Охота на Трясогузку

Пролог

21 декабря

Санта-Барбара (США, штат Калифорния)

Вадим Рябинин

Замуж?.. Моя Сашка?!

Новость бьёт под дых, выбивая весь воздух. Тупо уставившись в глянцевый потолок, я с силой сжимаю в ладони мобильник и бормочу внезапно осипшим голосом:

– Пап… это такая херовая шутка?

Уже и сам понимаю, что нет – отец не станет стебаться на больную тему, и его слова звучат, как приговор:

– Да я и сам сперва не поверил. Я ж только сегодня вернулся… буквально час назад. Звоню Айке, чтоб завтра с утра состыковаться, а она занята – на свадьбу собирается. И ведь никто ни полслова, даже намёка не было! И когда только успели, партизанки?

– А сколько сейчас времени? – я подпрыгиваю на кровати, озираясь в поиске часов, но отец понимает, куда направлены мои мысли.

– Вадим, не дури, у них регистрация через три часа, ты даже к финалу банкета не успеешь. И о разнице в часовых поясах не забывай. Чёрт, наверное, зря я тебе сказал. Но я подумал, может, ты ей позвонишь? Вряд ли это поможет, но чем…

– Перезвоню, – рявкаю, уже сбросив вызов, и с раздражением смахиваю обнимающие меня руки.

– В чём дело, Вадим? – обиженно пищит Тина. – Что-то случилось?

– Случилось, – цежу себе под нос и сдёргиваю с кровати простыню.

Обмотав ею бёдра, я открываю список избранных контактов, и жму на впаянный в подкорку номер.

«Аленький».

Александрина… Сашка… Аленький мой. Она всегда первая в этом списке. И всегда для меня недоступна. Моя бывшая жена… моя первая, единственная и почти фанатичная любовь… ведьма, отравившая мой мозг и шипастой занозой засевшая в сердце. Я ещё не забыл, как она умеет любить… и убедился, что не умеет прощать.

Как же безмозгло всё вышло…

Что значили для меня все эти вертлявые куклы? Так – мимолётный пшик удовольствия, и никакого послевкусия. Но для женщин это всегда измена – лютая трагедия и самый тяжкий и непростительный грех. Я не хотел об этом думать в восемнадцать, и в девятнадцать не думал. А потом стало слишком поздно.

Твою ж мать! Аленький, не делай этого, прошу!..

В динамике короткие частые гудки. И снова… и снова, и снова! Отлично – я в чёрном списке!

– Нет, сука! Не-т! – падаю в кресло и со всей дури бью кулаком с зажатым в нём телефоном по стеклянной столешнице. Стол вдребезги, кулак – в тонусе.

– Ты что творишь? – взвизгивает Тина. – С ума сошёл?!

Давно сошёл.

– Извини, – бросаю ей, не вполне осознавая, за что.

– Извини?! – звучит возмущённое, но тут же испуганное: – Ой, у тебя рука…

С моих пальцев на осколки стекает кровь, и я с удивлением разглядываю руку – больно совсем не здесь. И всё же я подбираю с пола бутылку с остатками скотча и плещу горючим на ладонь. Теперь ощутимо. Цепляю с подлокотника кресла белый лоскут и прижимаю к ране.

– Вадим, ты совсем уже? Это мои трусики! – голая Тина истерично приплясывает напротив меня, а я не сразу понимаю, что она имеет в виду этот лоскут.

– Извини, – повторяю я и, а когда пытаюсь вернуть ей трусы, Тина отпрыгивает, будто ужаленная.

– Ты псих ненормальный!

Как будто психи бывают нормальными.

– Слушай, уйди отсюда, а, – бросаю с раздражением и, прошлёпав босыми ногами по осколкам, выхожу на балкон.

– Ты совсем идиот? Вообще-то это моя квартира, – летит мне вслед, а я с досадой морщусь.

Так и есть, из окна моей квартиры видок намного скромнее. Абстрагируясь от справедливых нападок Тины, я прикрываю балконную дверь и таращусь на почерневший океан. Ветер хлещет по лицу солёными брызгами и остужает голову.

Так… а что я могу сейчас сделать? Позвонить отцу? А смысл? Вряд ли он сможет как-то помешать. Да и не станет. И никто, кроме меня, даже пытаться не станет.

Хотя…

Айка, зараза мелкая! Она же всё знала и ничего не сказала. А ведь мы только три дня назад созванивались. Кляня эту упрямую чертовку последними словами, я всё же набираю её номер. Да возьми же ты трубку!

– Вадик? – звучит удивлённое после пятого гудка. – У тебя что-то срочное?

Айка говорит очень тихо, почти шёпотом и это выбешивает ещё сильнее.

– У меня охренеть как срочно! Сашка где?

– Она сейчас занята, – деловым тоном секретарши отвечает эта коза.

– Догадываюсь, чем она занята – фату на кудри нахлобучивает?

– У неё нет фаты, – Айка непрошибаема, как скала. – Что, папа уже успел доложить?

– Вот именно – папа! А должна была ты! Да какая ты мне сестра после этого?

– Хочу тебе напомнить, что Сашке я тоже сестра, и гораздо дольше, чем твоя. А следуя твоей логике, бра-тик, мне надо было исключить тебя из родственников ещё шесть лет назад. Напомнить, когда? Или из женской и сестринской солидарности мне следовало рассказать обо всём Сашке? Так вот, Вадик, я не лезла тогда, не стану и сейчас. Ясно тебе? Ты знал, что я не хотела вашей свадьбы, но не мешала. А ещё больше я не хотела развода, ты сам постарался. И знаешь, у тебя было достаточно времени для примирения – и что ты сделал? А теперь какие ко мне претензии?