Охотник на оборотней

Глава 1

Громадный серебристый волк стоял, пригнувшись и расставив лапы, готовый в любой момент прыгнуть и растерзать ощетинившихся напротив него двух других волков, значительно уступающих ему в размерах. Глухой рык, время от времени вырывающийся из его глотки, заставлял тех пятиться назад, поджимая хвосты и прижимая к голове вздрагивающие уши.

Его широкая грудная клетка и мощные лапы сделали бы честь любому вожаку львиного прайда. Длинная густая шерсть не обманчиво серебрилась, она в самом деле была соткана из серебра. Кончик хвоста, не трусливо поджатого, а воинствующе задранного, нетерпеливо подергивался в предвкушении битвы.

— Остынь, Сильвер!  — прорычал черный волк, делая попытку приблизиться, но тут же отпрыгнул назад, едва увернувшись от щелкнувшей у его носа челюсти.  — Ты проиграл, смирись.

— Пошел ты к черту, Реджинальд, —  серебристый мотнул крутолобой головой, и кончик его хвоста снова дернулся.

— Ты пренебрег нашими законами, Джонатан, — поддержал белоснежный волк того, кого назвали Реджинальдом, он был мельче не только своего серебристого собрата, но и черного волка. — Ты должен отступиться. Уходи, оставь нам свою семью, мы лучше тебя позаботимся о них.

Джонатан Сильвер зарычал так, что у обоих волков шерсть встала дыбом.

— Я убью тебя за эти слова, Бенджамин Уайт, вырву твой поганый язык и съем твои глаза! И не смей говорить мне о законах!

— Успокойся, Джонатан, а ты помолчи, Бендж, — черный волк снова шагнул вперед, — Уайт прав, они не принадлежат тебе. Ты поставил Маделин брачную метку, но не наделил ее магией обращения. Где твоя метка, Джонатан Сильвер? Твоя жена осталась человеком, как ты мог такое допустить? Твой клан мертв, и ты последний из Сильверов. Неужели ты позволишь своему роду исчезнуть, как Голдены?

— Да, она человек, — продолжал рычать серебристый волк, — и моя дочь останется человеком. Маделин так решила, и я не стану ее заставлять. Если бы мой сын был жив, он стал бы оборотнем, тогда бы мы сделали все, как надо. А теперь нет.

— Поставь своей жене родовую метку, Сильвер, чтобы твоя дочь с ее молоком впитала способность обращаться, — белый волк Бенджамин Уайт с вызовом смотрел на серебристого, — или мы сами это сделаем. Волчиц рождается мало, среди человеческих женщин все труднее находить пару. Твоя дочь вырастет и станет женой моему Дэвиду. Или Кайлу Блэку, — добавил нехотя, бросив быстрый взгляд на черного Реджинальда.

— Никогда,  — зло прорычал Сильвер,  — слышите, никогда моя дочь не станет парой вашим щенкам. Вы грязные шакалы, питающиеся падалью, а не волки, и вы не притронетесь ни к моей жене, ни к моей дочери.

— У тебя больше ничего не осталось, Джонатан, ты был слишком доверчив, — холодно прервал его Уайт, — в мире людей волкам нельзя быть слабыми.

 — Тихо, — вдруг перебил его Реджинальд Блэк и потянул носом, — ты слышишь?

Воздух стал густым и тягучим, пространство впереди очертилось электрическими разрядами, и на их глазах в воздухе соткалась фигура человека.

— Охотник! — крикнул Реджинальд, в тот же миг серебряная пуля рассекла воздух и вошла точно в сердце серебристого Джонатана. Еще через миг оба волка исчезли, а из переулка вылетели два  «Кадиллака», черный и белый, и, визжа тормозами на поворотах, разъехались в разные стороны.

В освещенный переулок ступил человек с обрезанным ружьем.

 — Сбежали твои дружки, Джонатан, — насмешливо сказал человек, опуская обрез. Он обошел громадное тело и, обернувшись, позвал в темноту: — Морис, вези его сюда. Здесь уже безопасно.

Из ночной мглы выступила гибкая черная тень, на которой верхом сидел мальчик лет семи. Он испуганно держался за шею тени, на поверку оказавшейся крупным ягуаром с густой, лоснящейся черной шерстью.

— Мэттью, слезь, посмотри, как метко твой дядя подстрелил оборотня, в самое сердце попал! — Охотник горделиво махнул обрезом в сторону серебристой груды. Мальчик продолжал жаться к ягуару, тот недовольно повел ушами и заговорил хрипловатым, низким голосом:

— Не хвастайся понапрасну, Конрад, ты всего лишь хорошо выполнил свою работу. Какой бы ты был, к дьяволу, Охотник, если бы промазал? И Мэтт стреляет метко, он тоже станет Охотником, верно, малыш?

Мальчик закивал, понемногу успокаиваясь и отпуская шею животного.

— Ладно, Морис, твоя правда, — кивнул Охотник, и тут из глубины переулка послышался сдавленный стон. Охотник побледнел и сдавил приклад обреза. — Маделин? Это… Это ты? Ты здесь?

Он пошел на голос, на ходу перезаряжая ружье. У стены сидела женщина, прислонившись спиной к холодной кладке, а на ее коленях лежал крохотный сверток. Женщина подняла голову и посмотрела мутным взглядом на шедшего к ней Охотника.

— Конрад, — прошептала она, — пощади ее. Ради меня, ты ведь любил меня когда-то…

— Нет, — голос Охотника сделался звенящим, словно стальной клинок. — Нет, Маделин, прости, — и он вскинул обрез.

— Конрад, я тебя умоляю, пожалуйста, — Маделин в отчаянии заломила руки, — она человек, я клянусь тебе, она не оборотень. Ты же не слышишь ее запах? Ты должен защищать людей, как настоящий Охотник.

Охотник несколько раз втянул ноздрями воздух и в нерешительности опустил руки.

— Но она Сильвер! Я не могу, прости…

 Он не договорил, получив сзади удар лапой, а затем головой. Охотник обернулся, в изумлении глядя на раненого серебристого волка, собравшего последние силы и сомкнувшего сильные челюсти на его шее.

— Я не… я не… Маделин… — он упал замертво на выложенную брусчаткой мостовую. Волк доковылял до женщины и лег рядом, уткнувшись серебристой мордой ей в ноги. Из мощной груди вырвался хрип, и волк закрыл глаза.

— Дядя Конрад! — закричал мальчик, спрыгивая с ягуара и подбегая к Охотнику. — Вставай, дядя Конрад! Он не мог тебя убить! Ты же Охотник!