всё в этом лице было гармонично и красиво.
- Я думаю, его нет, потому, что его не хотели ни я, ни моя мать. - Рассуждал вслух мужчина. Валя - мать Саши первая красавица школы, учились в одном классе, а подходить к ней боялся. На выпускном вечере набрался смелости, пригласил на танец, потом от всех убежали, всю ночь гуляли по городу. Первый поцелуй, признание, как нам было хорошо вместе, сердце и сейчас готово из груди выскочить, вспоминая, то время.
Я всегда мечтал поступить в юридический институт. Валя хотела стать учителем. Она с матерью жила на совхозе, я вечерами, мерил километры, возвращаясь со свидания.
Счастье, как приходит, так и уходит быстро. В августе девушка сообщила, что будет ребёнок, а я струсил. Всё решила за меня мать, обещала, что уговорит девушку, сделать аборт. Мама убедила меня, что не любовь это вовсе, а просто юношеское увлечение. Ошибки молодости, - с горечью сказал он. Кто же думал, что они будут такими роковыми? И стоить жизни Вали и сына. Больше мы не виделись, просто боялся, ведь обещал ей, что всё улажу. По окончанию института, приехал в родной город, свою первую любовь никогда даже случайно не встречал, а может, не хотел, наверно, боялся. Женился, особо чувств не испытывал, но хотелось, чтобы как у всех. У Кати дочь от первого брака, а мне ребёнка, она так и не родила, даже не беременела ни разу.
Работу свою очень люблю. Теперь не знаю, имею ли я право судить, когда сам совершил преступление? Но я не знал, что у меня есть сын. К каждому делу готовился заранее. Как только дело в руки взял, сразу почувствовал тревогу. Представьте себе, читаю, разбойное нападение, а автор, кто бы вы думали? Сапега Александр Александрович и компания, что - то внутри меня затосковало, заныло, заболело. Читаю дальше, мать Сапега Валентина Сергеевна, умерла два года назад. Проживает с бабушкой, и адрес тот же, сомнений нет, мой сын. Я в КПЗ, как будто с собой молодым встретился.
- Мой, мой, мой,- мужчина, сжав кулаки, при каждом слове, стучал ими по столу. Поехал к матери, она мне:
- Тебе какое дело до него, он тебе нужен? Никто не знает, что мальчишка твой сын. Мало ли кто, на кого похож?
- Мама, а что у меня внутри болит, знаешь, мама? - Спросил я у неё.
Поехал к матери Вали, едва узнал в старой беззубой старухе, Полину Николаевну, а она меня увидела, сразу узнала:
- Явился, не запылился, зятёк, - съязвила она. Валя тебя любила, всё ждала, от тоски и засохла, а как мать умерла, мальчишка совсем от рук - отбился. Мне, что я уже пожила своё, пора на покой, а Саню жалко. Сына в тюрьму посадишь, как будешь жить дальше?
- Я и сам не знаю, как?
Вскоре суд, самый страшный, в моей жизни, я судил собственного сына. Он стоял красивый, голубоглазый, кудрявый, все любовались им. Саня дерзко смотрел, на меня и в отличии от своих подельников, которые спирали один на другого, выгораживая себя, шокировал публику, своими признаниями, цинизмом, жестокостью. Я ужаснулся, исчадие ада, его глаза источали какой - то демонический свет. От волнения его лицо, покрылось румянцем, но даже злой, он был красив, и я отец этого морального урода.
Сын преступник - самое жестокое наказание для родителей. На заседание мне стало плохо, инфаркт, очнулся в больнице, приговор выносил другой судья, восемь лет.
Я в зону ездил, он ко мне не вышел, хотя передачу, деньги взял. Жена и мать меня не поддержали, сразу как - то отдалились. Хотелось верить, что сын простит. Прошло два года, я как -то свыкся с этой бедой. Мечтал, освободиться, куплю ему квартиру, пошлю учиться, помогу с деньгами, верну, что задолжал любовью и заботой. Он поймёт, что я его в тюрьме не бросил и простит. Саша не в чём, не нуждался, деньги, еду, передал мобильник.
