Обжигающий след. Потерянные (2+3 заключительные части)

Глава 11 - Проблеск успеха

Старый парк безмолвствовал, кутаясь в сумерках раннего утра. Девушка миновала кованые ворота с ржавыми, местами погнутыми, зубьями и медленно двинулась по вишневой аллее вглубь парка. Под ногами мерно хрустел снег, с небес срывалась ледяная крупа. Тянущийся по бокам разросшийся вишняк, укрытый рваной снежной шалью, словно недоверчиво прислушивался. Мало кто вторгался в такую рань в его владения. Это центральный городской парк всегда полнился людом, его дорожки чистились совками по зиме, а лавочки имели кованые завитки и звериные лапы вместо ножек, а этот на окраине города интересовал жителей лишь с весны, когда снег сходил ручьями, ветви покрывались изумрудной листвой, а на прогалинах расцветали куртины подснежников. Тогда у ворот теснились запряженные коляски, по аллее прогуливались статные кавалеры и барышни с кружевными зонтиками, желающими романтичной прогулки. Нынче пришедшая в парк незнакомка была одна. Она медленно брела по длинной дорожке, созерцая зимний наряд деревьев, и остановилась у старой корявой вишни на повороте аллеи. Ладонь в перчатке погладила черную кору. Девушка прислонилась к стволу и закрыла глаза. Шепот, что срывался с девичьих губ, слышала разве что старая вишня. Дерево сочувственно покачивало верхушкой.

Когда совсем рассвело, Тиса с сожалением покинула понравившийся ей парк. Душа будто омылась ледниковой водой и взбодрилась. Что бы не преподносила жизнь, надо воспринимать это как урок, и только так. Рич исчез из ее жизни, зато он вернулся в родную семью, и она рада за него. Пусть вэйн еще владеет ее своевольным сердцем, но ее разум принадлежит ей, и он сможет справиться с запретными порывами. А в парк надо бы наведываться почаще.

На подходе к дому Кадушкиных, Тису обогнали сани. Каурая лошадка повернула, и повозка встала у соседских ворот. С саней выбралась пара – судя по богатым норковым воротникам, видимо, те самые Вениамин и Матрена Голиковы, владельцы скорняжной лавки, о которых толковала Никифоровна. Тиса поздоровалась и удостоилась скупого кивка Матрены. Чубатый с подкрученными усами Вениамин улыбнулся молодой соседке, но тут же получил локтем в бок от жены. Дородная, как баба на чайнике, Матрена чуть ли не за шкирку ухватила супружника и потащила благоверного в дом.

Тиса пожала плечами и тут же забыла о странной парочке, так как из калитки нос высунул Устин и тут же юркнул обратно. Так! Она еще за проказы с ним не поговорила.

– Устин, подожди! Я хочу с тобой поговорить.

Войдя во двор, Тиса застала хозяйского сынка с косточкой в руке. У ног мальчишки вертелась белая собака, виляя тонким хвостом:

– Куси ее, Силач! – с уморительной серьезностью приказал Устин. – Куси, кому говорю!

Но пес слушаться не собирался – худющий с рыжей подпалиной на белом боку, он неотрывно наблюдал за костью в руке мальчишки и облизывался.

– Мне кажется, эта кличка не совсем ему подходит, – усмехнулась Тиса.

– Не ваше дело, – убедившись, что проделка не удастся, Устин обижено буркнул: – Эх ты, предатель! – и бросил кость псу.

Подачка была поймана на лету и проглочена за долю секунды. Мальчишка подхватил пса на руки и давай бежать.

– Устин, зачем ты так? – вдогонку ему крикнула новая жилица. – Я же тебе плохого ничего не сделала. Или я не права?

Ни ответа не привета, что в колодец кричать.

Позже после стирки Тиса вывесила мокрое на улицу, в том числе и свою теплую косынку, которую решила освежить. В остатке дня с завидным упорством штудировала шуйские мечтания, заставляя себя из раза в раз представлять свою скромную персону ясным солнышком. Бред. Но если учитель считает, что он может ей помочь, то она, изнань возьми, будет им заниматься. После сцены с соблазнительной кочевницей, ее рвение расправиться с нежелательными видениями прибавилось втрое.

Утомленная частыми поисками последних дней, Тиса уснула крепким сном, что даже не слышала, как ночью разгулялась вьюга. А та выла в печной трубе, скрипела ставнями, посрывала с веревок стираное белье. Поутру пришлось собирать в таз и развешивать на дверях и кроватных спинках. Благо, на урок нынче не к восьми часам как раньше, а к одиннадцати. Тиса успела и выспаться, и позавтракать, и одеться неторопливо.

Девушка замыкала флигель, когда услышала хлопок хозяйской двери. Алевтина с очередной большой корзиной наперевес выпятилась на крыльцо. Составив на перила ношу, она ловко надела рукавицы, а завидев постоялицу, окликнула:

– Вы на улицу, Тиса Лазаровна? Погодите, я с вами!

Женщина принялась давать наставления дочери, стоящей в сенях. Девчонка, кутаясь в огромный шерстяной платок, достающий уголком ей до колен, недовольно кивала.

– Следи за Устинкой, чтобы не баловался. Хватило мне от Голиковых выслушивать, как он их петуха снегом закидал!

– Ага! Уследишь его... – скривилась девчонка в ответ.

– Постарайся, доча! И еще сбегай в едальную, гречки купи. Вот тебе копейки. Отцу, смотри, не давай!

Натка ковырнула пальцами пару прыщиков на лбу, пока мать по рукам не стукнула:

– Не дави, а то еще больше вскочут! Дай взгляну.

– Ну, ма! – хныкнула девчонка и, застеснявшись постоялицы, увильнула от рук матери.

– Не малюй больше той пакостью щеки. И вообще, Натася, не рано ли взялась лепоту наводить?

Девчонка не ответила.

– Ладно, – махнула рукой Алевтина. – Иди в дом, ноги застудишь. Спасибо, что подождали, Тиса Лазаровна!

Алевтина повесила на локоть корзину. И вместе с постоялицей потопала со двора.

Из будки, стоящей возле сломанной телеги, к ним выскочил знакомый белый пес с рыжим пятном. Он вилял хвостом, как ветрило в ураган,  но подойти близко не решался. Черный собачий нос втягивал запахи выпечки из корзины.