Один вечер из увиденного

Один вечер из увиденного

Тигр.

Когда слышишь это, перед глазами всплывает образ крупной рыжей и гордой кошки, которую скрестили с зеброй. Все его действия сияют и веют величественной аурой, подобной той, что у королей из книг.

Даже простое лежание среди различных трав и наслаждение солнышком так и захватывает взгляд. Вы только гляньте на его овальную голову что закрывает половину тела. Или на эти глаза.

Да… Глаза…

На эти пару больших шариков, что пестро светятся и переливаются с белого в зеленый, а с зеленого в голубой. А по середине маленькие точки что отдают краснотой и так внимательно смотрят на тебя. Как бы ты не вертелся, как бы не поворачивался… После нескольких таких игр они начинаю смотреть прямо тебе в душу.

А его кроваво красный рот. О-о-о… Вы б его видели (а так просто представьте, бу-га-га)… Белая шерсть сто раскрашена этим цветом так и сияет в улыбке от уса до уса. О его нос, который…

Который…

Эм…

Который похож на кое что, что я называть не буду…

И не стоит забывать про остальное тело. Этот мохнатый шарик с белым пузиком и оранжево-полосатой спиной довольно трудно не увидеть.

Опасных хищников лучше не провоцировать, особенно тигров. Тигр не должен заметить свою жертву. Так медленно отдаляясь от него, трава стала переходить в песок, над кошкой висела все более заметная толстая веревка, а джунгли за спиной хищника стали меняться на темные доски.

Все что было до сих пор было - это не маленькая картина, которая облокотилась об стену. Взор все еще направлен на картину с тигром. Была в ней некая скрытая от глаз деталь, что заставляла найти её.

Отдаляясь далее, можно было заметить стол ручной работы, который частично ножками погружен в песок, а рядом с ним крепко закрытую бочку. Стол сделан из темного дерева и был довольно большим. В одиночку его было б довольно трудно передвигать, особенно по песку.

Мягкий золотистый песок прекрасный на ощуп, довольно долго хотелось ходить по нем босиком. Теплый под лучами солнца и холодный под покровами воды. Море мягко окутывает берег, а волны засыпают подходя к нему.

Стена все растет и начинает приобретать некоторые иные черты. В основном ровные шероховатые поверхности слева от тигра оборвались и началась игра форм: острые заостренные шипы вырывались из поверхности так желая свободу, а деревянная гладь была деформирована, скрючена и вжата внутрь конструкции. И все это было мягко скрыто многолетним мхом, растущим на поверхности этого бывшего корабля.

Канат что соединял вал и якорь слегка нависает над тигром, так и предлагая ему свою слабую тень. Слабый вечерний бриз расправляет большую, выцветшую малиновую ткань, что когда то служила парусом этого скоростного брига.

Ткань ослабла за эти годы, была вся рваная и изодранная временем. Ветер слегка усилился, а тоненькая нить что скрепляла небольшой лоскуток ткани с его остальной семьей порвался и поток подловил его, медленно опуская на письменный темный стол.

А немного поодаль, в нескольких шагах от этого маленького события, лежал матрос. Был он высок и худощав, одежда была уже не новой и велика для него. Неподалеку лежали его личные вещи, а именно сабля и открытая фляга.

Солнце медленно опускалось, явно готовясь ко сну. А бравый моряк явно не собирался вставать. Если не двигается хозяин, вещи его соответственно также лениво спали не желая вставать. Это будет продолжатся мучительно долго. Много часов прошло, а белый матрос все еще не стал темнее от загара. Это не удивительно, ведь мертвецы с кораблекрушения как и любые другие мертвецы не могут загорать.