Он вдруг умолк, и заплакав, продолжал:
- Сокамерники его заточкой, во время драки, в живот, начался перитонит. В больнице от него не отходил, ухаживал за ним до последнего. Перед смертью он назвал меня папой. До сих пор его голос слышу:
- Папа ты меня не бросишь? Я не умру? Почему ты долго не приходил? Я тебя ждал.
Это был мой маленький мальчик, успокаивал его, как мог, не дал ему страдать, дорогие - обезболивающие кололи. Два раза оперировали, но спасти не могли. Я сам закрыл ему глаза, ему исполнился двадцать один год. Когда привёз его хоронить, мать на дыбы, перед людьми стыдно, но когда увидела меня молодого, сдалась. Мой сын, мало жил, я ничего ему не дал, не сберёг, не помог. Самая страшная кара, хоронить своих детей. Вот сидел в тюрьме, жива была надежда, а сейчас не знаю. Как живу? Просто существую. Жизнь разделилась на до, и после. Не правильно это, пережить своего сына. - Закончил он, едва сдерживая рыдания.
Лия заметила, что тоже плачет, механически вылила коньяк в рот, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, и произнесла:
- Обретши - потерять. - Сказала она, первое, что пришло в голову. Не зная, откуда это вдруг взялось?
- Как правильно вы сказали, обретши потерять - повторил он. Вы идите, а я ещё посижу. Женщина поднялась и направилась к выходу.
Однажды, когда при случае Лия, оказалась на кладбище, зашла навестить Сашу, увидела рядом, ещё свежую могилу. Памятника не было, земля не успела осесть, казалась, дышала.
Рядом стояла женщина, подошедшая Лия спросила:
- Александр Иванович? - Незнакомка кивнула.
Постояв немного, женщина пошла, на краю дороги обернулась, оглядывая одинокую фигуру. Казалось, несчастная ничего не видит и не слышит, безысходность спрессованная, в сплетённых руках, в покрытой, чёрным платком голове, сковало её. Она стояла как памятник, источая неземную тоску, печаль, боль, вселенскому горю, матери, потерявших своих детей.

Обретши - потерять
«И ничего страшнее в мире нет, чем пережить своих детей».
Возвращаясь с похорон коллеги, Лия медленно шла по дороге, укрытой ковром, жёлто-красных листьев.
«Да, - думала женщина, - смерть великая вещь, жили себе люди, кого - то любили, что - то желали и всё это когда - то кончается. Сейчас лежат вместе, и друзья, и враги, честные и не очень. Вот уж право, помни о смерти, вовек не согрешишь».
Решив сократить себе путь, она свернула с основной аллеи и лицом к лицу, столкнулась с чужим горем. На грубо сколоченной скамейке сидел мужчина средних лет, на столе стояла бутылка дорогого коньяка. Охватив голову руками, он казалось, застыл.
«Хватит с меня отрицательных эмоций», - подумала Лия, собираясь пройти мимо. Но мужчина вдруг резко, поднял голову, властно произнёс:
- Помянем, - незнакомец протянул пластмассовый стакан с коньяком.
- Нет, не пью, - ответила, растерявшись, женщина.
- Жаль, очень тоскливо, больно, на душе.
Его ответ заставил гостью присесть на край скамейки, и взять протянутую стопку. Взгляд Лии упал на фотографию на памятнике.
- Сын? - Спросила она.
- Что похож на меня?
- Очень.
- Здесь мне его никто не помешает любить.
«Кто может заставить или запретить любить своего ребёнка»? - Подумала Лия.
Вдруг встреча стала интересной, она внимательно рассматривала мужчину. Модный костюм, дорогие часы, недешёвый коньяк, всё говорило о достатке хозяина. Чёрные с проседью волнистые волосы, волевой подбородок. Всё в этом лице было гармонично и красиво.
- Я думаю, его нет, потому, что его не хотели ни я, ни моя мать. - Рассуждал вслух мужчина. Валя - мать Саши первая красавица школы, учились в одном классе, а подходить к ней боялся. На выпускном вечере набрался смелости, пригласил на танец, потом от всех убежали, всю ночь гуляли по городу. Первый поцелуй, признание, как нам было хорошо вместе, сердце и сейчас готово из груди выскочить, вспоминая, то время.
Я всегда мечтал поступить в юридический институт. Валя хотела стать учителем. Она с матерью жила на совхозе, я вечерами, мерил километры, возвращаясь со свидания.
