Однажды в Вустере

Солнце вот-вот взойдет, а у меня в кармане уже лежит глаз. Самый настоящий, голубой, с кровавыми прожилками, аккуратно завернутый в тряпочку. Кровавые прожилки - это важно. Для этого нужен свежий, особый труп. Мне не нужен глаз утопленника или тихо почившего примерного семьянина. Глаз принадлежит удавленнику Биггсу, тому самому, что промотал состояние, наделал долгов и лучшим выходом счел веревку, а не пулю, что кстати странно для человека благородного. Хотя, поговаривали, мол веревку помогли надеть жадные кредиторы, что разом объясняет все странности, но дело это темное, а сам Биггс, увы, ничего не скажет. Зато его правый глаз теперь у меня, покойному он все равно ни к чему, а мне пригодится. Бежевый плащ перепачкан землей и глиной, что расстроит прачку, а родинка в виде восьмерки болезненно пульсирует - моими усилиями резко вылетевшая доска гроба сильно ударила по плечу.

Закопав могилу, и закидав ее венками, я же не осквернитель, слышу как сонно брешет кладбищенский пес. Рассыпаю перец и табак. Так, на всякий случай. Машу веткой омелы, сплевываю.

Надо успеть до рассвета, слышится гудок утреннего экспресса на переезде.

Кладбище, длинная аллея, сонные улочки.

Проковылял почтмейстер, ранняя пташка, но я уже далеко.

Чем Вустер, пасторальный городишко что под Бирмингемом привлек мое внимание - не знаю. Те же домишки, как и везде, те же жители, та же древняя история. Старая добрая Англия. Здесь каждый камень помнит то поступь римских легионеров, то перестук друидских посохов. Ну и конечно: лязг мечей алых и белых роз, да вопли диких пиктов. Но все давным-давно впиталось в дорожную пыль, буйный дух тех времен ушел вместе с Римом и норманнами и только замшелые камни крепостных стен иногда постанывают в такт ветру: мы были, мы помним.

Итак - Вустер. Липы, акации, пивные с дубовыми столами, клуб, пара церквушек, колокол по утру и грязь под ногами во все дни кроме лета. Римляне в городке не задержались, а доблестные рыцари всех мастей и во все времена занимались не устройством страны, а другими, более занятными делами.

У меня встреча в булочной. Так удобно. Там каждый второй четверг ждет меня плюшевый Эд, иногда мне очень нужны его услуги.

Плюшевый Эд курит табак с примесью гвоздики и бьет туза с десяти шагов. Но если запах табака чувствуется сразу, то в его стрелковые таланты посвящены немногие. Впрочем, это скорее хобби, ведь у каждого уважающего себя джентльмена должно быть хобби. А плюшевый Эд - истинный джентльмен. Дамочки из церковного хора могли бы добавить полушепотом - джентльмен удачи. Но Эд никогда не плавал на судах Ее Величества и уж точно не ходит в церковь, посему и возразить им, увы, не может. Плюшевый успешно режет острой монетой сумочки у тех же дамочек и ни разу не попался ушлым законникам: двухметровый громила с лицом благообразного аптекаря не похож на мелкого карманника.

Все было как всегда.

В булочной 'У Барри', Плюшевый Эд, склонясь над прилавком, долго изучал особо вывернутый крендель с корицей, зыркая туда-сюда цепкими серыми глазенками, делано не замечая меня. С этими типами нужно держать ухо востро. Не потому что он опасен, вовсе нет. Плюшевый Эд и мухи не обидит, а что до роста, так скажите спасибо его отцу, спившемуся длинноногому боцману-ирландцу с лошадиным лицом.

- Ну, - наконец, хрипло, с чуть заметным гэльским акцентом, - обращается ко мне Эд.

Я поставил кофе на поднос и свернул утреннюю газету.

- Экспресс Бирмингем - Портсмут сошел с рельсов в районе Ньюбери.

- И? - оживляется Эд.

- Жертв нет, - спокойно говорю я.

- Твоя работа, что ли, Логан?

Я загадочно улыбаюсь. После громкого дельца в Ипсвиче, с чертовщиной, таинственными огнями, сгоревшим священником-каннибалом и проданным младенцем, ребята из окружения Эда относятся ко мне с уважением. Мне это на руку, чем и пользуюсь. Выдуманное имя - Логан - порядком меня раздражает, но в последнее время оно стало служить своего рода визитной карточкой. Особенно, после того как я нашел фамильную драгоценность сэра Джонаса, эсквайра, профессионального игрока мота и дуэлянта. Драгоценность, специально спрятанную от меня самим эсквайром...

- Принес? - спрашиваю верзилу.

- Будто карман жжет. Вот.

На столе появляется небольшой сверток. Кладу руку сверху, внимательно смотрю на Эда.

- Точно, оно.

- Смотри, доберется до тебя прыткий молодчик из Скотленд-ярда, - шутит Эд.

Мы оба улыбаемся.

Интересно, чтобы бы сказал любопытный шпик, появись вдруг внезапно здесь, и обнаружив отполированную до блеска кость коленной чашечки?

Даю Эду золотой соверен, кладу сверток в карман.

- Еще одно задание, - протягиваю Эду записку. - Сделаешь, как написано, получишь сотню фунтов.

Тот кивает. Сто фунтов это на редкость лакомый куш, а невыполнимых и очень уж аморальных, 'мокрых 'заданий я джентльмену не предложу, и это он знает. Мы - джентльмены, а значит уважаем друг друга.

Выходим из булочной.

- Логан, смотри, - распахивает он полу плаща. Новёхонькая шестизарядная машинка с клеймом 'Хартфорд' висит на ременной петле.

- И зачем? - развожу руками я.

- Не надо? Вчера в покер выиграл. Думал, человеку твоей профессии... - Поясняет Эд.

- А какой именно я профессии? - спрашиваю деланно удивленно.

Мне самому чертовски интересно, кем меня считают в криминальном мирке провинции.

Эд, называемый плюшевым из-за легкого пуха по всему лицу, отводит глаза.