Одинокие

Одинокие

Они ехали, бежали и шли. В лучах летнего солнца, под голубым небом, мимо двух-и трехэтажных домиков из белого и красного кирпича, толкаясь и спотыкаясь. Растрепанные женщины с испуганными детишками, вспотевшие мужчины, отягощенные рюкзаками, сумками и чемоданами, растерянные старики и старушки.

Бииип-бииип! Улицу некогда спокойного городка захлестнула шумная толпа. Кряхтели под ее тяжестью разноцветные заборчики, иногда не выдерживали и с предсмертным хрустом падали; топали по асфальту сотни, тысячи ног; визжала ребятня, слышались обеспокоенные голоса их мам и крепкая отцовская ругань; то и дело поскуливали и тявкали собаки, сетуя на отдавленные лапы; отчаянно сигналили водители, чьи машины тонули в буйных волнах людского потока, несущегося на запад.    

— Знаешь, Филипп, — начал Боб, замедляя шаг, — такое впечатление, будто никто из них не в курсе, что Земля все-таки круглая.

В отличие от остального люда, затопившего улицу, они направлялись на восток, словно две рыбы, плывущие против течения. Примерно одного роста, и роста невысокого, оба в светлых сорочках, серых брюках и черных остроносых туфлях, разрисованных грязными подошвами обезумевшей толпы.  Боб — полноват, с реденькими русыми волосами, уже не способными скрыть плешь. Филипп, напротив — строен, с густой темной шевелюрой, слегка посеребренной сединой. 

— Вот скажи мне, — Боб остановился, — куда они бегут? Лично я не понимаю.

— За автобусом, — после некоторой паузы ухмыльнулся Филипп.

— За автобусом?.. — Боб нахмурился. Старый друг был в своем репертуаре.   — Господи, Фил. Хотя бы сегодня, в последние дни — а мы оба знаем, что они последние, — нашей жизни ты мог бы не напрягать мой мозг разгадыванием твоих загадок.

— Хм, а ты разве никогда не бегал за автобусом, опаздывая, скажем, на свидание?

— Нет, — признался Боб, пожимая плечами.

— А я бегал, — похвастался Филипп. — И гнали меня всего две вещи: надежда и страх. Я бежал и надеялся, что водитель все-таки заметит меня и остановится.  Я бежал и боялся, что на следующем автобусе точно не успею на свидание. А вдруг именно эта девушка — та единственная и неповторимая, та… Ну, ты понимаешь? Так вот они тоже в некотором роде догоняют автобус. Все еще надеются, что Земля внезапно перестанет трещать по швам, и опасаются, что не успеют к тому месту, где это, возможно, произойдет.

— Насколько мне известно, — улыбнулся Боб, — тот автобус так и не остановился.

— Да, — вздохнул Филипп. 

— И все равно я не понимаю, — задумчиво продолжал Боб. — Неужели последние дни им хочется проводить вот так. В беге, в страхе. Нет бы, встретить Конец Света дома. Устроиться на мягком диване перед телевизором, включить любимый фильм и приготовить чего-нибудь вкусного.  Я бы так и поступил, не будь мой дом за тысячи миль отсюда. Тупицы.

— Приходится это признать, — с грустью согласился Филипп. — Хотя, ты знаешь, Брэдбери отчасти был прав.

—  Начинается, — недовольно протянул Боб.

— Третий дом справа от меня.

— С недостроенной крышей?

— Ага. Видишь там человека в окне?

— Ну?

— Вот, например, он никуда не бежит и наверняка с наступлением ночи поступит так же, как герои того рассказа. То есть просто-напросто ляжет в кровать и уснет. — Он немного помолчал. — Ну, а нас с тобой впереди ждет ужин.

— Кстати, об ужине. Надеюсь, в той забегаловке подают бифштексы. Не хочу помирать на голодный желудок, — сказал Боб и со злостью добавил: — Чертовы фантасты!

— Я бы сказал: чертовы мечтатели.

— Честное слово, и тех и других передушил бы собственными руками!

Филипп грустно улыбнулся. Они еще немного постояли, а затем вновь двинулись на восток.

***

Толпа таяла. Людской поток истончался подобно перекрываемой воде, бегущей из загогулины крана. Словно там, на восточном конце улицы, этот самый кран вначале открыли на полную, а теперь постепенно закрывали. Шумная тугая струя превращалась на глазах в тихую и тонкую.

Алан Кларк, небритый и хмурый, сидел у окна, выкуривая сигарету за сигаретой, и сквозь дым смотрел на последних горожан. Ему не хотелось идти с ними. Ему не хотелось проводить последние дни жизни неизвестно где. Ему не хотелось оставлять дом, пусть и недостроенный.

Собственно говоря, именно дом удерживал Алана от того, чтобы выскочить на улицу и присоединиться к остальным. Потому что после гибели жены и сына у него был только этот дом, в который он переехал три месяца назад, надеясь изменить свою жизнь.  «Попробуй сменить обстановку», — так советовали ему одни; «Ты еще не старик», — говорили другие; «В сорок жизнь только начинается», — убеждали его третьи. Он кивал, продолжал пить и постепенно опускался на самое дно. Но однажды решился.