Счастье, как приходит, так и уходит быстро. В августе девушка сообщила, что будет ребёнок, а я струсил. Всё решила за меня мать, обещала, что уговорит девушку, сделать аборт. Мама убедила меня, что не любовь это вовсе, а просто юношеское увлечение. Ошибки молодости, - с горечью сказал он. Кто же думал, что они будут такими роковыми? И стоить жизни Вали и сына. Больше мы не виделись, просто боялся, ведь обещал ей, что всё улажу. По окончанию института, приехал в родной город, свою первую любовь никогда даже случайно не встречал, а может, не хотел, наверно, боялся. Женился, особо чувств не испытывал, но хотелось, чтобы как у всех. У Кати дочь от первого брака, а мне ребёнка, она так и не родила, даже не беременела ни разу.
Работу свою очень люблю. Теперь не знаю, имею ли я право судить, когда сам совершил преступление? Но я не знал, что у меня есть сын. К каждому делу готовился заранее. Как только дело в руки взял, сразу почувствовал тревогу. Представьте себе, читаю, разбойное нападение, а автор, кто бы вы думали? Сапега Александр Александрович и компания, что - то внутри меня затосковало, заныло, заболело. Читаю дальше, мать Сапега Валентина Сергеевна, умерла два года назад. Проживает с бабушкой, и адрес тот же, сомнений нет, мой сын. Я в КПЗ, как будто с собой молодым встретился.
- Мой, мой, мой,- мужчина, сжав кулаки, при каждом слове, стучал ими по столу. Поехал к матери, она мне:
- Тебе какое дело до него, он тебе нужен? Никто не знает, что мальчишка твой сын. Мало ли кто, на кого похож?
- Мама, а что у меня внутри болит, знаешь, мама? - Спросил я у неё.
Поехал к матери Вали, едва узнал в старой беззубой старухе, Полину Николаевну, а она меня увидела, сразу узнала:
- Явился, не запылился, зятёк, - съязвила она. Валя тебя любила, всё ждала, от тоски и засохла, а как мать умерла, мальчишка совсем от рук - отбился. Мне, что я уже пожила своё, пора на покой, а Саню жалко. Сына в тюрьму посадишь, как будешь жить дальше?
- Я и сам не знаю, как?
Вскоре суд, самый страшный, в моей жизни, я судил собственного сына. Он стоял красивый, голубоглазый, кудрявый, все любовались им. Саня дерзко смотрел, на меня и в отличии от своих подельников, которые спирали один на другого, выгораживая себя, шокировал публику, своими признаниями, цинизмом, жестокостью. Я ужаснулся, исчадие ада, его глаза источали какой - то демонический свет. От волнения его лицо, покрылось румянцем, но даже злой, он был красив, и я отец этого морального урода.
Сын преступник - самое жестокое наказание для родителей. На заседание мне стало плохо, инфаркт, очнулся в больнице, приговор выносил другой судья, восемь лет.
Я в зону ездил, он ко мне не вышел, хотя передачу, деньги взял. Жена и мать меня не поддержали, сразу как - то отдалились. Хотелось верить, что сын простит. Прошло два года, я как -то свыкся с этой бедой. Мечтал, освободиться, куплю ему квартиру, пошлю учиться, помогу с деньгами, верну, что задолжал любовью и заботой. Он поймёт, что я его в тюрьме не бросил и простит. Саша не в чём, не нуждался, деньги, еду, передал мобильник.
Он вдруг умолк, и заплакав, продолжал:
- Сокамерники его заточкой, во время драки, в живот, начался перитонит. В больнице от него не отходил, ухаживал за ним до последнего. Перед смертью он назвал меня папой. До сих пор его голос слышу:
- Папа ты меня не бросишь? Я не умру? Почему ты долго не приходил? Я тебя ждал.
Это был мой маленький мальчик, успокаивал его, как мог, не дал ему страдать, дорогие - обезболивающие кололи. Два раза оперировали, но спасти не могли. Я сам закрыл ему глаза, ему исполнился двадцать один год. Когда привёз его хоронить, мать на дыбы, перед людьми стыдно, но когда увидела меня молодого, сдалась. Мой сын, мало жил, я ничего ему не дал, не сберёг, не помог. Самая страшная кара, хоронить своих детей. Вот сидел в тюрьме, жива была надежда, а сейчас не знаю. Как живу? Просто существую. Жизнь разделилась на до, и после. Не правильно это, пережить своего сына. - Закончил он, едва сдерживая рыдания.
