Одиус плеже

Одиус плеже

Есть что-то трагичное в дружбе, окрашенной цветом влюблённости.

Оскар Уайльд

1

Начало весны — одна из лучших пор для молодых людей, отдающих часть своей юности изучению естественных наук. Январь с его неожиданно падающей после нового года, как снег на голову, сессией позади. Позади и февраль, этот полусерьёзный полумесяц, наспех сотканный из каникул и начала семестра, сдуру втянувший в себя такой милый праздник Святого Валентина и такой суровый День Защитника Отечества. Но несмотря на свой размер и внешнюю абсурдность, этот месяц несёт важную общественную миссию — вернуть студентов в ежедневную учебную рутину, чтобы они смогли из неё выйти, приценив новое расписание предметов и соотнеся их естественнонаучную важность с важностью своих естественных потребностей, отняв частичку драгоценного времени у первых и отдав вторым. Выполнив эту миссию для студентов, февраль благополучно уступает своё место марту. В какое недоумение ставит всех факт, что этот прекрасный весенний месяц римляне додумались отдать богу войны. Но не будем лишний раз сетовать на римлян, в конце концов судьба восстановила справедливость, стерев империю этих чёрствых людей и положив март в копилку прекрасных женских имён. Март начинает благотворное воздействие на душу человека, спешит как можно быстрее внести тепло в его жизнь, и спешит тем скорее, чем больше остатков зимы на улицах. Март любит молодых людей за то, что они первые подпадают под его чары, а те в ответ обожают март, благодаря его ещё большим оживлением душ, чем тот рассчитывал. С оживлением души начинают оживать и глаза, которые уже не щурятся от снегопада или холодного ветра, а смиренно созерцают красоту городской оттепели, заражая хорошим настроением и прохожих постарше. Двумя словами — начало весны.

Как раз в один из таких первых дней марта я добрался до остановки и сел в автобус, едущий прямо до моего университета, потому что решил наконец-то вернуться к своему обучению. Мои любезные одногруппники исследовали своим посещением, что присутствие на занятиях для беспроблемной сдачи сессии необходимо для семи из двенадцати дисциплин этого семестра. Я же решил, что достойны моего пребывания только три из них: введение в молекулярную биоинженерию, молекулярные технологии и биохимия. За предыдущие два курса я определился с профилем своей магистратуры, поэтому выбрал эти важные мне предметы. К счастью, их ввели те преподаватели, которых сложно уболтать на какие-либо поблажки к требованиям, так что этот семестр обещал быть благоприятным. Но это не единственная причина, почему я держал путь в свою Alma Mater.

Два моих самых близких друга, Лена и Матвей, начали встречаться на зимних каникулах. Узнал я об этом случайно, когда накануне искал в учебной беседе расписание и мельком прочитал какую-то шутку про их постоянные поцелуи. Неожиданный шок от этой устаревшей новости охватил меня. Меня поразило даже не то, что я узнал об этом спустя месяц (я отношусь к людям, которым искренне скучно самим, трезвым, интересоваться делами окружающих), а то, что встречаться начали эти двое.

Лену я встретил ещё в детском садике, и с тех пор наши судьбы шли бок о бок. Она из той породы девушек, которые ещё в раннем детстве открывают в себе материнский инстинкт, находят будущего горемыку среди мальчиков и сопровождают его, пока смерть не разлучит их. Естественно, этим горемыкой оказался я. Благодаря ей я закончил школу живым, не спился, переехал в Москву и даже поступил в университет. Её главные жизненное качество — наивность, дающая безукоризненно светлый образ мыслей и действий. Её мысли редко бывают направленны в сторону выяснения причин определённых вопросов бытия, в её голову как будто с рождения были заложены однозначные ответы, простые, но цепляющие, что позволяет мне назвать её в чём-то мудрой. Трудности никогда не портят её настроения, а из любого потока негатива она выходит сухой из-за своего непробиваемого оптимизма. Единственная девушка в нашей группе, которая не ноет из-за учёбы, что все подметили в первый же день и благополучно выбрали её старостой. Круглая отличница, которая вместо слов и размышлений предпочитает действия и дела. Не сказал бы, что она писаная красавица, но и явных дефектов во внешности не имеет, что определяет её в ряд неприглядных хорошеньких шатенок низкого роста и карими глазами. Единственное, что её точно не красит, — отказ носить стереотипную женскую одежду и предаваться модным женским прихорашиваниям. В платье, на каблуках и с притягательной причёской я не видел её даже на выпускном. За всю свою жизнь у неё было три попытки отношений. Я легко отслеживал их начало, потому что степень её заботы обо мне уменьшалась. Во всех этих отношениях она всегда связывала себя с парнем посредством проявления наивысших чувств, искренне веря, что это единственный способ любить. К сожалению, никто из трёх парней такого способа не оценил, и все, как один, предпочли вернуться к бывшим. Её это не сломило, но последние два года я видел её только в окружении семьи и нашей с Матвеем компании.

Возраст дружбы с Матвеем намного меньше, чем с Леной. На первом курсе, на второй нашей паре по истории, нужно было разделиться по двое для проекта. Я, естественно, нелюдимо сидел и ждал, пока кто-то не подсядет. Все присутствовавшие разбились на пары и мне оной не досталось. Не успел я обрадоваться, как в аудиторию зашёл Матвей, поспешно извинился за опоздание из-за автобуса и, узнав характер занятия, подсел ко мне. Я немного благодарен случаю и износу транспорта автобусного парка №4 за это знакомство. Высокий рост, небольшая худощавость, голубоглазость, светлые волосы и аристократичный профиль — бинго в генетической лотерее. Но черты характера его явно не отвечают внешним данным: робость в общении с людьми, стеснение при публичных высказываниях, потерянность при нахождении в центре внимания. Матвей принадлежит к тем юношам, которые в подростковом возрасте проникаются философией, отводя ей большую часть места в своём сердце, и, повзрослев, уже не могут исправить это. В этом он похож на меня. Правда, это сходство между нами, как и некоторые другие, со своими оговорками. Он превозносит первостепенность человечества, я — мира эйдосов; он видит в уме человека спасение, я — погибель; он боготворит заслуги Римской империи, я — обесцениваю их; он — беден, и это скудно отражается на нём, я — нищий, и это обогащает меня страданием. Все эти оговорки позволяют мне проводить время в университете с ним в приятных спорах, что меня радует, ведь тогда он отбрасывает всё своё природное смущение и озаряется. Несмотря на ум и кругозор, еле-еле учится. Говоря о женщинах, с ними у Матвея с его данными в начале отношений проблем нет. Но со временем все они начинают уставать от его кажущегося безразличия к ним и по-тихонько уходят. Мне сложно винить его в этом, ведь их выдумки о холодности всего лишь следствие его любви к великому и прекрасному, которое он с радостью бы поборол, если бы не думал, что отдаваться женщинам и отдаваться философии — вещи несовместимые. Он грустит неделю-две после каждого такого случая, но выносит из скорби новые аргументы в правильности рационализма, и тогда наши словесные схватки становятся более ожесточёнными.