Очи черные

Очи черные

Поцелуй еще горел на губах. Наташка впорхнула в дом и замерла, как вкопанная. Бабушка приехала. Сейчас начнет морали читать.

– Где была? – устало улыбнулась дочке мать.

– С кем? – сдвинула брови бабушка.

О! Она всегда больше остальных подмечала.

С кем Наташка была... Ей давно уже казалось, что Колюня затягивает «Очи черные» ради ее темных глаз. Но верить боялась. И хотела – мочи нет, и боялась.

Пошла она с гулянки домой, а Колюня догнал.

– Наташка! – а сам в глаза смотрит.

Сердце и замерло. Знало оно, что произойдет. Так и случилось. Колюня обнял и поцеловал. Наташка, глупая, вырвалась и убежала. Слышала, как Колюня запел «Очи черные». Да таким звонким от счастья голосом, что она чуть назад не вернулась. Пошла домой. Зря.

 – Хотя чего я спрашиваю, – гремела бабушка, – и так известно, с певуном этим. Нашла с кем! Что глаза свои красивые таращишь? Не разжалобишь!

– Мы с ним поцеловаться еще не успели, а нас уже парой заделали? Ну и люди! – совсем не жалобно уставилась на бабушку Наташка.

– Уж люди-то про тебя саму наперед все знают, – проворчала мама.

Бабушка на нее махнула и повернулась к Наташке.

– Поцеловаться, говоришь, не успели? Вовремя я приехала! Пока ты в этого охламона не втюрилась по самые уши! – бабушка выразительно показала рукой, как глубоко могла утонуть в своей любви Наташка.

– Вот что, Наталия. Я тебе жениха нашла. Хороший парень. И зажиточный.

– Нет! – вскрикнула Наташка.

– За бездельника этого хочешь? – поинтересовалась бабушка. – У него ни шиша. У тебя кот наплакал. Как жить будете?

– Как-нибудь!

– Да если б он хоть работящий был, – покачала головой бабушка. – Только песни петь умеет. Взрослый мужик, а все еще в Колюнях ходит, – съязвила она.

Наташка стояла набычившись.

– Тебе про мать подумать надо! И про братика, – увещевала ее бабушка. – Я обеднела, после моей смерти вам много не достанется. И сейчас тебе выделить ничего толком не смогу.

Наташка молчала.

Бабушка завелась на свою любимую тему:

– Хватит, я одну уже отпустила по любви! Так и помирала за ним. За своим пьяницей! Все приданое пропил, все по ветру пустил, вас нищими оставил! И по пьяни утонул.

– Он не по пьяни, он на работе! – топнула ногой Наташка.

– Это мать у тебя работает не покладая рук, а батька – пьяницею был, пьяницею и помер!

Мать зарыдала.

– Зато какая любовь была! А за матерью такие женихи убивались. Сейчас бы как царица жила и горя не знала, – не могла остановиться бабушка. – Дура я, что разрешила. Больше такой ошибки не сделаю.

Наташка знала, чем ее пронять.

– И были бы у тебя другие внуки, а не мы с Виталькой, – сверкнула она темными, как у отца, глазами.

Мать улыбнулась сквозь слезы.

– Это точно, – притихла слегка и бабушка. – За что покойнику благодарна, Царство ему Небесное, внуков мне народил. Только до ума не довел.

Наташка пошла искать на улице братика, домой уже пора. А бабушка сейчас еще поругается, мать порыдает, потом они обнимутся и поплачут вместе об ихней доле.

Утром ее встретил Колюня.

– Зачем бабка приехала? Правду говорят, что тебя сватают?

Точно мать сказала, люди наперед все знают. А то она уже подзабыла, с какой новостью бабушка появилась.

Наташка кивнула.

– Вот такая наша судьба, – Колюня пошел себе по улице.

Наташка побежала за ним:

– Колюня, посватайся. Бабушка только ворчит, а сама добрая. И мама добрая. Они меня за тебя отпустят.

Он остановился, кудри свои рукою пригладил:

– И позориться не буду, не отпустят. У меня в кармане вошь на аркане, у вас мышь с голоду повесилась. Эх, Наташка-Наташка.

Он пошел и загорланил «Очи черные». С надрывом. Как, наверное, и полагалось их петь. Второй раз его догонять Наташка не стала. И так народ на улицу высыпал, хватит с них представления. А хотелось ему сказать, что ничего, проживут как-нибудь.

– Нет, – помотала головой Наташка.

Мама испуганно смотрела на бабушку.

– Наталия, – сказала бабушка, – твой Колюня даже не посватался.

– Вы б отказали. Чего ему позориться.

– Гордый какой. А поговорить со мною? Прийти, посоветоваться? Я что, кусаюсь? – бабушка встала и разве что кулаком по столу не стукнула. – Все, девка, не дури. Не то у вас положение, чтоб женихами перебирать.

– И что, Колюне лучше станет, если ты ему в лицо скажешь, почему меня за другого толкаешь? – и Наташка встала. – А неволить будете, я под венцом «нет» скажу.

– Так не пойдет, жениха позорить я не дам.

Не стала Наташка «нет» говорить. Посидела, посмотрела в окошко. Окинула взглядом бедную их обстановку в хате. Мать на днях вернулась с заработков. Еще не старая, а выглядит замученной и поблекшей. Виталька заскочил и обедать спросил, а обедать особо нечем.

Вот если б Колюня пришел... Но он так и не посватался.

В церкви было душно и тесно. Наташка чуть не сомлела. Она не помнила, говорила ли она «да», «нет», вообще говорила ли что-нибудь. Венец вот хорошо запомнила. Тяжелый, будто каменный. Голову он так к низу и клонил и сжимал сильно, до боли.

Девки загалдели. А! Наташка поняла, что им с женихом полотенце под ноги постлали. Раньше, на чужих венчаниях, ей тоже любопытно было, кто первый на полотенце наступит. Смешно же: тот головой в доме и будет, примета такая. А сейчас было все равно.