Лия заметила, что тоже плачет, механически вылила коньяк в рот, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, и произнесла:
- Обретши - потерять. - Сказала она, первое, что пришло в голову. Не зная, откуда это вдруг взялось?
- Как правильно вы сказали, обретши потерять - повторил он. Вы идите, а я ещё посижу. Женщина поднялась и направилась к выходу.
Однажды, когда при случае Лия, оказалась на кладбище, зашла навестить Сашу, увидела рядом, ещё свежую могилу. Памятника не было, земля не успела осесть, казалась, дышала.
Рядом стояла женщина, подошедшая Лия спросила:
- Александр Иванович? - Незнакомка кивнула.
Постояв немного, женщина пошла, на краю дороги обернулась, оглядывая одинокую фигуру. Казалось, несчастная ничего не видит и не слышит, безысходность спрессованная, в сплетённых руках, в покрытой, чёрным платком голове, сковало её. Она стояла как памятник, источая неземную тоску, печаль, боль, вселенскому горю, матери, потерявших своих детей.

Обретши - потерять
«И ничего страшнее в мире нет, чем пережить своих детей».
Возвращаясь с похорон коллеги, Лия медленно шла по дороге, укрытой ковром, жёлто-красных листьев.
«Да, - думала женщина, - смерть великая вещь, жили себе люди, кого - то любили, что - то желали и всё это когда - то кончается. Сейчас лежат вместе, и друзья, и враги, честные и не очень. Вот уж право, помни о смерти, вовек не согрешишь».
Решив сократить себе путь, она свернула с основной аллеи и лицом к лицу, столкнулась с чужим горем. На грубо сколоченной скамейке сидел мужчина средних лет, на столе стояла бутылка дорогого коньяка. Охватив голову руками, он казалось, застыл.
«Хватит с меня отрицательных эмоций», - подумала Лия, собираясь пройти мимо. Но мужчина вдруг резко, поднял голову, властно произнёс:
- Помянем, - незнакомец протянул пластмассовый стакан с коньяком.
- Нет, не пью, - ответила, растерявшись, женщина.
- Жаль, очень тоскливо, больно, на душе.
Его ответ заставил гостью присесть на край скамейки, и взять протянутую стопку. Взгляд Лии упал на фотографию на памятнике.
- Сын? - Спросила она.
- Что похож на меня?
- Очень.
- Здесь мне его никто не помешает любить.
«Кто может заставить или запретить любить своего ребёнка»? - Подумала Лия.
Вдруг встреча стала интересной, она внимательно рассматривала мужчину. Модный костюм, дорогие часы, недешёвый коньяк, всё говорило о достатке хозяина. Чёрные с проседью волнистые волосы, волевой подбородок. Всё в этом лице было гармонично и красиво.
- Я думаю, его нет, потому, что его не хотели ни я, ни моя мать. - Рассуждал вслух мужчина. Валя - мать Саши первая красавица школы, учились в одном классе, а подходить к ней боялся. На выпускном вечере набрался смелости, пригласил на танец, потом от всех убежали, всю ночь гуляли по городу. Первый поцелуй, признание, как нам было хорошо вместе, сердце и сейчас готово из груди выскочить, вспоминая, то время.
Я всегда мечтал поступить в юридический институт. Валя хотела стать учителем. Она с матерью жила на совхозе, я вечерами, мерил километры, возвращаясь со свидания.
Счастье, как приходит, так и уходит быстро. В августе девушка сообщила, что будет ребёнок, а я струсил. Всё решила за меня мать, обещала, что уговорит девушку, сделать аборт. Мама убедила меня, что не любовь это вовсе, а просто юношеское увлечение. Ошибки молодости, - с горечью сказал он. Кто же думал, что они будут такими роковыми? И стоить жизни Вали и сына. Больше мы не виделись, просто боялся, ведь обещал ей, что всё улажу. По окончанию института, приехал в родной город, свою первую любовь никогда даже случайно не встречал, а может, не хотел, наверно, боялся. Женился, особо чувств не испытывал, но хотелось, чтобы как у всех. У Кати дочь от первого брака, а мне ребёнка, она так и не родила, даже не беременела ни разу.
