Одиночный забег на выживание

Пролог

После недолгой тряски, по разбитым дорогам небольшого подмосковного городка, милицейский УАЗ остановился. Пожилой прапорщик выволок на свет, а скорее сумерки божьи, парня лет двадцати в видавшей виды кожанке поверх спортивного костюма с капюшоном и классическими тремя полосками на штанах.

Задержанного била мелкая дрожь, он был бледен, напуган, подавлен. Такое поведение, в глазах стороннего наблюдателя, не вязалось с внешностью типичного гопника с рабочей окраины, для которого привод в отделение, дело привычное. На первый взгляд болезненно худой, но на торчка похож не был. Вообрази его при других обстоятельствах, в каком-нибудь глухом переулочке и паренёк мог кого угодно заикой оставить. Не высокий, чуть ниже среднего, жилистый, сбитые костяшки кулаков, русый «полубокс» под съехавшим капюшоном, бровь пересёк старый шрам, рядом красные точки швов нового, слегка неровный, давно перебитый нос и сломанное как у борца ухо. Ощутимый запах алкоголя исходящий от задержанного довершал неприглядную картину.

Следом, из кабины кряхтя выбралась пожилая, грузная тётка и спрятавшись за прапорщиком, грозя пальцем, зло забубнила:

— Доигрался мерзавец! Доигрался! Уж теперь-то, точно не вывернешься! Всё, как есть расскажу! Гад… отродье, чтоб тебе пусто было, тьфу… — запрокинув голову, карикатурно плюнула она, но глядя на равнодушно-скучающие лица ментов, казалось подавилась словами. Затем, с шумом втянув воздух, демонстративно схватилась за сердце и покачивая головой, будто стыдя продолжила, — Жаль, Мария не дожила! Полюбовалась бы, на сокровище! Ну ничего, конец верёвочке, теперь не отбрешешься… Подонок!

Взгляд льдисто-серых глаз, равнодушно прошёлся по тётке, прапорщику, своей промокшей, покрытой грязью одежде и с затравленной тоской упёрся в три обшарпанные ступени перед чёрной стальной дверью.

— С-сука! — едва слышно, прошипел задержанный морщась и сжимая кулаки, в попытке хоть немного размять онемевшие конечности, — Ну как же так-то?! — На ободранный лоб и капающую по щеке кровь, внимания уже не обращал. Брали его не церемонясь... да и не за пригоршню семечек, если честно.

— Лучше б, тебя окаянного, в младенчестве утопили! — Не унималась тётка, — Где ж это видано, просто так, взять и Че-Ло-Века убить! Видать, совсем сбрендил! Надо было тебя, ещё тогда посадить!

Парень зло посмотрел на неё, затем повернулся к своему конвоиру:

— Это обязательно? — спросил он, полуобернувшись и показывая скованные руки.

Прапорщик, угрюмо посмотрев на него молча подтолкнул в дверь отделения.