Одержимый сводный брат

Пролог

Егор

Год назад

«Эвелина Крылова», читаю расплывающиеся буквы на фотографии, присланной мне пару минут назад.

Эвелина-матьего-Крылова – моя чертова сводная сестра, ныне носящая фамилию нашей семьи.

Всматриваюсь в буквы, выведенные небрежным, по-видимому, торопливым почерком, а в висках начинает пульсировать.

Это она. Это сделала она.

Блть!

Перевожу взгляд на постель. Маленькая, нежная и робкая… дрянь.

Лина лежит, укутавшись в тонкую простыню, которую ещё совсем недавно сжимала своими хрупкими пальчиками, издавая самые сладкие стоны, которые когда-либо слышали мои уши.

Чёрт, я продал ей душу за сегодня дважды.

Первый раз, когда поставил крест на своей жизни, вступившись за неё и отметелев назойливого парня, пускающего про неё различные скверные слухи, тем самым нарушив предписание никогда больше не ввязываться в драки за пределами ринга и лишившись навсегда карьеры профессионального кикбоксера.

А второй раз, когда вернулся в хламину пьяный домой и увидел, как она плачет.

Из-за меня.

Сидит на кушетке возле летнего бассейна, окутав руками колени, и просто плачет, потому что всё это произошло из-за неё.

Я никогда не был с ней сносным. Грубым – да. Резким и безразличным, стараясь лишний раз даже на неё не смотреть. И несмотря на всё это, Лина плакала и жалела меня, даже не догадываясь, какова была истинная причина моей неприязни.

Я хотел её. Всю. Как одержимый и помешанный только на ней. Каждое её слово, каждую улыбку, каждую секунду… этой маленькой, лживой дряни.

Смеюсь прямо вслух, точно поехавший крышей, стискивая руками виски.

Идиот…

Какой же я, мать его, конченный идиот. Мне не хватило дождаться всего нескольких часов, чтобы никогда не переходить эту черту. Два года я держался, как мог, отталкивая и пресекая любое общение. Не мог: общая фамилия, которую повесил на неё мой отец, отрезала мне все пути, как бы сильно я не желал её с тех самых пор, как он привёл её в наш дом.

Ангел, тогда подумал я, сейчас же…

Снова смотрю на спящее миниатюрное тельце. Этот невинный вид одурит, кого угодно. Чёрт, да я сам до сих пор не верю, что Лина могла сотворить подобное.

Тёмные, гладкие волосы спутано лежат на её кукольном личике, густые ресницы слабо трепещут, касаясь каждый раз нежной золотистой кожи, пухлые, нереальнейше чувственные губки приоткрыты – если Лина не само понятие непорочности, то этот мир просто сошёл с ума.

А я вместе с ним.

Черт бы его побрал!

Резко встаю со стула, едва ли не роняя его, но тут же, опомнившись, придерживаю, не желая производить лишних звуков.

Почему?

Мне бы прямо сейчас разбудить её и вытурить из своей комнаты прямо в том, в чём её мамаша родила, но что-то пока меня останавливает. Отворачиваюсь и прохожу до окна. Смотрю в тёмную, бездонную гущу леса, пытаясь унять разрозненный хаос в мыслях и чувствах, а потом вновь опускаю взгляд на так и не потухший экран телефона.

Эвелина Крылова.

Дата – ровно за день до свадьбы наших родителей. В тот день я знатно напился и устроил самый настоящий дебош в универе, ясно выразив своё отношение к решению отца. Не то чтобы это как-то повлияло на него, но настроение я тогда ему точно подпортил, когда мне вынесли последнее предупреждение.

Я идиот, если до сих пор не вижу, как идеально всё сходится.

Моя грёбанная мачеха нанесла мне тут же ответный удар, избавившись от единственной, как она наверняка считала, помехи. Нет моей матери – сопротивляться мне больше нечему. Не за что держаться и ненавидеть отца за предательство. И я, черт возьми, все эти два года верил в несчастный случай, когда убийца моей матери всё время была передо мной.

Больше – она была объектом моего обожания.

Эвелина-матьего-Крылова.

Всё ещё считаю её невинной? Черта с два.

Поворачиваюсь обратно и вновь смотрю на эту лживую суку.

Я знаю, почему не собираюсь её будить и выставлять из дома. Знаю, почему не собираюсь всё рассказать отцу.

Я уничтожу её сам. День за днём я буду превращать её жизнь в ад, когда она даже не будет догадываться, что на самом деле произошло со мной в эту ночь и почему с завтрашнего дня её жизнь начнёт рушиться по кусочкам.

Сначала по маленьким, затем по большим.

Когда я с ней закончу, Лина сама будет желать смерти. Уж в этом я готов поклясться, кому угодно.