Работу свою очень люблю. Теперь не знаю, имею ли я право судить, когда сам совершил преступление? Но я не знал, что у меня есть сын. К каждому делу готовился заранее. Как только дело в руки взял, сразу почувствовал тревогу. Представьте себе, читаю, разбойное нападение, а автор, кто бы вы думали? Сапега Александр Александрович и компания, что - то внутри меня затосковало, заныло, заболело. Читаю дальше, мать Сапега Валентина Сергеевна, умерла два года назад. Проживает с бабушкой, и адрес тот же, сомнений нет, мой сын. Я в КПЗ, как будто с собой молодым встретился.
- Мой, мой, мой,- мужчина, сжав кулаки, при каждом слове, стучал ими по столу. Поехал к матери, она мне:
- Тебе какое дело до него, он тебе нужен? Никто не знает, что мальчишка твой сын. Мало ли кто, на кого похож?
- Мама, а что у меня внутри болит, знаешь, мама? - Спросил я у неё.
Поехал к матери Вали, едва узнал в старой беззубой старухе, Полину Николаевну, а она меня увидела, сразу узнала:
- Явился, не запылился, зятёк, - съязвила она. Валя тебя любила, всё ждала, от тоски и засохла, а как мать умерла, мальчишка совсем от рук - отбился. Мне, что я уже пожила своё, пора на покой, а Саню жалко. Сына в тюрьму посадишь, как будешь жить дальше?
- Я и сам не знаю, как?
Вскоре суд, самый страшный, в моей жизни, я судил собственного сына. Он стоял красивый, голубоглазый, кудрявый, все любовались им. Саня дерзко смотрел, на меня и в отличии от своих подельников, которые спирали один на другого, выгораживая себя, шокировал публику, своими признаниями, цинизмом, жестокостью. Я ужаснулся, исчадие ада, его глаза источали какой - то демонический свет. От волнения его лицо, покрылось румянцем, но даже злой, он был красив, и я отец этого морального урода.
Сын преступник - самое жестокое наказание для родителей. На заседание мне стало плохо, инфаркт, очнулся в больнице, приговор выносил другой судья, восемь лет.
Я в зону ездил, он ко мне не вышел, хотя передачу, деньги взял. Жена и мать меня не поддержали, сразу как - то отдалились. Хотелось верить, что сын простит. Прошло два года, я как -то свыкся с этой бедой. Мечтал, освободиться, куплю ему квартиру, пошлю учиться, помогу с деньгами, верну, что задолжал любовью и заботой. Он поймёт, что я его в тюрьме не бросил и простит. Саша не в чём, не нуждался, деньги, еду, передал мобильник.
Он вдруг умолк, и заплакав, продолжал:
- Сокамерники его заточкой, во время драки, в живот, начался перитонит. В больнице от него не отходил, ухаживал за ним до последнего. Перед смертью он назвал меня папой. До сих пор его голос слышу:
- Папа ты меня не бросишь? Я не умру? Почему ты долго не приходил? Я тебя ждал.
Это был мой маленький мальчик, успокаивал его, как мог, не дал ему страдать, дорогие - обезболивающие кололи. Два раза оперировали, но спасти не могли. Я сам закрыл ему глаза, ему исполнился двадцать один год. Когда привёз его хоронить, мать на дыбы, перед людьми стыдно, но когда увидела меня молодого, сдалась. Мой сын, мало жил, я ничего ему не дал, не сберёг, не помог. Самая страшная кара, хоронить своих детей. Вот сидел в тюрьме, жива была надежда, а сейчас не знаю. Как живу? Просто существую. Жизнь разделилась на до, и после. Не правильно это, пережить своего сына. - Закончил он, едва сдерживая рыдания.
Лия заметила, что тоже плачет, механически вылила коньяк в рот, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, и произнесла:
- Обретши - потерять. - Сказала она, первое, что пришло в голову. Не зная, откуда это вдруг взялось?
- Как правильно вы сказали, обретши потерять - повторил он. Вы идите, а я ещё посижу. Женщина поднялась и направилась к выходу.
