Очередной осенний день

Очередной осенний день

   Я опять шёл по той же самой улице. Лил не прекращавшийся уже третий день дождь, который то переходил в мерзкую колючую морось, то хлестал косыми струями, заливаясь между камнями криво уложенной мостовой. Прохожих не было совсем – и это, пожалуй, был плюс. Мне вообще всегда говорили, что я конченый пессимист и вечно всем недоволен, так что я решил желать всем добра и искать в этой идиотской реальности хоть что-нибудь хорошее.

   Вообще-то, откровенно говоря, мне стоило бы родиться века так три назад. А то и все четыре. Я бы с удовольствием жил где-нибудь в Средневековье, благо вопрос гигиены и болезней был единственным смущавшим меня фактором. Но, конечно, по горькой иронии или за мои какие-то гадкие проступки в прошлой жизни я жил в современном Нью-Йорке, где мне не хватало воздуха, места и людей. Удивительно, но среди этой огромной кишащей массы народа, шныряющих вокруг меня целыми днями, я не нашёл почти никого, кто хоть сколько бы заинтересовал меня, привлёк – да просто пожелал бы остаться рядом. Так я и пребывал в гордом одиночестве, не считая моего злобного кота Фрэдди, который Бог знает каким образом в один прекрасный день вдруг оказался на моём балконе. Киска, по моему мнению, была второсортная, но он был так же одинок и не понят, как и я, только он замкнулся в глухой злобе, а я пожал печами и продолжил плыть по течению. Так продолжалось, пока я не встретил её.

   Не ждите, что моё сердце быстро забилось, в животе заурчало (ибо такое бывает лишь от голода), глаза начали шарить по её фигуре – нет, нет и ещё раз нет. Она просто понравилась мне тем, что смогла заснуть стоя утром в метро. Да, в этом шумном метро, среди беспокойных людей, у которых куча проблем,  которые куда-то вечно спешат и не успевают. А она так умиротворённо прислонилась к стенке и прикорнула, тихая и незаметная, как голубь. Собственно это и выделило её среди этой толпы для меня. Она проехала свою станцию, а я проехал вместе с ней свою. Она приоткрыла глаза, потёрла их, опомнилась, слизнула оставшуюся на пальцах тушь, убрала под ресницами разводы мизинцами и как ни в чём не бывало пересела на обратный поезд, а я, конечно, следом за ней.  Я не запомнил, на какой станции она вышла, куда дальше шла – просто шёл за ней и всё, и чувствовал себя  просто замечательно. Она будто никуда и не торопилась, часто зевала, оглядывалась по сторонам, потом в какой-то миг просто исчезла, юркнув в какое-то здание. Я постоял на том месте, а потом отправился по своим делам.

   Она жила недалеко от меня. Я начал встречать её всё чаще и чаще. Если бы её это смутило или насторожило, я бы моментально прекратил смотреть на неё, ходить с ней одними дорогами, просто возникать на её пути. Но она вообще меня не замечала. А может, делала вид.

   У неё была старшая сестра, а у сестры маленький сын, который пытался попасть камешком в окно моей квартиры в сидевшего за стеклом кота. Она стояла рядом с ним и смеялась, как будто её не беспокоило, что мальчик мог разбить окно, а я вышел бы весь такой сердитый, и у неё могли бы быть проблемы. Может быть, она чувствовала, что я ничего бы не сделал, а может, ей просто было всё равно.

   У неё был молодой человек, и она собиралась выйти за него замуж. Но мне не нравилось ни одно платье, которое она примеряла в свадебных салонах. Как и ей. Вообще, судя по тому, что я мог разглядеть через стеклянное окно витрины магазина, она не очень-то спешила с этим делом или испытывала бы хоть какое-нибудь удовольствие от процесса покупки платья, которое она наденет один раз в жизни. А может, она просто не находила того, которое бы е        й понравилось.

   Каждую среду она сидела на скамейке в парке и рассматривала деревья. А может, просто дремала.

   Мы столкнулись с ней невзначай, нос к носу в магазине фильмов, схватившись за один и тот же диск. И нет, не думайте, что я нарочно выбрал тот же самый – вовсе нет. Так совпало. Она так пристально на меня посмотрела, потом подумала, так ли уж дорог ей этот диск, чтобы ради него спорить с покупателем, и отдала мне коробку. Если бы она потянула её себе, я бы отпустил пальцы и забыл о ней навсегда. Она улыбнулась и, развернувшись, вышла из магазина. Я не мог поверить, что она меня не узнала. Я думал, что мы знакомы уже десяток лет.

   Мои дни протекали так же бессмысленно и глупо, как и раньше, только иногда, встречая её, я начинал радоваться, как ребёнок, что в мире есть что-то, что мне ещё нравится. Да, она нравилась мне – эта бессловесная знакомая, но нравилась так же, как любимая книга или игрушка из детства.

   Потом мы встретились в кино, совершенно случайно, разумеется. Она со своим парнем сидела прямо передо мной. Фильм был скучноват, так что я стал попинывать ногами кресло её жениха, конечно, вовсе беззлобно. Но этот парень оказался ужасно вспыльчив, гори он в аду, и, повернувшись ко мне, отчитал меня, как школьника. Я удивлённо на него посмотрел и поймал её лёгкую поощрительную улыбку, направленную – я в этом не сомневался – именно мне. Стало быть, мы всё-таки были с ней знакомы и знали друг друга уже с десяток лет.

   В холле кинотеатра её кавалер отлучился, и она подошла ко мне. Я с готовностью к ней повернулся, ожидая, что она мне скажет, а она молча протянула мне сложенную вчетверо бумажку, поблестела глазами и скрылась. На листе был написан её адрес, номер квартиры и время.

   Она готовила так себе, но по сравнению с тем, что мог забацать себе я, живя один уже года три, это было вполне съедобно. Она мало говорила, петь не умела вообще, но классно играла на пианино, раскачиваясь взад и вперёд, будто её шатало от ветра. Я не помнил, что она играла, и почему именно это произведение, но, помнится, это был заводной джаз, и мне чертовски хотелось пуститься в пляс.