Одноклассники

Когда я его увидел впервые, чуть не обделался. Вообще-то я дома по утрам оправляюсь, как отчим выражается по-военному, а тут припекло. Попросился выйти из класса и - бегом.

На всех этажах, кроме первого, где изолированно учится мелюзга, за дверьми с большой буквой «М» стоят почти впритык два уныло журчащих унитаза. Никаких перегородок, зато три умывальника и не выветриваемый запах хлорки. Возможно, кому-то и противно, но могу поспорить, что не я один испытывал те незабываемые ощущения, когда бесконечно долго терпишь и, наконец, расслабляешься. Бесплатно!

Да-да. В школе мужские туалеты на переменах платные. И придумали эту фишку не районо с директрисой, а Фашист. Рыжий такой, коренастый. Из моего девятого «Б». С ним четверо ходят: Клоп — громила ростом с физрука, Сява — весь на шарнирах, ушлый Цыган и Хлюст — сутулый мрачный тип. Все они одиннадцатиклассники, а команды Фашиста выполняют, как овчарки. «Фас!» — и жертва получает удар в плечо. «Хенде хох!» — руки подняты, карманы вывернуты и денег нет. «Уплочено, проходи…»

Меня однажды попытались расчехлить, но я опередил апперкотом Клопа; тот согнулся пополам, и пузатый Цыган мигом смылся. Думаю: слава богу, что свидетелей не было, а то следующий разговор без крови не обошёлся бы.

— Нехорошо. Налоги надо платить, — лениво растягивал слова Фашист. — Мне пацаны сказали, ты отказываешься.

Напряжённые Сява и Хлюст, как положено в таких случаях, курили неподалёку, соблюдая дистанцию, облажавшихся Клопа и Цыгана не было.

— Запомни сам и пацанам передай, что у меня льготы и поэтому сплю спокойно. Понял? — Говорил я неторопливо, с расстановкой. Негромко, но уверенно говорил.— Я пять школ сменил.

Смотрел я прямо, не моргая и в то же время контролируя мельчайшие телодвижения рыжего. Можно сказать, смотрел так, чтоб чётко уяснил и не рыпался больше; а внутри струна натянулась, и молоточки в висках стучали быстро-быстро.

— Если меня не трогают, то и я никуда не лезу.

В общем, разошлись краями.

Так вот, стою в туалете, балдею, глаза прикрыл. И вдруг чувствую — что-то не то и не так. Вроде дверь скрипнула.

Неужели эти уроды? Или завуч пришла погонять, чтоб не курили? Тамара Петровна — о-го-го! Здоровенная и дотошная. Математикой мучает, то есть алгеброй с геометрией. Разве она не знает про туалетный сбор? И почему все молчат? Я-то здесь недавно, а остальные? Понимаю — боятся. Да если вместе собраться, можно так отметелить этих фискалов — мало не покажется!

Опять спряталось капризное солнце, и потемнело до сумерек, а за спиной движение какое-то. Шелестнуло и всё — тишина. Аж мурашки побежали.

Вы привидение видели когда-нибудь? Вот-вот и я не встречал. Кое-как пытаюсь застегнуть молнию, а оглянуться не могу — бегунок заело. Ну и стрёмно, чего уж. Смотрю искоса, голову не поворачиваю, руки дрожат, и холодно вдобавок, точь-в-точь, когда температура за сорок и одеяло ватное не может согреть.

А он стал и не шелохнётся. Прозрачно-бледный, в панамке. Худой очень, в куцом пиджачке и брюках широких чёрных, вздёрнутых подтяжками чуть не до подмышек. Очки тёмные, на пол-лица. Губы распухшие приоткрылись, и зубы показались редкие, мелкие-мелкие. Коснулся он моего плеча и говорит тихо:

— Ты уже?

И руку не отнимает. Кожа молочно-белая, пальцы длинные, тонкие и вены пронзительно-синие.

Вот я чуть и не обделался. Хотя кого я испугался? Сморчка-недомерка? Правда, прошуршал, как мышь, гад! Ну, я ему:

— Ты чё топчешься? Становись рядом, не ссы. Тьфу-ты, давай, короче! — А сам вспотел почему-то. Как-то глупо вышло. Но чувак всё равно странный — отворачивается постоянно. — Да не смотрю я, не бзди! Ты что — с Марса прилетел?

— Нет, я с Луны.

Мы рассмеялись. Я так разошёлся, что похрюкивать начал, а он резко посерьёзнел:

— Меня зовут Альберт.

Во даёт! Сам в дедовских штанах, а представился, словно принц английский. Однако шустрый, руки уже вытирает носовым платком. Я закрыл кран.

— Саня…

— Будешь дружить со мной? — Альберт теперь улыбался совсем по-детски. — Я новенький…

Оба-на. Не такого кореша хотел я здесь заиметь.

— …из девятого «Б».

Очень хорошо. Мы ещё и одноклассники.

— Если не хочешь, я не навязываюсь.

Он что — телепат?..

Солнце осторожно заглянуло в окно. Вот, опять отвернулся.