Одарованный

Одарованный

Утро понедельника

Будильник разорвал тягостную дремоту. Именно дремоту, ведь крепкий сон покинул меня тогда же, когда я покинул тёплое и влажное нутро моей матери и набрал полную грудь воздуха. Всю остальную жизнь я не спал, а лишь поверхностно бредил, прерываясь на однообразное течение лиц и событий, называемых жизнью.

Холодный душ, горячий чай. Спустился на первый этаж. Открыл подсобку и кинул остатки ужина Зверю. Не хотел давать ему кличку, взамен прежнего имени – это было бы несправедливо, – но попытки узнать имя не принесли плодов. Гремя цепью, Зверь добрался до еды и принялся жевать, неловко расставив руки, уткнувшись лицом в землю.

До остановки добрался за пару минут. Единственный фонарь привычно подмигивал рыжеватым глазом где-то над головой, тревожа сумрак раннего утра. Ветер уныло тянул с другого конца улицы, откуда всегда приходил автобус.

Стрелка наручных часов тревожно ползла дальше, а автобус так и не появлялся.

Я смотрел то на часы, то в дальний конец улицы. По обеим сторонам разбитого асфальтового полотна стояли деревянные домишки. Старые их рёбра расползались в стороны, выдавливая наружу желтые сопли утеплителя. Косые окна не отражали ничего, что выдавало бы жизнь позади пыльных, перепачканных грязью стёкол. От одного из домов отделилась тень: будто кусок стены ожил и отправился по своим делам. С вязким скрипом фигура добралась до остановки.

– Отменили осьмнадцатый…

– Простите? – переспросил я.

Во всполохах уличного фонаря появилась пожилая женщина. Тёплая куртка ниже колен, бесформенные резиновые сапоги. Руки сцеплены за спиной, там же – небольшая двухколёсная тележка с истрёпанной сумкой.

– Осьмнадцатый ждешь? – переспросила та.

– Жду.

– Отменили маршрут. Не ездит тут больше. Вчера читала в газете. Хе-хе…

Я посмотрел на другой конец улицы.

– Почему? – спросил я пожилую женщину.

– Писали, что пассажиров на этом маршруте нет. Не-рен-та-бель-но, – выговорила та, снова хихикнула и пошла дальше.

– Но ведь я здесь, я – пассажир!

Ветер донёс до меня ещё один хитрый смешок.

Вновь посмотрел на часы. Уже десять минут, как я должен был двигаться в сторону работы. Опоздание… ненавижу опаздывать… И что значит, нет пассажиров? А я кто? Кто, если не самый настоящий пассажир, думал я. Стою на остановке и жду этот проклятый автобус, который…

– Не придёт, – сказал я вслух. Подождал неизвестно чего ещё пару мгновений и двинулся пешком в сторону работы.

Опоздал на сорок минут. Благо, работу я выбрал такую, где мои особенности могли спокойно дремать в недрах разума, не сильно обеспокоенные творящейся в мире несправедливостью. Кстати, поэтому я вообще не читал новостей. Газет и телевизора я с успехом избегал, смартфона никогда не имел. Всё ради того, чтобы впасть в информационный голод, который давно сменился информационным безразличием, а теперь и вовсе – непереносимостью.

Работал я дневным сторожем на товарном складе. Что за товары там хранились, оставалось для меня загадкой. Ни разу я не видел содержимого картонных коробок и деревянных ящиков, что выгружались на склад молчаливыми рабочими или увозились с него в безликих стареньких грузовиках. Не было никакой нелепой случайности, из-за которой содержимое коробок падало на пол с верхней полки, раскрывая корпоративно-капиталистические тайны, если таковые вообще имелись.

Со мной работал второй охранник – Сергей. Кроме имени и бесконечной тяги к алкоголю и никотину я ничего не знал о ночном напарнике. Да и то, о своих пристрастиях он сообщил мне в той же фразе, что и своё имя. Запах изо рта сказал о Сергее всё. А ещё внешний вид: отёкшее лицо, красный опухший нос, впалые щёки и желтые ногти.

Несмотря на моё опоздание, я застал его, как и всегда, бездумно спящим на раскладушке в углу нашей коморки. Рядом на полу грязный стакан, пустая консервная банка из-под кильки в томате и миска, полная кожуры от семечек. На подоконнике щетинилась бычками старая банка из-под кофе.

– Сергей, Сергей! Я пришёл! – я легонько потрепал спящего. – Прости, что так поздно, автобуса не было…

Сергей с трудом раскрыл веки. Сморщил лоб и опустил сердитые брови на глаза.

– Сколько сейчас?

– Почти семь, – сказал я и отошёл в сторону, давая ему сесть.

Не без боли и треска в голове, напарник приподнялся на локте. Огляделся по сторонам, словно припоминая, как он тут оказался. Затем кое-как сфокусировал взгляд на мне.

– Ты же не опаздываешь. А тут второй раз за месяц…

Вот уж от кого я не ждал упрёка. Сергей мог явиться на час, на два, однажды на пять часов позже, объяснял всегда тем, что срался с женой. Мне, в общем-то, было некуда спешить, а потому я спокойно относился к его задержкам. Но это его ты же не опаздываешь что-то задело внутри. Я закрыл глаза на столько его промахов, а он взял и…

– Автобус отменили. Совсем, – сказал я.

Внутри что-то заклокотало. Это не звук, а скорее чувство лёгкой вибрации где-то в середине груди. Я прекрасно знал, к чему всё идёт, а потому отошёл к окну, чтобы не дать импульсу задеть Сергея. Надо просто подождать. Сосредоточиться на чём угодно, кроме живого существа. Я пристально смотрел на потрескавшуюся стену промышленного здания напротив нашего склада. Здание то было заброшено и готовилось под снос. Даже граффити на стене поблёкли от старости – такое оно было древнее. И вот по стене поползли новые трещины. И чем шире они разбегались – тем спокойнее становилось в груди. Когда от стены отвалился большой кусок, вместе с надписью «ЦОЙ ЖЫВ», стало совсем легко. Я громко выдохнул.

– Эта херня кого-нибудь придавит однажды… – прохрипел Сергей. Он полез под раскладушку и достал оттуда пустую бутылку водки. Сунул её в пакет, извлечённый из заднего кармана. В пакет отправились кожура от семечек, пустая банка кильки, а затем и бычки из кофейной банки.