Одиночество

Одиночество

«Всякий, кто любит одиночество, либо - дикий зверь, либо - Господь Бог». - Сказал Френсис Бэкон.  Я всегда подозревала, что я – богиня. Я ловлю кусочки одиночества, бережно храню их, любуюсь ими, как произведением искусства.  Я люблю одиночество. Нет, не так. Я люблю Одиночество! В этом сумасшедшем мире технологий, информации и скорости, мне остро не хватает тишины. Работа, дом, дети, друзья – телефон умолкает далеко за полночь. В отпуске, я по инерции беру в том же ритме, лишь неделю спустя приходит благословенное спокойствие, но отпуск уже подходит к концу, и я снова бегу. Я не жалуюсь, нет, я привыкла, как и большинство из нас.

В то утро я неслась на работу, как сумасшедшая, проклиная злодейский мобильный и свою зависимость от Интернета. Я засиделась на форуме прошлой ночью, утром промахнулась кнопочкой на телефоне - хотела отложить звонок будильника и отключила его вовсе. Мне снилось, что я встала, умылась, сварила себе странный кофе без запаха, съела несладкую конфету и поплелась одеваться. В эту секунду меня разбудил звонок. Прокуренный, сорванный голос Манюни прокаркал: «Ты сбрендила, мать! Забыла, какой сегодня день?!»

- И тебе доброе утро, Манюнечка, - сонно отозвалась я.

- Утро? Время к обеду, - огрызнулась коллега. – Где ты шляешься? Все уже собрались. Если ты хочешь получить этот проект, ты должна быть в офисе через пять минут.

В трубке стало тихо. Ёшкина мышь! Мой проект! Я полгода ходила по пятам за руководством канала, стояла над душой, забрасывала письмами, презентациями и приставала на каждом совещании с идеей нового проекта.  Наконец, я была услышана, и мне назначили дату совещания, на котором мы должны будем обсудить детали. Как я могла забыть об этом, когда поставила себе множество напоминаний в телефоне, записная книжка пестрела яркими восклицательными знаками, и муж спрашивал об этом только вчера за ужином?

Я метнулась в ванную, наскоро умылась, схватила косметичку и рванула на кухню. Там меня ждал еще один сюрприз – младшая дочь восседала на кухонном столе с пультом от телевизора в руках, с беспроводными наушниками на голове и смотрела канал Дисней. Я со стоном плюхнулась на табурет.

- О, мамочка, доброе утро, - лучезарно улыбнулась Марго.

- Ты почему осталась дома? – спросила я у маленькой нахалки.

- Папа уехал очень рано, сказал, что ты отведешь меня в садик, - пожала плечами дочь, косясь на телевизор.

- Собирайся бегом, у тебя пять минут! – я поставила ее на пол, придала ускорение, слегка шлепнув по заду и принялась рисовать лицо, одновременно дозваниваясь до своей ассистентки Марии Осиповой, или Манюни, как ее все называли.

Я вышла на финишную прямую через 20 минут после старта. Так быстро я никогда не бегала. На подлете к офису у меня сломался каблук, с треском, подло и неотвратимо, как в кино.

В соседнем торговом центре была мастерская, я знала это наверняка, потому что на прошлой неделе забирала оттуда туфли Марго. Пока я ковыляла с максимально возможной скоростью к мастерской, в голове настойчиво бубнило беспокойство. Манюня обещала, что у меня есть полчаса, пока решались текущие вопросы. Боссы, конечно, довольны не были, но учли мою безупречную репутацию как работника и вспомнили маниакальную пунктуальность, а посему благосклонно дали мне второй шанс. Кажется, я упустила и его. Поднимаясь на эскалаторе  к сапожной мастерской, я отчетливо поняла, что сделала великую глупость. С таким же успехом, я могла доковылять и до офиса, а там переодеться в запасную пару туфель.  Я так расстроилась, что мне даже плакать не хотелось. Меня словно отправили в спящий режим. Не спеша, я дошла до мастерской, разулась, послушно согласилась с накруткой цены за срочность и терпеливо прождала полчаса, вместо десяти минут. Спасти меня теперь могло только чудо. Я заявилась в офис, опоздав на полтора часа. Чуда не случилось. Меня, само собой, никто уже не ждал. Манюня смотрела на меня с ядовитой смесью сочувствия и понимания, отчего становилось только хуже.  Я практически не запомнила этот день. Видимо, на моем лице читалась такая мировая скорбь, что каждый в редакции счел своим долгом выразить мне соболезнования. Мне же хотелось только одного – остаться в одиночестве. Я с содроганием представляла вечер, где нужно будет  уделить время детям, поговорить с мужем за ужином, рассказать о своем нелепом провале, а значит сделать его еще более нелепым. Иногда я жалела, что у меня есть близкие люди. Ванильно-восторженные восклицания о ценности бытия только вдвоем, втроем, вдесятером с детьми и собакой на берегу моря приводили меня в такие дни в исступление.

Домой я не спешила. В торговом центре, где утром я ремонтировала каблук, тоже не стала сразу спускаться в гастроном, а поднялась на самый верх, в царство странных бутиков. Минуя все женские штучки – шляпки, белье, обувь, ювелирный салон – я очутилась в глубине торгового центра. Крошечная лавочка с антиквариатом меня тоже не вдохновила. Ноги сами несли меня в самый непонятный, отталкивающий, чуждый мне магазинчик, где на витринах стояли, лежали, висели и даже стекали с подставок всевозможные часы.

За прилавком сидело земное воплощение бога Тора – огромный, огненно-рыжий детина изучал какой-то механизм. Вместо Мьёльнира он вооружился громадной лупой на штативе, мышцы на руках и плечах натягивали тонкую ткань безупречно-выглаженной, дорогой рубашки, а толстые пальцы-сардельки ловко орудовали крошечным пинцетом. Я невольно залюбовалась картиной настолько, что не сразу сообразила, когда меня вежливо поприветствовали. Божество подняло глаза от работы и с приветливой улыбкой поздоровалось.



Отредактировано: 16.01.2017