Охотничья пора

Охотничья пора

Готта Двумелли понятия не имел, почему все в Галактике считали Риомм центром цивилизации. Нет, он, конечно, мог оценить блеск, каким столица Империи ослепляла всякого, кому доводилось ступать на ее поверхность, но… было во всем этом что-то нарочитое, ненастоящее.

Он-то знал, что много сотен лет назад, задолго до того, как Империя стала одной из главных движущих сил на арене галактической политики, планета Риомм была идиллическим миром, практически целиком покрытым водой. Сушу составляла лишь небольшая цепь архипелагов, на которых и зародилась раса разумных амфибий.

А потом пришли люди.

И, как водится, принесли с собой технологии, превратившие Риомм из нетронутого цивилизацией мирка в сверкающий экуменополис и главный оплот одной из самых могущественных держав Галактики, а расу аборигенов, некогда его населявшую,– в воспоминание.

За тысячи лет, прошедшие с тех пор, имя расы вытравилось из истории, но редкие следы ее существования еще виднелись то тут, то там.

И сейчас Готта по ним ступал.

Историком он себя, конечно, не считал, а в самом его интересе ничего академического, кроме чистого прагматизма, не было. И все же он понимал, что ни один уважающий себя охотник за головами не полезет туда, где прежде не бывал, без предварительного сбора информации. А Готта в этом плане проявлял свойственную всем хэфу дотошность и въедливость.

Он хорошо подготовился и, перед тем, как прилететь на столицу столиц, тщательно изучил риоммскую историю и местные нравы. Так что теперь, стоя на карнизе одной из высоток, с интересом разглядывал черную океаническую гладь, разбивавшуюся о толстые сваи почти в полукилометре под ногами.

Хотя стоило бы посмотреть совсем не туда.

Готта и впрямь мог считаться довольно педантичным, но кое-чего в его арсенале все-таки не хватало.

Опыта.

Так уж вышло, что в свои семьдесят лет он едва переполз подростковый рубеж, и теперь всеми правдами и неправдами (что в среде хэфу считалось вполне приемлемым) старался заработать репутацию. Хватался за любой заказ, какой только попадался, не задумываясь ни о том, сколько за него платят, ни даже, чем это в итоге ему самому может аукнуться. Готта готов был на все. А в итоге…

А в итоге едва не прохлопал, как предмет его наблюдения, покинул свой дом и, поймав одно из пролетавших мимо аэротакси, быстренько унесся в неизвестном направлении.

Прищелкнув маленькими жвалами, Готта проворчал:

– Вот ведь…

И все же, несмотря на неопытность, круглым дураком он не был.

Во всяком случае, ему самому так хотелось думать.

Пока черно-желтый флаер стремительно набирал высоту, вливаясь в одну из воздушных магистралей, Готта сорвал с плеча пневматическую винтовку и, тщательно прицелившись, выстрелил датчиком слежения. Крошечное устройство прицепилось машинке прямо под фюзеляж.

Поздравив себя с успехом, охотник закинул винтовку обратно на плечо и резво запрыгнул в припаркованный у края уступа мотофлаер.

Завести машинку – полсекунды, а дальше самое интересное.

Готта редко признавался себе, но в охоте его привлекали отнюдь не убийства и даже не приятный уху звон риммкоинов, а именно слежка. Особенно та ее часть, когда жертва еще сама не подозревает, что за ней пристально наблюдают.

Готта ухмыльнулся и запустил встроенную в бортовой компьютер флаера программу-следопыт. Через мгновение на небольшом дисплее высветился путь ускользнувшего из-под носа такси. Чувство возбуждения прокатилось по телу приятной волной. Вдавив акселератор до упора, он стартанул с места и, стараясь держаться редких затененных уголков между сверкающих небоскребов острова Мас Пирей, сел жертве на хвост.

Сведений о том, кого преследует, у Готты было не так уж и много. Он знал, что Хаззи принадлежала к расе рептилоидов-мектов и что ее страсть к пыльце райса в определенных кругах стала едва ли не легендарной. Возрастом дамочка на пару десятков лет отставала от самого Готты, но в ее случае это считалось скорей недостатком, чем достоинством. Не все биологические виды старели так же медленно, как это делали хэфу. И уж тем более, не все из них могли похвастаться столь же удачным строением тела. К примеру, несчастная (а тут иначе не скажешь) Хаззи к своим пятидесяти годам раздобрела настолько, что с определенного ракурса вполне могла бы сойти за Великую Матерь Улья на сносях.

Непрошеное воспоминание о той, что подарила жизнь ему и еще нескольким сотням его братьев и сестер, заставило Готту поморщиться. В отличие от остальных представителей своего вида, он страшно гордился тем, что все-таки сумел вырваться из-под тотального контроля и наполнить свою жизнь иным смыслом, нежели беспрекословное служение во благо Улья. Не все из его родичей, кому повезло очутиться на свободе, сумели оценить свое счастье. Многие страшно тосковали по дому, жутко страдая без указаний Матери, чувствовали свою непричастность к общему делу и, в конце концов, погибали.

Но Готта не такой.

Пускай, очутиться вне родного мира ему пришлось и не по собственной воле, он никогда об этом не жалел. Даже искренне поблагодарил своего «освободителя».

После того, как пристрелил и присвоил все его вещички, разумеется.

Но с Хаззи так легко разделаться не получится. Из файла ее досье, полученного от нанимателя, охотник знал, чем мекта зарабатывала на жизнь. В кругу риоммских вельмож и тех, кого таковыми назвать нельзя было даже с натяжкой, она слыла весьма недурным информационным брокером. Занималась торговлей секретами (в основном на руку Риомму), но с некоторых пор перешла дорожку кому-то очень и очень могущественному. Как именно – в файле не упоминалось, но Готта мог предположить, что, скорей всего, снюхалась с теми, кого ему и надлежало вычислить.