Огонь, обжигающий руку

1. Человек с тысячью лицами

– Привет, Вася! – радостно выкрикнула молодая девушка, маленьким ураганом влетая в его кабинет.

Взрослый, необыкновенно серьёзный человек посмотрел на неё недоверчиво и даже грубо, пристально вглядываясь в искреннее, весёлое лицо, как будто пытаясь найти на нём следы издёвки.

– Это так-то ты обращаешься к завучу по воспитательной работе? – недоумённо вопросил он, не двигаясь с места, даже не повернув головы, когда она проскочила мимо него и с удобством расположилась в его рабочем кресле, вертясь из стороны в сторону.

– Так нас учит Паук. Он говорит, что нельзя делать различия между учителем и учениками. Они ведь тоже люди, такие же, как мы, только постарше – некоторые всего на пару лет. Какой смысл в этом пустом преклонении?

– Я непременно доведу до сведения Совета исключительно неподобающее для наставника поведение старшего преподавателя Мухолова, – заметил седой мужчина, про себя тяжело вздыхая, напоминая себе в который раз попытаться уговорить того сменить фамилию на что-нибудь менее вызывающее. Продолжая глядеть в пустое пространство перед собой, словно в нём скрывались ответы на все вопросы мироздания, руководитель тайной службы Лицея неожиданно довольно улыбнулся. – Я от имени Совета благодарю тебя за предоставленные ценные сведения. Может, выдать тебе медаль? Или простого значка будет достаточно?

Девочка поджала губки, встряхнула своими светло-русыми прядями… и оглушительно взорвалась смехом, запрокидывая назад голову.

– Ну ты даёшь! – наконец выдала она сквозь хохот. – Вася, зачем ты это сделал? Такой наивный розыгрыш – просто оскорбление всему, чему нас учили! Как будто Паук здесь первый год, или его методы хоть когда-то были окутаны покровом страшной тайны!…

По-прежнему не глядя на неё, просто извертевшуюся в его любимом кресле, мужчина развернулся и обратил свой невидящий взор за окно, где открывалась достойная пера самого великого художника картина первозданного, не тронутого людьми Леса.

– Положим, так, – хотя он, казалось, совсем не обращал внимания на её бесовские выходки, ни одно движение в комнате не ускользнуло бы от его взгляда. И он точно знал, что за прошедшее время девочка ни разу не посмотрела в сторону окна. – Сопротивляться искушениям – этому тоже он вас научил?

Улыбка на её весёлом детском лице угасла, уступив место напряжённой сосредоточенности. Не без гордости, подумал про себя мужчина. Да, эта точно знает, к чему подготовлена и чего достойна.

– А то как же, – подтвердила она, уверенно покачивая головой. – Это ведь именно то, чему нас здесь учат, так? Шлифуют характеры, пока они не обратятся в сталь. Ради этого мы и здесь!

За все её семнадцать лет девочку никогда не выпускали за пределы замкнутого, почти герметичного купола Лицея. Им постоянно рассказывали про внешний мир, показывали тысячи картинок, но никому и никогда не позволяли такой роскоши, как обыкновенное окно. Здесь, рядом с ней, прямо сейчас была первая в жизни возможность увидеть настоящую природу, узкий глазок, сквозь который проглядывала свобода.

Пожав плечами, Василий Николаевич протянул руку и легонько коснулся ею окна. Повинуясь его Смерть Несущей Силе, на пустой стене появилась новая живая картинка, изображающая теперь зеркальную поверхность озера, окруженного горами.

– Ну а мне лично больше нравятся пейзажи маринистов, – признался он, и та же самая довольная улыбка вновь расцвела на его лице. – На них все краски кажутся ярче, выразительнее, живее – ты не находишь?

Вот подонок, подумала Маия, надеясь, что ни капли её настоящего настроения не отражается в её тёплых зелёных глазах. Наверняка он знал, что я тут же рухну в кресло, и специально так настроил картинку, чтобы с этого места она смотрелась, как настоящая. Если бы я сумела бросить на неё взгляд ещё от двери… тогда, быть может, сумела бы заметить какую-нибудь мелкую неестественность. Хотя, какой там… развалилась здесь и выпялилась на эту ловушку, как дура. Жалкое ничтожество. Чёрт! А не слишком ли надолго я замолчала?

– Ну да ладно, – продолжал тем временем мужчина, и его торжествующая ухмылка ясно давала ей понять, что очередное испытание она провалила. – Значит, ты уже знаешь, зачем ты здесь.

– Последний экзамен, – поспешила вставить она, лучась готовностью. – У нас о нём ходят только легенды. Всё так мистично и таинственно, просто описаться можно!

Тем не менее, седой как лунь завуч не позволил себе ни на мгновение измениться в лице, чем вызвал у молодой девушки приступ истового негодования. Что он, каменный истукан, что ли?

– В общем-то, нет тут никакой тайны, – спокойно ответил он, любуясь переливающимися на поверхности озера бликами. – Просто последнее испытание проходит вне стен Лицея, а возвращаться оттуда, как ты понимаешь, уже нельзя. Поэтому некому и рассказать вам о том, что там происходит. Кроме того, – тут мужчина наконец-то внезапно обернулся, вперив в неё взгляд проницательных тёмно-серых глаз, – для каждого ученика последний экзамен бывает свой, уникальный. Так что никакие рассказы всё равно не смогли бы подготовить вас к тому, с чем придётся столкнуться.

Девочка лукаво ухмыльнулась, отвечая ему таким же хитрым, скользящим взором. Неужели он вздумал переиграть её в гляделки? Её, бессменную чемпионку семнадцатого года? Или же… те истории, что он способен читать по глазам мысли – всё правда?!