Однажды, когда при случае Лия, оказалась на кладбище, зашла навестить Сашу, увидела рядом, ещё свежую могилу. Памятника не было, земля не успела осесть, казалась, дышала.
Рядом стояла женщина, подошедшая Лия спросила:
- Александр Иванович? - Незнакомка кивнула.
Постояв немного, женщина пошла, на краю дороги обернулась, оглядывая одинокую фигуру. Казалось, несчастная ничего не видит и не слышит, безысходность спрессованная, в сплетённых руках, в покрытой, чёрным платком голове, сковало её. Она стояла как памятник, источая неземную тоску, печаль, боль, вселенскому горю, матери, потерявших своих детей.

Обретши - потерять
«И ничего страшнее в мире нет, чем пережить своих детей».
Возвращаясь с похорон коллеги, Лия медленно шла по дороге, укрытой ковром, жёлто-красных листьев.
«Да, - думала женщина, - смерть великая вещь, жили себе люди, кого - то любили, что - то желали и всё это когда - то кончается. Сейчас лежат вместе, и друзья, и враги, честные и не очень. Вот уж право, помни о смерти, вовек не согрешишь».
Решив сократить себе путь, она свернула с основной аллеи и лицом к лицу, столкнулась с чужим горем. На грубо сколоченной скамейке сидел мужчина средних лет, на столе стояла бутылка дорогого коньяка. Охватив голову руками, он казалось, застыл.
«Хватит с меня отрицательных эмоций», - подумала Лия, собираясь пройти мимо. Но мужчина вдруг резко, поднял голову, властно произнёс:
- Помянем, - незнакомец протянул пластмассовый стакан с коньяком.
- Нет, не пью, - ответила, растерявшись, женщина.
- Жаль, очень тоскливо, больно, на душе.
Его ответ заставил гостью присесть на край скамейки, и взять протянутую стопку. Взгляд Лии упал на фотографию на памятнике.
- Сын? - Спросила она.
- Что похож на меня?
- Очень.
- Здесь мне его никто не помешает любить.
«Кто может заставить или запретить любить своего ребёнка»? - Подумала Лия.
Вдруг встреча стала интересной, она внимательно рассматривала мужчину. Модный костюм, дорогие часы, недешёвый коньяк, всё говорило о достатке хозяина. Чёрные с проседью волнистые волосы, волевой подбородок. Всё в этом лице было гармонично и красиво.
- Я думаю, его нет, потому, что его не хотели ни я, ни моя мать. - Рассуждал вслух мужчина. Валя - мать Саши первая красавица школы, учились в одном классе, а подходить к ней боялся. На выпускном вечере набрался смелости, пригласил на танец, потом от всех убежали, всю ночь гуляли по городу. Первый поцелуй, признание, как нам было хорошо вместе, сердце и сейчас готово из груди выскочить, вспоминая, то время.
Я всегда мечтал поступить в юридический институт. Валя хотела стать учителем. Она с матерью жила на совхозе, я вечерами, мерил километры, возвращаясь со свидания.
Счастье, как приходит, так и уходит быстро. В августе девушка сообщила, что будет ребёнок, а я струсил. Всё решила за меня мать, обещала, что уговорит девушку, сделать аборт. Мама убедила меня, что не любовь это вовсе, а просто юношеское увлечение. Ошибки молодости, - с горечью сказал он. Кто же думал, что они будут такими роковыми? И стоить жизни Вали и сына. Больше мы не виделись, просто боялся, ведь обещал ей, что всё улажу. По окончанию института, приехал в родной город, свою первую любовь никогда даже случайно не встречал, а может, не хотел, наверно, боялся. Женился, особо чувств не испытывал, но хотелось, чтобы как у всех. У Кати дочь от первого брака, а мне ребёнка, она так и не родила, даже не беременела ни разу.
Работу свою очень люблю. Теперь не знаю, имею ли я право судить, когда сам совершил преступление? Но я не знал, что у меня есть сын. К каждому делу готовился заранее. Как только дело в руки взял, сразу почувствовал тревогу. Представьте себе, читаю, разбойное нападение, а автор, кто бы вы думали? Сапега Александр Александрович и компания, что - то внутри меня затосковало, заныло, заболело. Читаю дальше, мать Сапега Валентина Сергеевна, умерла два года назад. Проживает с бабушкой, и адрес тот же, сомнений нет, мой сын. Я в КПЗ, как будто с собой молодым встретился.
- Мой, мой, мой,- мужчина, сжав кулаки, при каждом слове, стучал ими по столу. Поехал к матери, она мне:
- Тебе какое дело до него, он тебе нужен? Никто не знает, что мальчишка твой сын. Мало ли кто, на кого похож?
- Мама, а что у меня внутри болит, знаешь, мама? - Спросил я у неё.
Поехал к матери Вали, едва узнал в старой беззубой старухе, Полину Николаевну, а она меня увидела, сразу узнала:
- Явился, не запылился, зятёк, - съязвила она. Валя тебя любила, всё ждала, от тоски и засохла, а как мать умерла, мальчишка совсем от рук - отбился. Мне, что я уже пожила своё, пора на покой, а Саню жалко. Сына в тюрьму посадишь, как будешь жить дальше?
- Я и сам не знаю, как?
Вскоре суд, самый страшный, в моей жизни, я судил собственного сына. Он стоял красивый, голубоглазый, кудрявый, все любовались им. Саня дерзко смотрел, на меня и в отличии от своих подельников, которые спирали один на другого, выгораживая себя, шокировал публику, своими признаниями, цинизмом, жестокостью. Я ужаснулся, исчадие ада, его глаза источали какой - то демонический свет. От волнения его лицо, покрылось румянцем, но даже злой, он был красив, и я отец этого морального урода.
Сын преступник - самое жестокое наказание для родителей. На заседание мне стало плохо, инфаркт, очнулся в больнице, приговор выносил другой судья, восемь лет.
Я в зону ездил, он ко мне не вышел, хотя передачу, деньги взял. Жена и мать меня не поддержали, сразу как - то отдалились. Хотелось верить, что сын простит. Прошло два года, я как -то свыкся с этой бедой. Мечтал, освободиться, куплю ему квартиру, пошлю учиться, помогу с деньгами, верну, что задолжал любовью и заботой. Он поймёт, что я его в тюрьме не бросил и простит. Саша не в чём, не нуждался, деньги, еду, передал мобильник.
Он вдруг умолк, и заплакав, продолжал:
- Сокамерники его заточкой, во время драки, в живот, начался перитонит. В больнице от него не отходил, ухаживал за ним до последнего. Перед смертью он назвал меня папой. До сих пор его голос слышу:
- Папа ты меня не бросишь? Я не умру? Почему ты долго не приходил? Я тебя ждал.
Это был мой маленький мальчик, успокаивал его, как мог, не дал ему страдать, дорогие - обезболивающие кололи. Два раза оперировали, но спасти не могли. Я сам закрыл ему глаза, ему исполнился двадцать один год. Когда привёз его хоронить, мать на дыбы, перед людьми стыдно, но когда увидела меня молодого, сдалась. Мой сын, мало жил, я ничего ему не дал, не сберёг, не помог. Самая страшная кара, хоронить своих детей. Вот сидел в тюрьме, жива была надежда, а сейчас не знаю. Как живу? Просто существую. Жизнь разделилась на до, и после. Не правильно это, пережить своего сына. - Закончил он, едва сдерживая рыдания.
Лия заметила, что тоже плачет, механически вылила коньяк в рот, не почувствовав ни вкуса, ни запаха, и произнесла:
- Обретши - потерять. - Сказала она, первое, что пришло в голову. Не зная, откуда это вдруг взялось?
- Как правильно вы сказали, обретши потерять - повторил он. Вы идите, а я ещё посижу. Женщина поднялась и направилась к выходу.
Однажды, когда при случае Лия, оказалась на кладбище, зашла навестить Сашу, увидела рядом, ещё свежую могилу. Памятника не было, земля не успела осесть, казалась, дышала.
Рядом стояла женщина, подошедшая Лия спросила:
- Александр Иванович? - Незнакомка кивнула.
Постояв немного, женщина пошла, на краю дороги обернулась, оглядывая одинокую фигуру. Казалось, несчастная ничего не видит и не слышит, безысходность спрессованная, в сплетённых руках, в покрытой, чёрным платком голове, сковало её. Она стояла как памятник, источая неземную тоску, печаль, боль, вселенскому горю, матери, потерявших своих детей.